База Консорциума, медицинский комплекс.
Наконец-то, я увидел Лину, которую оставили в лазарете на ночь. Она пребывала в хорошем настроении и была полностью здорова. Обычное недомогание, которое было вызвано нашим затянувшимся рейдом и противным холодом. Но наши врачи всего за ночь смогли поставить ее на ноги.
Когда я вошел в ее палату, она просто накинулась на меня со счастливой улыбкой на лице. Ее кошмар закончился, и это явно было поводом для праздника. С ней уже провели допрос, на котором она изложила все, что было. Как выяснилось, допрос не составил и тридцати минут. Все прошло спокойно и достаточно быстро.
Она собрала свои личные вещи и вышла вместе со мной. Ее ведь уже выписали, а она осталась, как потом выяснилось, только для того, чтобы дождаться, кто же именно первым придет ее навестить. И этим человеком оказался я.
Затем мы заглянули в палату Глеба. Он мирно спал, а на его лицо была надета кислородная маска. Грудь была перебинтована. А показатели выровнялись, что естественно обрадовало как меня, так и Лину. Она села рядом и все с той же немного детской улыбка смотрела на него, держа его руку в своих.
А мне…
… Да, мне было противно. Что это за чувство дурацкое? Я ревновал. Бывает же.
Но потом я ощутил укол совести и тут же забыл о всякой ревности, которая только могла быть. Глеб наш товарищ, за которого мы все переживали. А Лина, просто переживала сильнее всех и была просто безумно счастлива, что он выкарабкался. Он будет жить.
В палату вошла, явно уставшая за ночь, медсестра. Подошла к койке и сняла со стены небольшой планшет, на котором тут же высветились все показатели и рекомендации врача.
— С ним все хорошо, — произнесла она и легонько зевнула, прикрыв рот своей тоненькой ручкой. — Операция прошла успешно. Но если бы еще какой-то час и мы могли его потерять. Если его показатели и дальше будут только улучшаться, то думаю, через дней пять он встанет на ноги. В худшем случае — неделя.
— Спасибо, — отозвалась Лина.
Медсестра лишь кивнула и вернула планшет на стену. Посмотрела на все еще бледное лицо Глеба и вышла. А Лина, продолжая сжимать руку своего друга, сияла, как маленькое солнышко. Ее волосы забавно лежали на открытых плечах. Но так, да… Я увлекся.
Через несколько минут Лина опустила его руку на койку и встала. Глянула на меня и улыбнулась. Затем подошла ко мне. Посмотрела прямо в глаза и вновь улыбнулась. А затем вышла из палаты. Я же вышел следом, немного замешкавшись.
— Как думаешь, — начала она. — Нам стоит проведать Стаса?
— Зависит от тебя. Хочешь ли?
— Да. Я ему хорошо ударила. Последнее что помню, перед тем как отключится, так это то, что по его визору пошли трещины. Хочу узнать, как его самочувствие.
— Хорошо, — улыбнулся я ей, но понимал, что это лишь фальшь.
Лина улыбнулась в ответ и последовала по коридору, увлекая меня за собой. Стас был в другом крыле, и по пути нам даже пришлось повздорить с какой-то медсестрой, которая отчаянно не желала пускать нас к нему. Но через несколько оброненных Линой фраз — сдалась и пропустила. Хотя на лице была недовольная мина.
Мы вошли в палату Стаса. Он пребывал без сознания, а его руки и ноги были прикованы к койке кожаными ремнями. Лина просто тут же подбежала к нему и сняла со стены планшет. Углубилась в изучение.
— Он под снотворным и еще каким-то препаратом, — констатировала Лина. — Не могу понять, в чем тут дело, но кажется, его пытаются вывести из какого-то состояния.
— А зачем ремни? — спросил я, вновь глянув на прикованного Стаса.
— Как здесь написано, он в этом состоянии был достаточно буйным и испытывал сильные боли. Его погрузили во временную кому, чтобы излечить это состояние. Но честно, большинство того, что здесь написано, я просто не понимаю.
— А есть информация о том, когда он придет в себя?
— Неа, — замотала головой Лина. — Было бы хоть что-нибудь, я бы смогла сама прогнозировать. Но здесь ни черта не понять. Даже…
Но слова прервал врач, который зашел в палату вместе с одним охотником, который тут же положил руку на кобуру, углядев нас.
— Какого черта, вы здесь делаете? — завопил мужчина в белом халате. — Вам здесь быть не положено!
— Мы лишь… — начал я, но договорить мне не дали.
— Проваливайте отсюда и забудьте дорогу обратно! — продолжал вопить доктор.
— Хорошо, хорошо, — немного напугано защебетала Лина и вернула планшет на панель на стене. — Мы уходим.
Я вышел первый и, выходя, видел, каким испепеляющим взглядом нас провожает охотник. Казалось, что если еще на секунду мы задержимся в палате, то он протащит нас по стенкам, пока не вытрясет душу. Именно поэтому мы ускорили шаг и за считанные секунды преодолели длинный коридор, вылетая в главный зал. А оттуда прямиком на улицу.
— Господи, что это было? — запричитала Лина.
— Они содержат его как зверя, над которым можно проводить опыты, — ответил ей я, сообщая лишь то, что еще совсем недавно я наблюдал.
— Не думаю, — произнесла Лина, присаживаясь на скамью возле входа в медицинский комплекс. — Я вот подумала, пока мы покидали его палату, что то состояние, которое описывалось доктором, — это влияние какого-то предмета на него. Какого-то достаточно сильного и влияющего на его разум. И это лекарство, которое в него вливают, я ни разу не слышала о подобном.
— Ты считаешь, что оно поможет ему побороть воздействие?
— Да, так как тот Стас, которого я видела в тайге в последние минуты до нашего спасения, — Лина немного осеклась, пытаясь подобрать нужные слова. — Он был как будто и не наш. Чужой. Я поэтому и подумала, что против него что-то использовали.
— V? — предугадывая ее следующие слова, произношу я. — Ты думаешь, это сделал он?
— А кто еще? — улыбнулась Лина. — Не ёхху же.
— И то верно.
— Поэтому я считаю, что не стоит спешить с выводами. Это все тот же Стас. Только его принудили пойти против нас.
— Все равно, я не понимаю. Разве придумали какое-то средство, которое помогло бы блокировать способности предметов?
— Ну, ведь смогли изобрести блокираторы памяти, — тут же отозвалась Лина. — Предметы — это только технологии, которые мы еще не смогли понять до конца.
— Никакой магии, — говорю я. — Одна лишь наука.
— Верно! — подтверждает Лина. — Со Стасом все будет хорошо. Я верю в это.
— И я…
* * *
База Консорциума, жилой комплекс.
С того момента, как я забрал Лину из медицинского комплекса, прошло целых три дня, за которые мы успели хорошенько отдохнуть. Хотя и на этом наш отдых не заканчивался. Консорциум выделил нам две недели на отдых, которые мы ни за что ни решили бы пропустить без какого-то праздника.
Глеб уже очнулся и был рад каждому нашему посещению. Он смеялся над шутками, хотя еще кривился от боли в груди, но все же смеялся. Медсестра говорила, что он восстанавливается намного быстрее, чем она планировала. Медикаменты очень хорошо справлялись со своей задачей. И Глеба должны были отпустить уже на следующий день, дав наказ, что он будет приходить каждый день на перевязки и откажется от всего, что может вызвать расхождение швов. Собственно говоря, его никто и не перенапрягал. Девчонки и то, приходили к нему, чтобы помочь. То с уборкой (он, кстати, обитал в своей комнате совершенно один), то со стиркой или еще чем-нибудь.
А Стаса отпустили только что. Мы стояли перед медицинским комплексом и дожидались, когда он выйдет из дверей. Даже Глеб стоял рядом, хотя его еще немного покачивало. И Стас появился. Лицо его все еще было болезненным. А походка нетвердой. Но на лице была улыбка. Не такая широкая, как обычно. Но тоже, сойдет.
Что бы на самом деле с ним не делали, я бы не сказал, что это пошло ему на пользу. По нему было видно, что он очень сильно измотан. А левая рука болталась плетью. Лишь потом мы выяснили, что то лекарство, которым его лечили — имело последствия. Временный местный паралич, дикая периодическая боль, каждый раз в новом месте и серьезная слабость всего организма.
Его засыпали вопросами. Многие вопросы, собственно говоря, были на тему того, что произошло в тайге. Всех волновало это, и они хотели знать ответ. Но каждый раз Стас мрачнел и уходил куда-то в себя. Молчал. Или отнекивался, что расскажет, когда ему станет полегче. А совсем уж изредка уходил в свою комнату, закрывая за собой дверь, и ложился на кровать. Об этом рассказывал Серега, проживавший с ним в одной комнате.
Так продолжалось пару дней. И видно Стас понял, что, и дальше это продолжаться не может. Глебу уже сняли повязку и лишь протирали почти зажившую рану антисептиками. Чему он был баснословно рад. Вот тогда то Стас собрал всю нашу команду, при встрече натянув на лицо улыбку. У него вновь начался приступ боли. Но сквозь нее он все же произнес то, что должен был:
