— Как перед богами? — Лин ехидно приподнял бровь.
— Ох, — Ал слегка сконфузился. — Извини, увлекся. Я… в общем, я, понимаешь, знаю об этом вашем обычае, просто…
— Просто ты чужестранец, — припечатал Лин.
— А может быть, со стороны виднее? — Ал теперь старался говорить мягче: ему явно было стыдно за недавнюю вспышку. — Я понимаю, что это все очень сложно… И я не отказываюсь тебе помогать, правда! Я хотел бы быть тебе полезен. Но то, что ты предлагаешь — давить на Союз Цилиня военной силой… Это не выход, правда! Я прочел достаточно книг по истории, чтобы видеть, что все, к чему это приведет — долгое и неприятное противостояние. Нужно как-то исправить дело миром… Что-то иное предпринять.
Лин улыбнулся иначе, незнакомо.
«Нет, — понял Ал. — Знакомо! Почти что так улыбался Жадность в его теле! Только морщинка у губ новая…»
— Извини ты меня, — сказал он. — Я хозяин в доме, ты гость. Вместо того, чтобы развлекать тебя, я наваливаю груз своих проблем. Это никуда не годится. Чем ты бы хотел заняться?
Повисла короткая пауза. Ал обменялся взглядами с Джерсо и Зампано.
— Я бы хотел обойти город, — решительно сказал алхимик. — Посмотреть, что да как… Только как-нибудь незаметно, если это возможно… В плаще с капюшоном, например. Если бы ты дал мне проводника… И на резиденцию Союза Цилиня хотел бы взглянуть.
— Взгляд со стороны?
— Лин хмыкнул. — Что ж, очень может быть, это сработает. Ланьфан, ты не могла бы…
— Если не возражаешь, я бы хотела показать Альфонсу столицу, — Мэй выпалила это неожиданно для себя самой. Она была уверена, что не скажет ничего подобного еще много дней. — Лин, ты знаешь, я часто хожу в город инкогнито.
— Я был бы рад, — Ал так тепло посмотрел на нее, что Мэй на секунду не знала, куда деть глаза. «Хоть бы он догадался, что это не из-за него… не только из-за него… Что это чтобы уйти из дома на весь день…»
От девочки не укрылось, что Лин обменялся взглядами с Ланьфан.
— Почему бы и нет? — Лин дернул плечом. — А вы, Зампано, Джерсо? Пойдете с ними?
— А вот мы бы предпочли осмотреть дворец, — сказал Зампано.
— Не проблема, — Вернье пожал плечами. — Я вам с утра покажу. Ну как с утра… когда опохмелюсь.
— Ясно, — фыркнул Джерсо.
Мэй смотрела на свой стакан и пыталась не краснеть. Конечно, нужно было понять, что, едва приехав в Син, Альфонс первым делом ввяжется в политический спор с Лином, вместо того чтобы разговаривать с ней. Но все равно… Как-то пройдет завтрашний день наедине?
— Я думаю, нам с тобой пора, — обратилась к ней Ланьфан. До сих пор она молчала. Если бы не отсутствие маски, вообще можно было подумать, что она чисто в официальном качестве.
— Я… — Мэй нахмурилась.
Зачем ее оторвали от операции? Просто затем, чтобы она посидела полчаса тут за столом?
Но если уж Ланьфан взбрело в голову ее вывести, сопротивляться бесполезно. Мэй уже это усвоила.
Закусив губу, она поднялась со своего места.
— Ой, кстати, Мэй, — спохватился Альфонс. — А где Сяомэй?
— Сяомэй дома, — ответила девочка. — Если хочешь, я потом тебя к ней отведу.
— А не проще ли привести… — он оборвал фразу. — Она хорошо себя чувствует?
— Да, вполне, просто она…
— Альфонс, погоди, — перебил его Лин. — Я вот что хотел тебя спросить: ты знаком с методикой военной подготовки аместрийского спецназа?
— Что?! Откуда бы?
— Ты же знаком с людьми генерала Мустанга, из них как минимум один служил в войсках спецназначения. Тот высокий, светловолосый… Он еще потом….
— Да я знаком с этой подготовкой, чего еще… — пробасил Джерсо. — Мы с Зампано, между прочим…
Но дальше Мэй уже не слышала, потому что вышла в коридор. Где она уже накинулась на главу секретной службы Лина с возмущением.
— Эй! Что тебе вздумалось меня уводить?! В чем дело?! Я хотела еще поговорить…
— Те самые сведения, о которых ты просила не сообщать Лину, — сдержанно произнесла Ланьфан. — Все подтвердилось. Твоя бабка сговорила тебя замуж.
История 4. Ланьфан. Очарованный дворец
Альфонс заметил, что Мэй и Ланьфан вышли, лишь краем сознания: в основном он был занят тем, что отвечал на вопросы Лина, которые становились все более отвлеченными и изощренными. В комнате, несмотря на дворцовый антураж, можно было «топор вешать», как сказала бы бабушка Пинако.
Ланьфан вернулась, проскользнув в щель полуоткрытой двери и тихо устроилась в углу. Мэй не появилась, но Ал решил, что это в порядке вещей: поздно уже, детям пора спать.
Дворцовый механик-автопротезист Вернье — цинично-жизнерадостный лысый толстяк со следами алкоголизма на лице — втянул Джерсо и Зампано в обстоятельное обсуждение последних аместрийских новостей и марок холодного оружия. Краем уха слушая их разговор, Альфонс уловил, что Вернье перебрался в страну два года назад по просьбе Лина, и с тех пор не бедствовал: будучи монополистом в своей области, он зашибал неплохие деньги, к тому же Лин выделял ему любое количество помощников и материалов. У Ала сложилось впечатление, что Вернье выполнял во дворце еще какие-то функции, иначе сложно было бы объяснить его присутствие на линовской попойке с аместрийскими гостями. Кроме того, по редким остроумным замечаниям механика было ясно, что он не только с дном бутылки знаком.
— Так вот, — сказал Лин, рисуя пальцем что-то на крышке стола, — я вижу это как полноценные лагеря с программой подготовки… Загородные площадки, конечно, чтобы Союз Цилиня не засек. Людей отберем, у Ланьфан уже есть кадры…
— Это все интересно, — Альфонс слегка отодвинулся от стола. Он слушал идеи Лина по поводу подготовки военных алхимиков уже минут двадцать. — Но ты не понимаешь. Хорошего алхимика нужно учить… ну, лет пять-десять, а по-хорошему, всю жизнь. Хорошего боевика… это лучше меня знаешь. С детства.
— Ты не понял, — Лин покачал головой. — Мы найдем тех, кто уже умеет драться. И обучим их одному-двумя преобразованиями. Дадим готовые печати.
Неужели в Аместрис это не приходило вам в голову?
— Ты не понимаешь!
Чтобы алхимическая реакция заработала, мало печати. Нужно, чтобы алхимик хорошо представлял себе процессы, с которыми работает. На глубинном, фундаментальном уровне. Если ты просто начертишь правильную печать из книги и приложишь к ней руки, ничего не получится! Нужно хорошо понимать, о чем речь… говорят даже, что нельзя пользоваться чужой печатью, обязательно самому рисовать, но это, я считаю, просто суеверие…
— И все равно… слушай, а как вышло, что в вашей стране алхимии не учат систематически? Ведь такая мощь!
— А у вас?
— Ну, у Союза Цилиня какая-то школа есть… Мой прадед в девятом колене решил, что замкнутую организацию легче контролировать, поэтому нигде, кроме как в Союзе, алхимии не учат.
— Полагаю, у нас тоже было что-то подобное. Я слышал о школах алхимии, которые существовали пару сотен лет назад. Потом они были уничтожены, а никакой попытки создать систему обучения алхимии, вот хоть как консерватории, не было…
— Что такое консерватории?
— Если тебе интересно, я потом как-нибудь расскажу. Короче, нашему тайному правительству были нужны алхимики-одиночки, а сильной армии алхимиков они опасались. Ну ты в курсе, ты помогал их свергать.
— Ладно, а почему сейчас такая система не создается?
— Почему не создается? Я когда был в Столице и в Ист-Сити, пересекся с генералом Мустангом. Он как раз начинает строить учебное заведение, спрашивал, не хотим ли мы с братом преподавать…
— И ты?
— А я сказал, что сначала мы должны завершить путешествие, которое наметили. А потом — лично я буду только рад, не знаю, как Эдвард.
— А ему не помешает…
— То, что он не может применять алхимию? Думаю, нет. Знания-то все остались при нем.
И их у него побольше, чем у любого другого алхимика! — последнюю фразу Альфонс произнес с жаром. — Только надеюсь, генерал не сам будет его просить, а через майора Хоукай передаст. А то брат может отказаться, просто от гонору.
— Да, майора помню… — Лин ухмыльнулся. — Красавица! Хотя и старовата для нас с тобой. Кстати, о красавицах. Не буду больше на тебя давить, поговорим завтра… Ланьфан, ты?..
— Уже ухожу, — Ланьфан встала, поклонилась и выскользнула прочь.
Альфонс услышал за перегородками два хлопка, и в комнату разноцветной, благоухающей стайкой впорхнуло человек пять совсем юных девушек в разноцветных шелковых ципао с разрезами на бедрах, волосы у всех красавиц убраны цветами. Одна несла музыкальный инструмент наподобие лютни.
С веселым щебетом эти птички расселись по жердочкам: две присели возле Ала, троица устроилась, полулежа, в ногах Лина, Зампано, Джерсо и Вернье обступили сразу пятеро, а одна, с музыкальным инструментом, поклонилась и спросила на вполне приличном аместрийском.
