– Вот видишь, как все просто! – раздался голос Эллохара. – Просто девушки решили тебя защитить! О тебе же заботились. Тебе теперь вообще нужно решить только одну проблему – где размещать королевский двор со всеми его родовитыми аристократами.
– А зачем его где-то дополнительно размещать? И во дворце вроде места хватало. – Осмелилась подать голос Неемия.
– Ого! А вы что, предусмотрели возможность отключения вашего артефакта, талантливые вы наши? Или может, он у вас срабатывает на моменте перехода умысла в действие? – очень ласково улыбался Эллохар.
– Н-нет...– запнувшись, ответила Мия, еще не понимая, что они натворили.
– Приведу простой пример. Сразу, для наглядности. – От разочарования и усталости в голосе Гаэр-аша Неемии стало неуютно. – Как вы думаете, сколько из тех аристократов, лордов, магов, что постоянно находятся при дворе, смогут теперь попасть на территорию дворца? Сколько из них начинают каждое утро с пожелания мне медленной и мучительной смерти, но при этом выполняют свою работу и никогда не преступят клятвы данной при присяге? И как, например, объяснить теперь тому же лорду Дастелу, почему он вдруг не может пройти на территорию дворца? А самое главное, весь этот клубок был на виду. Теперь же реальные заговорщики забьются по тайным норам, и, пытаясь добраться до меня, будут устраивать вот такие ловушки, вроде переноса в Ардамский лес, раз уж здесь все об этом знают, например, в Некросе! Только не факт, что вместе со мной, а то и вместо меня, в нее не угодит кто-то из адептов!
– Давайте еще обвиним Риаллин и Неемию в создании опасности для адептов Некроса! – возмутился Норт.
– Это всего лишь одно из возможных последствий их действий. – Усмехнулся Эллохар. – А вот Неемию в неумении держать язык за зубами обвинили действительно зря. При слиянии источников, сливается и сознание, поэтому часть воспоминаний становится общей, как минимум, наиболее важные. Так что радуйся, Ардамский лес, важное воспоминание.
– Я буду радоваться, если оно не станет последним. – Ответил Гаэр-аш, открывая проход в Некрос.
Первыми в него вошли Норт и Риа, но если сама Риа оказалась в комнате беспрепятственно, то вот Норта шибануло защитой и отбросило.
– И чтобы это значило? – задумчиво протянул Эллохар.
– На комнате стоит защита, вроде той, что теперь на дворце. – Смутившись, пояснила Неемия.– А у меня тоже теперь некоторые воспоминания... Общие.
– И что же это за воспоминания? – нехорошо прищурился ректор.
– Нет! Неемия, я запрещаю тебе! Это мое личное дело! – казалось, что Риа побледнела еще больше.
– Хорошо. Ваше право! – сделав над собой заметное усилие, отступился ректор.
Неемия исчезла в синем пламени перехода, а за ее спиной, словно клинки, скрестились взгляды Норта Дастела и Артана Гаэр-аша. Последний усмехнулся и открыл переход второй раз, уже перед своим кабинетом в Некросе.
В комнате в королевском дворце остались только три темных лорда и супруга одного из них.
– Откуда взялась эта брошь? – спросил Тьер, как только стих шум пламени.
– Понятия не имею. Сколько себя помню, она была. Причем именно ей из всего комплекта королевских регалий, дядя всегда отдавал предпочтение. – Объяснял Гаэр-аш. – С этой брошью он почти не расставался. Иногда, правда, еще в моем детстве, когда он был мною особенно доволен, оставлял ее на моей подушке. Чтобы я, по его словам, привыкал, к атрибутам королевской власти. Но на портретах других членов семьи ее не было. Дядя говорил, что она была незаслуженно забыта в сокровищнице.
– Может она и была в сокровищнице, и возможно действительно относится к королевскому комплекту, точнее скажет ювелир или артефактор. – Начал Тьер. – Но судя по всему, основная задача этой броши, это скрывать то, что внутри. Да так скрывать, что даже сильный маг не почувствует. Если бы не чистая случайность с этим артефактом защиты, что изобрели твои подопечные, мы вероятно никогда бы и не узнали об этом.
Тьер показал на камень, укрепленный внутри броши на крепких держателях-лапках.
– Мы уже однажды видели такие камни... – тихо сказала Дея Тьер.
– Тюрьма для души. – Закончил сам Тьер.
– Тюрьма для души? Но чью душу мог бы заточить дядя и держать при себе? Скорее всего, он и сам не знал о секрете этой броши. – Гаэр-аш отстегнул брошь от камзола и внимательно рассматривал обломки, раньше представлявшие из себя камень кабошон.
– Мы можем это проверить. И узнать. – Предложил серьезный, каким был в редкие моменты, Эллохар.
Каменный зал освещался факелами, чье пламя согревало это достаточно прохладное помещение. Защитные руны покрывали не только пол и стены, но и потолок, и поддерживающие своды колонны. В центре была расчерчена удерживающая пентаграмма, посреди нее, на каменном постаменте или алтаре, без всяких знаков и украшений лежал вытащенный из обломков броши черный бриллиант.
За границами пентаграммы стояли сосредоточенные в напряженном ожидании лорды. Тонкие, почти прозрачные струйки дыма начали отделяться от граней матово поблескивающего камня. Словно длинные лианы неизвестного растения, эти струйки уплотнялись, увеличивались, тянулись вверх, складываясь в женский силуэт. Чем плотнее становился этот туманный образ, тем ярче и четче проступали черты.
Хорошо узнаваемые для тех, кто был в портретной галерее королевского дворца. Особенно для того, кто мальчиком мог простаивать часами, вглядываясь в это лицо, и в эту фигуру...
Для кого-то она была дочерью лучшего целителя, по крайней мере, четвертого королевства, лорда Веридана. Для кого-то женой младшего брата короля, погибшего то ли во время нападения заговорщиков, то ли его смерть была делом рук отступников. Для кого-то дочерью. А для Артана Гаэр-аша, она была матерью, исчезнувшей в ночь нападения на его отца, почти сразу после его рождения.
Той, которую он сначала мечтал найти, а потом вычеркнул из своей жизни и памяти, считая все это время, что она от него отказалась. Сейчас он собственными глазами видел, почему душа его матери не откликалась ни на один, даже самый сложный и опасный ритуал призыва.
Эллохар и Тьер переглянулись, и молча покинули ритуальный зал, оставив Гаэр-аша наедине с матерью. Точнее с ее душой.
Тот даже и не заметил, что друзья ушли, пытаясь разглядеть мельчайшие черточки облика матери. Простое домашнее платье, одно единственное кольцо на длинных и изящных пальцах. Темные волосы, заплетенные в толстую, длинную косу. Мягкая улыбка и светящийся теплом взгляд серо-синих глаз.
С каждой секундой этой тишины между душой матери и уже взрослым мужчиной, рушились стены, возведенные им в собственном сердце. Из самых дальних закутков памяти появлялись воспоминания о детских снах, в которых мать садилась на край его кровати и перебирала волосы или гладила по щеке, утирая слезы от детских обид. Сны, которые он так мечтал сделать реальностью, и которые почти стер из своей памяти, когда решил, что от него отказались, как от ненужного груза, вычеркнули из своей жизни. А оказывается...
Сейчас он старательно вспоминал, в те ночи, когда в его сны приходила мама, была ли рядом с ним брошь?
– Артан. – Она ничего не просила, не спрашивала, а просто с гордостью любовалась им.
– Я, мама. – Наверное, впервые в своей взрослой жизни лорд Гаэр-аш чувствовал себя таким растерянным и совершенно не знающим, что ему делать.
Сложно, когда то, во что ты верил всю свою жизнь, вдруг рушится и исчезает. Гаэр-аш не мог определиться в том бушующем океане чувств, что захлестывал его собственную душу штормовыми волнами, какое именно чувство сильнее. Радость, что ошибался, светлая грусть, или гнев на того, кто посмел заточить эту душу.
Тишину этого уединения нарушил шум закрывающейся двери. Тьер и Эллохар вернулись, и своим возвращением напомнили о том, что необходимо задать очень важные вопросы.
– Позволите ли вы задать вам несколько вопросов? – начал Тьер, не надеясь на Гаэр-аша.
Душа леди кивнула, продолжая улыбаться. Ректор машинально отметил, что все линии пентаграммы горят ровно, а значит, призрак не пытается вырваться и не сопротивляется призыву.
