— Я надеюсь, они тоже прислушаются к инстинкту самосохранения и здравому смыслу. Но в любом случае кабинет зелий станет мирной территорией, даже если для этого придётся часть студентов переселить в Больничное крыло. Даже если туда перееду я сам, — мрачно пообещал я.
— Переселять не придётся, — донеслось из-за спины. — Мысль-то в целом неплохая. На зельях друг друга не трогаем, — продолжал Забини, облокотившийся плечом на стену. — Но и не ждите, что мы станем вместе бегать по ромашковому полю и ловить бабочек, — хмыкнул он.
— Придержи свою фантазию для другого случая, — покачал головой я.
Кажется, отношения с однокурсниками у меня испортились окончательно, но пока я особо не переживал по этому поводу. У гриффиндорцев к своим главное наказание — тотальный игнор. Это, думается, я как-то переживу.
Что ещё из уроков? Чары приятно удивили. Не в смысле, что у меня все прям так сразу начало получаться, но Флитвик был готов стоять у меня над душой и по сто раз объяснять одно и то же и поправлять одни и те же ошибки в движениях, пока я задавал вопросы и старался что-то делать. Я пробежался по всему пропущенному с четвёртого курса, и полугоблин тщательно осветил все непонятные мне моменты, да ещё и проставил зачёты по пропущенным темам: «Я вижу, мистер Прюэтт, вы не теряли времени зря». Только задал мне небольшое эссе на любую из пропущенных тем, мол, что мне интереснее всего, то и написать.
На Травологии, признаю, я поступил подло, банально пристроившись к Лонгботтому, развлекая его болтовнёй и ассистируя ему по мере надобности. Невилл на такой расклад, в принципе, не обиделся, и был не против последующего сотрудничества.
Я посетил и Прорицания, ничего особенного, кроме разве что попустительства Трелони. Думаю, она прекрасно понимала, что почти все пишут домашние задания и делают классные работы, что называется, с потолка, но никак это не комментировала. На великую пророчицу профессор была мало похожа и действительно напоминала стрекозу. Все бы ничего, но что-то меня в ее уроках и в ней самой напрягало...
Астрономия далась мне достаточно легко, по крайней мере, практическая часть, домашки с теорией я бессовестно сдёргивал у Гермионы. Проводить ночные часы на башне с моим режимом раз плюнуть, а всех дел на уроке — мерять и считать, по мере надобности отвечать на вопросы по формулам. Формулы я и сам не понимал, но когда они перед глазами и с кратким пояснением, ошибиться трудно.
История Магии, конечно, сначала немного разочаровала — Биннс, что называется, был лектором от бога, умел усыпить неусыпляемое. Я только в кабинет зашёл — уже раззевался, а дело-то было перед обедом! Вроде не с чего спать так хотеть, уже проснулся, но ещё не устал... Впрочем, задачка оказалась со звёздочкой — на середине урока третьего, когда я уже уютно устроил голову на стопке тетрадей, все же пытаясь вслушаться в не очень разборчивый бубнёж профессора, я неожиданно для себя понял, что он тихонько травит исторические анекдоты и походя проезжается по спящим бездарям, перемежая все это с датами и событиями. И все, главное, с таким равнодушным лицом! Я рискнул и после урока подкатился к нему.
— А, мистер Пузерби, — рассеянно прошёл он сквозь меня. — У вас возникли какие-то вопросы?
— Не то чтобы вопрос, профессор Барбара, — невозмутимо ответил я, и призрак сделал вид, что не заметил моей оговорки, хотя щека у него явственно дёрнулась. — Содержание лекций великолепно, но читаете вы их, уж простите, просто чудовищно. Хотя, признаться, хохот Генерика Кровавого у вас вышел отлично, — мне терять было нечего. Я хоть и хотел после сегодняшнего слушать лекции Биннса, но если он продолжит их читать в таком же духе, я перестроюсь исключительно на чтение исторических книжек. Тратить в неделю по несколько часов своей жизни на аудиоснотворное даже для меня чересчур.
Биннс, тем временем, подлетел ко мне почти вплотную, пристально разглядывая хамоватого студента.
— Историей, значит, всерьез заинтересовались, Прюэтт? — насмешливо сказал он совсем другим голосом — хрипловато, но чётко. Чем-то на Снейповский баритон смахивает. Интонациями, не иначе.
— Да как-то стукнуло в голову, — пожал плечами я.
— За десятки лет, скажу вам, вы первый, — хмыкнул Биннс, медленно облетая меня кругом. — Уже это достойно внимания, пожалуй. Но история — не то, что вам складывают стопочкой и подают на подносе, — яростно сверкнул глазами призрак. — Как и любой другой урок. Так было. Так должно быть. Такова настоящая магия — то, что ты понимаешь и ищешь сам, тайны, которые ты раскрываешь, секреты, которые находишь. Такова магия, и! — он подлетел до самого потолка, — такова история. Все дети, которые учатся здесь, также безнадёжно далеки от истории, как и от настоящей магии, — Биннс вновь подлетел ко мне и замер, глядя поверх моей головы. — Беллатрикс Блэк. Какой талант, какой талант... Не интересовалась историей. Зря, очень зря... Альгерт Дарнсби. Бесперспективный травник. Светлый маг. Ужасно. Грегори Лонгботтом. Практик, боец, прогуливал. Томас Реддл. Властолюбив, занимался глупостями. Список велик. Огромен. Чудовищен. Вы, Прюэтт, — он взглянул мне в глаза, и произошло что-то странное — призрак был прямо передо мной, его губы не двигались, но звук был — правда, доносился откуда-то из-за спины: — Трансфигуратор. Маловероятно. Но пытайтесь, — я резко обернулся, но за мной никого не было, Биннс по-прежнему оставался на месте. — Да, — улыбнулся он, теперь его губы двигались в такт словам, да и источник звука совпадал с его расположением, — пытайтесь. Но первый и самый важный урок: история стирается. Люди умирают. Магия вечна.
И пропал. Серьёзно, последние слова уже снова шли из ниоткуда, я остался в классе один.
Сколько ещё тайн хранит в себе эта школа и ее обитатели?
Ну, помимо секретной комнаты, которая трансформируется во что угодно и подкидывает посетителям такие штуки, о которых они даже знать не могут (если верить фанфикам), катакомб Слизерина под замком, каким-то чудом до сих пор таинственного (несмотря на века существования рядом с Хогвартсом) Запретного Леса, приколов с лестницами и дверями, карты Мародеров и ее наверняка существующих аналогов, одинокого сквиба, ухитряющегося убирать здоровенный школьный комплекс и держать его в приемлемом состоянии (или тут каждое лето бригада гастарбайтеров все концы подчищает?), бесконечных профессоров ЗОТС с бесконечными же проблемами личного плана — кто оборотень, кто чужая аватара, кто мошенник, а кто и просто Пожиратель Смерти... Кстати о нем.
Как Снейп кошмарил особо не нравящихся ему студентов... так Грюм-Крауч никого не выделял — он просто хронически ненавидел всех, мне кажется. Нет, было за что, это да — детки-слизеринцы ему не угодили тем, что были в основном потомками и наследниками ренегатов и притворюг (надо, кстати, узнать насчет детей Пожирателей, сидящих в Азкабане, а то в каноне этот вопрос тактично пропустили), детки-гриффиндорцы или грязнокровки, или нейтралы, или из семей доблестных воинов света. Не говоря уж о Гарри Поттере. Правда, студенты списывали зверски-ненавистнический взгляд лжеаврора на трудную судьбу и сдвинутую психику, но я не обманывался. «Грюм» был более чем нормальным. Хладнокровным и расчётливым он был, я, в конце концов, ознакомился с его достижениями, поинтересовался биографией... Он был маньяком, это да, но также он был хорошим актёром, неплохим аналитиком и тем, кто составлял планы для Лорда. Провалы были — но ни одного по его вине, это во-первых, и процент их даже так печально мал, это во-вторых.
И я боялся, что даже Азкабан и длительное пребывание под Империо не пригасило его талантов.
А как красиво он стравливал гриффиндорцев со слизеринцами! Даже, скорее, натравливал последних. Вечно пенял им несуществующими проступками и грешками родителей, в открытую подбивал красно-золотых задирать однокурсников, все равно «Азкабан по ним плачет». Неудача гриффиндорцев — тренируйся, тренировки основа всего, старайся и станешь мастером; успех гриффиндорца — молодец. Слизеринец мог провалиться или безукоризненно выполнить заклятье, реакцией все равно было презрительное хмыканье. Нет, вру, не совсем так... Поймать Крауча на пристрастном отношении, пожалуй, было невозможно — он вроде бы одинаково рычал на всех, и по стенкам тоже студентов размазывал равномерно, только чудесным образом выходило, что гриффиндорцы — ребята перспективные, а слизеринцам на полу и место. И все это послушно кушали, только я, поймав себя на такой мысли, всерьез задумался и начал разбираться. Вроде я такой философией не страдал никогда, а тут... Ну и дошел до уроков Грюма.
А ребята такую идеологию хавали за милую душу. Потихоньку привыкали к мысли, одни — что придётся скоро им арестовывать потенциальных мерзавцев, другие — что аврорат плохо, вообще все плохо, ну а раз настаивают, что они фашисты и уголовники, так почему бы... Как говорится, когда вы обвиняете меня незаслуженно, вы подаёте мне идею.
