— Док… Здравствуй, дружище! Почему так долго? — слова давались ему с трудом, язык заплетался.
— Что ты творишь? Кретин! — голос Дока срывался. — Зачем? Зачем я, черт побери, притащил тебя к себе? Чтобы ты выпрыгнул из моего окна?!
— Я не собирался прыгать! Просто… Просто там так хорошо! Иди сюда, давай! — он высвободился из хватки шокированного Бенжамина и с трудом вновь залез на подоконник. — Давай, Док! Или ты боишься? Если боишься, так и скажи!
В лице учителя явно читались гнев и… сомнения? Адамс явно колебался, решал, стоит ли эта игра свеч.
— Не сомневайся, Бен! То есть, Адам! Давай, — он протянул ему руку.
И тот не отказался…
— Зачем? Ну, ответь, Джордж! Зачем? — только сейчас Байрон начал понимать, что его друг не сильно трезвее его.
— А ты зачем? Я-то еще утром все объяснил.
— Я устал. Устал бороться с собственной тенью, с Маклаудом, с тобой, — его голос, правда, звучал очень устало…
— Так расскажи мне в чем дело! Может, полегчает! Слушай, тебе стоять не надоело? Садись! — с этими словами Байрон сел на подоконник и спустил ноги вниз, за окно.
Док, пусть и с большей осторожностью, проделал то же самое.
— Можно попробовать… Скажи, ты когда-нибудь убивал друзей, пусть даже бывших.
— Друзья, как и возлюбленные, не бывают бывшими. Нет, слава Богу…
— Тогда не поймешь…
— Попробую, — парень опустил руку на плечо учителя.
— А вот мне пришлось. Ради другого друга. Нет, я понимаю, я поступил правильно, я должен был их остановить, но почему, если все правильно мне так больно, черт подери!
— Правильно — не всегда просто и хорошо. Ты ведь не первый век на свете живешь!
— Ты тоже. Только от ошибок не спасают ни двести лет, ни пять тысяч.
— Думаешь, Митос тоже ошибается и страдает от своих ошибок? Не знаю… Мне кажется, будь все так, он бы столько не прожил, — Байрон вдруг рассмеялся. — А ты бы хотел прожить пять тысяч лет? Я — нет. Это же кошмар!
— Почему ты так думаешь?
— Потому что перестаешь жить, когда так долго живешь, мне кажется. Живешь, но ты уже не человек — ты легенда. Ты не можешь ничего и никого любить, потому что знаешь, что все исчезнет.
Теперь рассмеялся уже Док:
— А может, как раз зная это, начинаешь любить все, что тебе дорого сильнее? Гораздо сильнее…
— Так ты не ответил? Ты хотел бы этого?
Бен поверну голову и пристально всмотрелся в лицо Байрона:
— Ответь сначала ты мне на один вопрос: ты смог бы убить меня?
— Ты это к чему, Док? Не шути так! Я ведь псих, помнишь? У меня и истерика может начаться!
— Отвечай! — откуда-то в его голосе появились непривычные, властные ноты.
— Нет. После последних событий — точно нет! Я боюсь быть один, Док. А ты — единственный кто у меня есть…
— Даже после того, как я забыл о тебе на много лет?
— В любом случае. Чтобы не случилось.
Его друг засмеялся, но в этом смехе было больше горечи, чем веселья.
— Прости, просто я хотел услышать эти слова от другого человека. А слышу лишь обвинения.
— Дружба умирает дольше, чем что-либо еще…
— Я врач. Я должен бороться со смертью.
— И должен знать, что иногда это бессмысленно. Док, к чему все это? Ты просто не знаешь, хотел бы жить пять тысяч лет или нет?
— Почему же знаю. Хотел бы. Потому и жив до сих пор. Уже пять тысяч лет.
— Док, у тебя странные шутки, — только вот что-то подсказывало ему, что Адам не шутит…
— Это не шутка. Бенжамин Адамс, Адам Пирсон и Митос — это все один и тот же человек. Царь и раб. Воин и беглец. Чей-то убийца и чей-то возлюбленный, — таким он своего учителя еще не видел. Словно вместе с признанием на него легла тень всех прожитых лет…
— И мой друг. Видимо, хоть в чем-то я лучше, а не хуже других. Раз такой человек все еще хочет, чтобы я жил.
— Возможно. А возможно, этот человек просто не знает, что он будет делать, если потеряет еще и тебя, — на лицо Дока вернулась такая родная улыбка. — Байрон, обещай мне, что попытаешься снова начать жить, что сегодняшний день больше не повторится.
Он не знал, что будет дальше. Не знал, имеет ли право жить. И сможет ли жить, не причиняя другим вреда. Он знал лишь одно:
— Если ты этого так хочешь — я попробую. Это может быть интересно.
— Вот и хорошо. А теперь — давай слезать, а то еще кто-нибудь нас увидит — с этими словами Адам попытался забраться обратно на подоконник, но пошатнулся и…
Он успел в последнюю секунду.
— Держись! — он знал, что даже если тот упадет, ему ничего не грозит…
Но в тот момент он видел перед собой не только Митоса. Он видел того мальчишку, погибшего на заброшенном заводе, видел Майка, видел себя. И ему вдруг стало так страшно, как не было еще никогда в жизни…
— Держись, мать твою!
Они сидели на полу и смеялись словно дети! Он не представлял, откуда Митос взял еще одну бутылку виски. Казалось, что они до сих пор в Швейцарии. Что не было вовсе ни долгих лет одиночества, ни Маклауда, ничего не было кроме этого момента. Были лишь они, и весь мир принадлежал им.
— Слушай, а кто там на фотографиях? Доусона и Маклауда я знаю, а остальные?
— Тот мужчина — это Дональд Зальцер. Смертный, мой друг, которого убил один из наших. С короткой стрижкой — это Аманда, ученица Ребекки и моя подруга. Я ведь рассказывал тебе о Ребекке, да?
— Да. Жаль, что ее убили. А вторая девушка?
На лицо Митоса словно легла тень:
— Алекса. Моя жена. Смертная. Она умерла.
— Прости. Ладно, давай не будем об этом? Хорошо? — он глотнул еще виски и протянул бутылку другу. — Знаешь, а я ведь догадывался, что не все с тобой так просто!
— Ври больше! В Бене Адамсе Митоса было узнать невозможно!
— Не забывай — я гений.
Митос рассмеялся:
— Ты псих! И я такой же!
— А ты знаешь кого-то, кто в таких условиях, в которых находимся мы, может оставаться нормальным?
— Думал, что знаю, — он залпом допил все виски, остававшееся в бутылке. — Ладно, пошли спать!
Байрон попытался встать, но тут же рухнул. Адам лишь рассмеялся:
— А знаешь, зачем куда-то идти?
Глава 5
Кофе уже давно остыл, а Митос так и не притронулся к нему. Надо было собраться с мыслями, решить, что делать дальше. И желательно, до того момента как проснется Байрон.
Ему было неприятно осознавать истинную причину своего вчерашнего откровения. Но деваться от этого было некуда. Он подготавливал себе путь к отступлению, если план провалится, и Байрон попытается вернуться к прежней жизни. Теперь у него просто была еще одна причина избавиться от парня, если это произойдет.
«Нет. После последних событий — точно нет!»
Митос был рад, что Байрон не задал ему тот же вопрос. Потому что пришлось бы сказать «да». Да. Он может убить его. И, у него не было иллюзий по этому поводу. Что будет с ним, если придется убить Джорджа, он тоже примерно представлял — несколько дней он проваляется, как после убийства Силаса, полностью обессиленным, а потом… Потом все вернется на круги своя.
Думать об этом не хотелось абсолютно, но иного выбора у него не было. Он привык рассматривать все варианты развития ситуации. Но надежда пока была. Вчера он получил шанс заполучить доверие Байрона, и он этот шанс не упустил. В первую же секунду, когда Байрон протянул ему руку, он знал, что будет делать. И не прогадал. Он получил еще кое-что, кроме доверия бывшего ученика. Он получил удовольствие. Грань. И осознание того, что рядом есть тот, на кого можно положиться. Мак и Джо посчитали бы, что он спятил, но впервые после встречи с Касс, он по-настоящему смог расслабиться и на кого-то положиться, пусть даже этот кто-то и был конченым психом.
Вот что в его планы не входило точно — так это падение с десятого этажа. И действия Байрона его действительно удивили, но еще больше его поразили глаза Джорджа. Это были глаза абсолютно нормального человека, того, с кем он был знаком уже не первый век. И что-то еще было в этих глазах. Скорбь? Боль? Раскаяние? Всего понемногу и ничего конкретного.
