Но Кассиэлю, вообще никогда раньше не покидавшему Небеса, понадобилось довольно много времени, чтобы ужиться с неугомонным соседом, но потом все более или менее наладилось. Иногда он устраивал сиесту в подсознании, на время, покидая сосуд, и давая порулить Кевину, чтобы тот мог навестить отца или просто расслабиться. Правда, потом ему приходилось разбираться с последствиями загулов Кевина, избавляя организм от похмелья или приводя его мозги в порядок после бурной ночи и заставляя не просто спать на работе, а плодотворно трудиться. Кевин в благодарность отвечал ему стоическим послушанием. Он безропотно переносил недельные голодовки, если ангел забывал поесть, головокружительную скорость с которой Кассиэль перемещался, жестокие драки с демонами и даже ранения, которые были нечувствительны для Престола, но весьма ощутимы и болезненны для человека. Он не жаловался, притаившись в самой глубине подсознания, и терпеливо ждал, когда ангел найдет время, чтобы исцелить его тело.
Лишь однажды Кевин высказал свое возмущение.
Кассиэль и один из командиров его гарнизона Бальтазар, как-то поймали демона из противоборствующего лагеря и устроили ему допрос с пристрастием на какой-то заброшенной фабрике. Там было холодно, темно и ветер свистел в разбитых окнах. На улице лил проливной дождь, гремел гром, и молнии вспарывали ночное небо.
Их зловещий отсвет выхватывал из тьмы изломанные очертания станков и потолочных балок, переплетения цепей и труб. Неверные и зыбкие тени от крыльев метались по стенам и полу, и каждый раз, как они задевали человека, запертого в круге, тот дергался, шипел, изрыгал проклятья и хохотал сатанинским смехом. Его можно было бы принять за безумного, если бы не демон, сидящий у него внутри.
Бальтазар был очень изобретателен, но на вторые сутки пыток его терпение иссякло. Касу уже опротивел вид крови и внутренностей, методично вырываемый Бальтазаром из тела одержимого. Опротивел демонический хохот и душераздирающие вопли, от которых даже у него шел мороз по коже. Надоели порывы ледяного ветра и едкий, тяжелый запах отравленной крови. Бальтазар рвал на кусочки человеческое мясо, раз за разом дробил кости и выворачивал суставы — ему как будто доставляло удовольствие пытать, и Кассиэль подозревал, что ангелу, в общем-то, плевать на демона. Ему был важен сам факт того, что он волен творить со смертной плотью. Он отказался принять помощь от дознавателей, и Престол видел — почему.
— Спрашиваю в последний раз: какая печать на очереди?
— Иначе что? — глумливый хохот из сорванного от криков горла.
— Иначе я тебя убью.
Кассиэль вздрогнул и прищурился, стараясь уловить подвох в словах. Но Бальтазар не лгал. Он действительно готов был убить.
— Блефуешь, крестоносец.
— Хочешь проверить?
— Я нужен вам. Что скажешь? Только мне известно, где…
— А мне плевать. Ты меня порядком утомил, шутник. Я сейчас тебя прирежу — и будь уверен, это будет долго, длинно, мутно и так мучительно, что даже для тебя, отродье, явится сюрпризом.
Кассиэль больше не мог смотреть на это. Он предпочел мокнуть под дождем, чем наблюдать дальше за этой мерзостью.
Вот тогда-то Кевин и подал голос:
— Ну что, Кас, насладился зрелищем? Насосался чернухи? А еще говорят — демоны жестоки и порочны. Вот мне интересно, что скажет папочка, когда узнает, какую свистопляску вы здесь устроили? А? Прослезится от умиления? Этому вас учат в раю?
— Умолкни! Без тебя тошно, — устало попросил его ангел.
— А зачем ты святотатствуешь? Между прочим, человеческое тело для тебя должно быть священно. Разве Боженька тебя не учил этому?.. Когда я соглашался стать твоим вместилищем, я не подписывался на участие в пытках. У тебя есть хоть капля совести?
— Совесть — удел людей. Я лишен её от рождения. Глупец! Ты думал, что я буду восседать ангелочком на твоем плече? Что стану оправдываться, и объяснять, в чем сила Божья и почему ты — не способен вникнуть в наш замысел? Я — воин, и в цели, с которой я пришел на землю, нет поручения объяснять ни тебе, ни кому — то другому — для чего я здесь. Беды страшные грядут, и только это ты должен усвоить. Твой мир стоит на краю Армагеддона, а ты жаждешь справедливости и объяснений?
— Если так выигрываются ваши войны — на фиг такие победы, — проворчал Кевин и замолчал, но молчание его было таким красноречивым, что Кассиэль на мгновение пожалел, что он бездушен.
* * *
На девятом месяце их совместного существования в одном теле, случилось непоправимое.
Настала очередь Кевина быть хозяином сосуда и Кассиэль отправился на Небеса, чтобы обсудить с Михаилом дальнейшие действия и скорректировать планы. На третий день своего отсутствия на земле, Кассиэль начал ощущать какую-то смутную тревогу, а потом и вовсе в зал, где они беседовали с Михаилом вошел Хранитель Кевина, приставленный к нему с рождения и попросил пойти с ним. Тревога переросла в тихую панику, когда он вышел следом за Хранителем и обнаружил за дверями Кевина, стоявшего рядом со Жнецом. Это означало только одно — Кевин умер.
Из рассказа Хранителя выяснилось, что глупый мальчишка настолько уверовал в свою неуязвимость, что на спор ввязался в игру под названием «Русская рулетка», забыв видимо, что Каса рядом не было.
Итог оказался плачевным — Кевин вышиб себе мозги, разнеся при этом полчерепа. И если вессель, Престол еще мог исцелить, потратив на это значительную часть своей энергии, то вернуть обратно соседа по подсознанию было не в его компетенции. Смерть звался Всадником не за красивые глаза — договориться с ним было практически невозможно. В результате — Кевин отправился в свой персональный рай, а Кассиэль стал полновластным хозяином сосуда.
С одной стороны это было даже хорошо, но с другой, Кассиэлю было жаль парня — он привык к нему и даже считал его своим другом.
После гибели Кевина, Кас впал в своего рода депрессию. И хотя среди людей, ангелов теперь было довольно много, он чувствовал себя одиноким.
Иногда с ним и вовсе случались моменты слабости, когда тоска наваливалась, и нестерпимо тянуло бросить все, улететь домой и предать забвению все то, чему он стал свидетелем на земле, все, что испытал, позволив ощущениям сосуда затуманить разум и поведать, что означает наслаждение или боль.
Он бы многое отдал, чтобы забыть, как смотрят на него дети — их невинность и чистота давали им истинное зрение, их не обмануть смертной оболочкой. Он никогда бы не пожелал изведать страха и горького отчаяния, что плескалось в людских глазах. В этом мире, в этих людях слишком много одиночества, страданий, звериной злобы и беспомощности. Они запутались, погрязли в ненависти и корысти, ибо в их сердцах не было веры. Лишь безысходность.
Иногда, сидя на крыше старого готического собора, он задумывался о мире, который вот-вот сгорит в огне Армагеддона — грязном, отравленном и захламленном, о войнах, голоде, пороках, безбожии и грехопадении. О людях, погрязших во лжи, насилии и злобе. О семьях, в которых брат войной идет на брата…
За что, во имя Господа, здесь стоило бороться? Что спасать? Здесь не было ничего, кроме боли.
И в ответ на предательские мысли приходили воспоминания: запах травы, шум загородной трассы, росток, пробивший раскаленный асфальт.
Чистый восторг в глазах детей, которые вдруг замечали его крылья.
Вкус дождя на пересохших губах и мальчишескую улыбку Кевина. Промозглый ветер в высоте над крышей храма, туман и сизые облака, ползущие от горизонта к горизонту, оранжевые всполохи заката и интимность прикосновенья.
Поцелуй. Жаркое касанье губ, ответное движение и дрожь, тепло дыхания.
Только ради этого и стоило драться и спасать этот непонятный и противоречивый мир.
* * *
Их было десять.
Шесть демонов и четверо ангелов — его братьев, перешедших на сторону Лилит. И среди них — Уриил. Его давний друг. Он стоял рядом с демоном, будто в насмешку нацепившим на себя шкуру священника. Демон обнимал ангела за талию, а тот и не думал отстраняться.
— Вы только гляньте, — глумливо ухмыльнулся Уриил, — глазам не верю! Кассиэль! Ты ли это?! Каким ветром тебя занесло в наши палестины? Нет, я, конечно, слышал, что на Земле объявился Престол, но мне даже в голову не приходило, что это именно ты. Не поверишь, я очень рад тебя видеть, друг! Азазель, знакомься — мой брат Кассиэль — багровый принц небесного королевства, бесстрашный предводитель ангелов мщения и прочее.
— А я тебя нет. Ты мне больше не друг, Уриил и тем более не брат, — брезгливо поморщился Кас, — только посмотри, во что ты превратился! Стоишь в обнимку с демоном и хоть бы что. Предатель! А ваша идея с восстанием Люцифера?! Как ты не понимаешь, он уничтожит планету вместе с её обитателями.
— Да мне плевать! И вообще — не надо тут строить из себя святую невинность. Ты прекрасно знаешь о моих предпочтениях. И я даже подозреваю, почему ты свел на нет наше с тобой общение. Боялся за свою нежную задницу. Кстати — правильно делал. Я всегда мечтал трахнуть тебя.
