— И ты бы смог бросить все ради меня, — немного сощурив глаза, она взмахнула рукой, чуть не расплескав вино на пиджак, пытаясь указать на то, что осталось за спиной, — друзей, семью, страну, в конце концов, в которой жил с детства?
— Я уже это сделал. Не забывай, меня оправдали не просто так, — с уверенностью в голосе произнес он. И спустя мгновение добавил, — а той страны для меня больше нет.
— Звучит красиво, — нарочито растягивая слова, сказала Гермиона. — Твое оправдание — это демонстрация лояльности нового министра. Лояльности к давним проступкам и отсутствие категоричности к мнению людей. Никто не собирается реконструировать классовую борьбу после всего пройденного. Так что не стоит заблуждаться.
Она устало вздохнула, подняла голову, должно быть выискивая ответы на потолке, и прикрыла глаза. Было видно, что фразы давались ей с трудом.
— Я не знаю, кто мы друг другу сейчас. Ты изменился, я тоже, — она сделала глоток вина, — мы почти другие люди. Я не знаю, что мы чувств…
— Я люблю тебя, — резко прервав ее, выпалил Драко и уже чуть более спокойно повторил, — я люблю тебя. И никогда не переставал любить. Я точно знаю, что чувствую по отношению к тебе. К нам.
Очередная пауза, ставшая почти привычной за этот день, заполнялась только постукиванием вилки о тарелку, пока Гермиона с тщательностью натыкала на нее салат, обдумывая произнесенные им слова и свое отношение к ним.
— Ты ничего не ешь, — заметила она, окинув взором тарелку с морепродуктами.
— Я не люблю устрицы.
— Ты хочешь, чтобы повар плюнул нам в следующее блюдо? Во Франции нельзя оскорблять еду тем, что ты «это не любишь».
Драко взял лист заказа и написал ровно посередине «thé à la menthe{?}[Чай с мятой]». Гермиона, не удержав любопытство внутри себя, наклонилась, чтобы заглянуть к нему в пергамент.
— Ты еще хлеб с маслом попроси, чтобы нас точно отсюда выгнали.
Малфой вскинул ладони в жесте капитуляции, спасаясь от праведного гнева своей спутницы.
— Твоя взяла.
И, зачеркнув строчку с чаем, написал «le confit de canard{?}[Утиное конфи]», добавив ниже «whisky avec de la glace{?}[Виски со льдом]». А после, повернувшись обратно к ней, поинтересовался:
— Довольна?
— Конечно, — напомнив о своей старой привычке, немного задрала нос. — Я буквально спасла твою могилу от надписи — «трагически погиб от острия кухонного ножа».
Драко искренне рассмеялся и провел рукой по трехдневной щетине на подбородке.
— Когда ты стала такой язвительной?
Грейнджер нарочито поджала губы и посмотрела в правый верхний угол, видимо вспоминая точное время и место.
— Где-то между смертью Аластора Грюма и любезной попыткой Фенрира помочь мне раздеться.
Малфой проглотил очередную саркастическую шутку, пропитанную болезненным цинизмом, и поспешил поделиться собственным мнением:
— В любом случае ты мне такой нравишься.
Опустевшие тарелки исчезали в тот момент, когда ты пододвигал их на край стола. Гермиона не знала, как именно это работало, но взяла себе на заметку разобраться с таким уровнем чар. А также с тем, что вино подливалось в бокал само, едва уровень в нем приближался к критической отметке.
Аккуратно промокнув губы, Гермиона неожиданно откомментировала:
— Странно, мне казалось, что я недавно пробовала это же вино, и оно было не настолько вкусным, как сегодня.
Драко максимально, насколько позволял накрытый стол, приблизил к ней лицо и заговорщицки прошептал:
— Никому не говори, но я думаю, что они используют волшебство.
Она звонко рассмеялась и шутливо толкнула его в грудь.
— Ну ты и дурак!
Они и вправду улыбались как дураки, смотря друг на друга. Драко подумал о том, как скучал по этому чувству абсолютного комфорта.
— Так что насчет кавалера, составлявшего тебе компанию пару дней назад?
— Фредерик? Мы не встречаемся. У нас было первое и последнее свидание, — ответила Гермиона, ничуть не смутившись его прямолинейности.
— Почему? Он сказал «ложат» вместо «кладут» или у него весь вечер несексуально торчала петрушка между передними зубами? — Драко несомненно наслаждался этим разговором, вальяжно закинув руку на спинку соседнего кресла.
— Нет, он был очень мил. Просто он не тот, кто мне нужен.
— Как Крам?
Гермиона невольно усмехнулась и ввернула в ответ капельку сарказма:
— Что-то вроде того. Хотя появление с Виктором на том Святочном балу заставило даже тебя обратить на меня внимание.
Драко с трудом старался не рассмеяться.
— Это все из-за платья. Честно говоря, оно было… как бы сказать помягче — ужасающим.
— Что?! Наглое вранье! — с безграничным негодованием в голосе откликнулась Гермиона и в недоверии откинулась на спинку стула, бессознательно скрещивая руки на груди. Она была похожа на возмущенного ребенка, которому сказали, что зубная фея — выдумка.
— Это явно не твой цвет. Как по мне, ты была похожа на бабулю Лонгботтома в самом расцвете лет. — Он сделал паузу, чтобы посмаковать последний кусок исключительно вкусного утиного конфи. — Но я все равно с нетерпением ждал, когда ты войдешь в бальный зал.
Гермиона заливисто рассмеялась, и с легкой театральностью, приложив руку к груди, сказала:
— Не знаю за кого мне сейчас больнее: за себя или Августу Лонгботтом.
— Я даже подумывал подарить тебе шляпу с каким-нибудь чучелом после четвертого курса.
— Ну теперь ты точно врешь!
— Чистая правда. Клянусь всеми своими сшитыми на заказ костюмами.
Драко через стеклянный калейдоскоп посмотрел, как плавает в бокале лед, сделал глоток отличного односолодового виски и, поставив олд фэшн на стол, в раздумьях постучал по нему пальцами.
— Я заметил тебя гораздо раньше. Когда ты мило хмурилась над книгами в поисках ответа, привычным жестом смахивала с лица свои вечно растрепанные волосы, на секунду забывала о существовании магии и вставала на носочки, пытаясь дотянуться до ингредиентов в классе зельеварения, — он улыбнулся, предаваясь воспоминаниям. — Когда ты нервно закусывала губу, чтобы ненароком не сболтнуть лишнего, закатывала глаза к потолку, если кто-то произносил откровенную чушь, и вздергивала подбородок, считая себя лучше других.
Он убрал руку со спинки кресла, обхватил бокал двумя руками и со всей серьезностью посмотрел на Гермиону.
— Мы были во многом похожи. Меня притягивало в тебе то, что есть во мне самом.
— А сейчас?
— Что сейчас?
— Сейчас мы похожи?
— Нет, но мы оба снова пытаемся найти себя в этом мире.
***
Он закурил, пока Грейнджер ненадолго отошла в дамскую комнату.
Глядя на неохотно рассеивающееся белое облако дыма, Драко размышлял о том, как тяжело будет вернуться к чувствам бесконечного одиночества и неизмеримого сожаления о принятых решениях, которые он ощущал на протяжении последних двух лет.
Ему нужен был шанс. И надежда на то, что все можно исправить.
Она вернулась с первыми нотами аккордеона и смотрела на него уже две минуты. Безмолвные сто двадцать секунд. Целых четыре альтернативных плана в голове, если вердикт суда присяжных будет не в его пользу.
— Мне нужно время, — наконец разрезала она тягостную тишину. — Последние годы прошли в постоянной спешке и бегах, ну ты и сам знаешь. Мне нужно выдохнуть, чтобы разобраться в себе и своих желаниях.
— Я снова хочу быть частью твоей жизни, Гермиона.
— Ты и так ее часть. Но прямо сейчас я не могу сказать тебе дату, когда буду готова двигаться дальше.
Драко глубоко вздохнул, зная, что именно в данный момент нельзя оставлять попыток.
— Хотя бы один ужин в месяц? Все о чем я пока прошу.
Она пожала плечами, не выражая явных возражений против этой идеи, и дружелюбно кивнула.
— Не вижу ничего криминального в совместном поедании пиццы.
Они ушли из ресторана одними из первых, не секрет, что французы — любители засиживаться допоздна.
Открывая перед Гермионой дверь, Драко подумал, как именно она будет добираться домой, и безапелляционно заявил:
