Мари вдруг с дрожью вспомнила, как она рыдала над телом матери. Одно из тех воспоминаний, которые ей хотелось загнать глубоко-глубоко и никогда не отпирать. Тогда ей думалось: «Господи! Возьми мою жизнь вместо ее! Пусть лучше у мамы родятся еще дети, мама такая хорошая, пусть лучше она живет!» Господь, естественно, не внял ее молитве…
Она живо представила страх и гнев мальчика, потерявшего единственного брата… единственного оставшегося члена семьи…
— Но вы не умерли? — спросила Мари. — Потеряли руку, но остались живы, да?
— Да, — Эдвард кивнул. — Тогда… я даже огорчился. Мне хотелось умереть и уйти от всего этого. Я видел этого монстра в круге… видел доспехи, которые вдруг ожили и обратились ко мне голосом Ала… Думал, что смерть искупит вину. Знаете, мне кажется, некоторую вину искупить просто невозможно.
— Искупить — нельзя, — тихо сказала Мари. — А простить — можно. Ал ведь вас простил? Или я ошибаюсь? А вы его? Ведь вы вместе делали все это.
— Ну, Ал простил, конечно. Он всегда был ко мне незаслуженно добр. А я его и не винил никогда. Его-то за что винить? Он просто, как всегда, не мог бросить меня одного, — Эдвард вздохнул. — Эгоистично, конечно, но я благодарен за это судьбе. Может, для него все обернулось бы и лучше, но я без него… просто с ума сошел бы, наверное. Впрочем, — Эдвард хмыкнул, — в этом плане все еще впереди.
— То есть, погодите… Ал несколько лет провел в виде ходячих доспехов? — Мари потерла лоб. «Мне кажется, что я покрываюсь ржавчиной и рассыпаюсь…»
— Пять лет. Потом нам удалось вернуть ему тело. Это тоже было не так просто… Именно поэтому Ал физически моложе меня на шесть лет… был моложе. Вообще-то у нас с ним разница в год. А в итоге всей этой истории последовали приключения, которые растянулись еще на два года. Мы же были вплотную запутаны с этим делом с Северной Войной.
«Мне тридцать три или двадцать восемь, это как считать».
— Так вот… — Эдвард глубоко вздохнул. — О чем я хотел поговорить… Знаете, Мари, потом нам удалось помириться с нашим отцом. Более или менее. Но я очень долго винил его за все, что произошло. И Ал очень переживал из-за всего этого. Элрик — это фамилия нашей мамы, не отца. Мне кажется… мне кажется, Алу было бы очень тяжело знать, что его ребенок не носит его фамилию.
— Такое случается сплошь и рядом, — покачала головой Мари. — Нет… в принципе, если вы предлагаете мне дать ребенку фамилию «Элрик», я совершенно не против… но как? Ведь Ал… — она не сказала «мертв», запнулась. Потом твердо закончила: — Умер. Эдвард почти вздрогнул.
— Да, — сказал он. — По всей видимости, так. Знаете, сегодня, в Камелоте, я понял, что все-таки надеялся. Может быть, надеюсь в глубине души до сих пор. А вы?
Вопрос застал Мари врасплох.
— Не знаю, — сказала она. — Может быть… Мне все кажется, что это какая-то ошибка, что этого не могло быть…
— Но это есть, — просто сказал Эдвард. — Мари… Помните, я сказал, что очень был бы рад, если бы у меня была такая сестра?
Мари кивнула.
— Это осталось в силе. Как вы понимаете, у меня есть связи. Черт, да если понадобится, я к фюреру обращусь! Можно оформить документы задним числом, будто вы с Алом были женаты… будто вы поженились за несколько дней до его… исчезновения..
— Зачем? — пораженная, воскликнула Мари.
— Много причин, — Эдвард начал загибать пальцы. — Во-первых, Ал хотел на вас жениться, разве нет? И вы были не против. Можно сказать, что этим мы просто выполним его последнюю волю. Во-вторых, я знаю, он бы хотел, чтобы его ребенок от женщины, которую он любил, носил бы его фамилию. Черт, да любой нормальный мужчина этого хочет! И, возможно, для вашего ребенка это будет важно, когда он подрастет… В-третьих… вы бы получали пенсию. Довольно большую пенсию. Я верю, что вы женщина независимая и способны сами позаботиться о себе, но все-таки с маленьким ребенком тяжело. А зарплата врача не такая большая. Я бы очень хотел, чтобы вы жили с нами, но… жизнь может повернуться по-разному. Во всяком случае, в случае чего вы не будете зависимы от нашей помощи. Думаю, для вас это важно… хотя это не значит, что я когда-нибудь откажусь вам помогать. В-четвертых — самый несерьезный довод — Мари Варди исчезнет и появится Мари Элрик… или даже лучше Сьюзен Элрик, по второму имени. Тогда вас труднее будет отследить в случае чего. Мы, конечно, предпримем все возможные меры для вашей охраны, но тут никогда лишняя страховка не помешает. Поэтому прошу вас, подумайте. Не отказывайте из гордости.
Мари склонила голову. Она обнаружила, что плохо видит свои руки — сумерки как-то незаметно сгустились совсем, наполнили купе мягкой серой ватой. Вдруг зажегся свет.
Мари вскинула глаза на Эдварда.
— Последний довод ложный, — сухо сказала она. — Если эти ребята имеют возможность следить за вашим домом, они все равно обнаружат мое присутствие. Это уже вопрос о том, как построена ваша собственная охрана.
Эдвард вздохнул.
— Ну… ладно. Но остальные…
— Погодите, не перебивайте меня, пожалуйста… Если вы, Эдвард, считаете, что это действительно поможет… мне, нашему с Алом ребенку, вам… давайте это сделаем. В конце концов, это действительно только бумага.
Квач заворочался и, не просыпаясь, ткнулся носом в ногу Мари. Да, вот оно как бывает, мой верный собак. Так оно налетает, нечто большее, чем мы, и не оставляет ничего — ни счастья, ни надежды, ни имени.
Маленькая разболтанная колымажка на бешеной скорости неслась через холмы, вздымая за собой хвост пыли, достойный иного танка. Мало того, что колымажка неслась: она еще как-то подозрительно виляла, как будто водитель ее был пьян… или у него не хватало силенок удержать тугой руль.
— Нина, сбавь скорость! — если бы кто-то оказался поблизости от дороги… точнее, на том ее участке, мимо которого пронесся маленький пикапчик с открытым кузовом, когда прозвучали эти слова, он бы услышал панический девчоночий визг. — Ни-ина!
— А вот фиг вам! — последовал хладнокровный ответ. — Спокойно, старшенькие, все под контролем! И руль у меня из рук не рвите, тогда все полетим!
Ответом был синхронный двухголосый вопль.
Если бы кто-то мог заглянуть внутрь пикапчика, он бы увидел, что на переднем сиденье сидят три почти одинаковые девчонки. Одинаковые солнечно-золотистые волосы, одинаковые янтарные глаза… И лица практически один в один друг друга повторяли. Только две девчонки были постарше, а одна помладше. И за рулем сидела как раз младшая, а две старшие, стиснувшись слева[6], пытались этот руль отобрать. От чего машина и виляла. При этом на коленях у одной из старших, той, что в сарафане, стояла корзинка, прикрытая тряпкой, чтобы пыль не попадала. Из-под тряпки доносилось очумелое мяуканье.
— Как маленькие, честное слово! — возмутилась младшая, и решительно закрутила руль так, что машина едва не съехала в кювет, но обошлось: прошла двумя колесами над канавой.
— Ну вот, — удовлетворенно заметила Нина, когда машина миновала опасный участок. — А вы боялись.
Старшие сестры наконец-то сели смирно, и, поскольку Нина и не думала сбавлять скорость, вцепились в сиденье обеими руками. То есть одна обеими руками, а та, что с корзинкой, только одной: второй она удерживала свой странный багаж на коленях.
— Элрики не боятся, — неуверенно возразила одна.
— Так что мы не боялись, — поддержала вторая. — Мы…
— Просто волновались, — продолжила первая. — А на твоем месте, Нина, я бы скорость сбавила.
— А то рассыплется, — это уже вторая.
— Ну уж нет! — Нина фыркнула, явно не намереваясь уступать бездушной технике. — Не рассыплется. Я сама проверила. Так что не боись.
— А, ну ладно! — одна из старших, одетая в шорты и майку, потянулась и распахнула люк в крыше. — Значит, будем наслаждаться скоростью!
— Трис, ты чего, серьезно?! — ахнула вторая, с корзинкой.
— Ага… Ну-ка… — совершенно забыв о своем недавнем страхе, девочка в шортах вскочила на сиденье и высунулась наружу.
— У-ау! — завопила она. — Клево! Как будто летишь! Клево, Нин, поддай скорость!
— Ну вот, и Триша тоже… — девочка в сарафанчике вздохнула. — Мама и так нас отругает, что мы сбежали из лагеря, а если она узнает, что Триша опять высовывалась из люка на крыше…
— А кто ей скажет? — спросила Нина, лихо объезжая кочку. — Разве ты, сестрица Сара.
— А если мама еще узнает, что мы пустили Нину за руль… — Сара вздохнула.
Потом откинула угол тряпочки, сунула руку в корзину и спросила:
— Ну как вы там? Все нормально?
Ответом было жалобное мяуканье.
— Потерпите, скоро приедем, — обнадежила Сара.
— Я чинила, мне и вести! — бодро воскликнула Нина, отвечая на последнее замечание сестры, по поводу руля. — Без меня вы на этом металлоломе из лагеря не уехали бы. А мама не будет сердиться, потому что еще одна машина в хозяйстве появится, вот! Ух ты, Трис, шухер, прячься! Папа!
