Подобрав колени и упершись в них локтями, Бен рассматривал плотно сжатые пальцы. Он знал, что просто шалят нервы. Организм его работал на износ, он почти не ел и не спал от волнения и стресса. Много курил, будто стараясь в дыму найти отголоски того запаха, которые Рей раньше носила на себе. Сигаретного дыма и персика.
Бена не удивляло, что мир слегка качался. Скорее, изумляло, что только слегка, ведь все летело в тартарары с бешенной скоростью, а он просто пытался сохранить капли самообладания и не впасть в какую-то уничтожающую крайность, ведь вытаскивать его будет некому.
Наверное, только эта мысль и удерживала Бена от того, чтобы начать беспробудно пить или снова колоться, хоть порой хотелось. Он все чаще вспоминал, какое потрясающее чувство испытываешь, когда впрыскиваешь кайф и беззаботность прямо в вену. Все сильнее ощущал фантомное прикосновение иглы к коже и все чаще смотрел на свои ярко-голубые вены, которые аж пульсировали в ожидании дозы.
Но он знал, что достаточно силен, чтобы не сорваться. Как разойдясь с Рей, Бен не стал спать со всеми подряд, так и потеряв себя, он не собирался становиться наркоманом снова.
Или он был достаточно силен, пока было нужно не дрогнувшей рукой дооперировать тех немногих, которые хотели или рисковали попасть к нему на стол?
Мысль о том, что для забытья ему всего-лишь нужна доза, вдруг загорелась в уставшем мозгу. Таблетка, порошок, раствор для инъекций - не важно. Пару минут, и можно сбросить усталость. Можно вообще больше никогда ни о чем не думать. Свалить куда-то очень далеко, где он не будет знать, как идут дела у его клиники, и где не будет видеть, как все выше взлетает та единственная, которая была ему так дорога.
Забытье.
Бен закрыл глаза.
Как же хотелось просто забыться. И как хорошо, что он мог себе это позволить. Да, за деньги Бен не мог купить себе счастье или вернуть лицензию, но забытье, определенно, было доступным. Это могло бы быть почти так же хорошо, как вкус соленого шоколада на губах Рей. Вкус, который он успел полюбить и так и не забыл.
Только бы набраться сил и просто встать. Ему ведь даже далеко идти не придется. В клинике всегда был запас баклофена или того же зестра, из которого так легко приготовить “винт”. Подделать документы ведь ему ничего не стоит. Вон возьми из сейфа печатку, поставь подпись и… все.
Но даже этого не хотелось. Двигаться не хотелось.
Неожиданно в дверь тихо постучали. Бен не ответил, снова закрыв глаза и прикрыв их ладонями. Его ассистентка уже ушла, а прощаться с кем-то у мужчины не было желания. Возможно, в другой раз. В другой день. Лучше, в другой жизни.
Он так и не понял, что уловил раньше - стук каблуков или до боли знакомый, дурманящий запах темной вишни? Но когда запрокинул голову, увидел Рей, которая вдруг согрела холодный кабинет звуками его собственного имени. Она так тихо, отчетливо и мягко позвала его, словно стояла где-то на границе между явью и кошмаром и звала его обратно. Будто он уснул, а девушка вдруг пыталась встряхнуть его, чтобы пробудить.
Бен сощурился. Он сидел, а Рей… боже, до чего она была прекрасна. В коротком черном платье, в ярко-леденцовых туфлях и с влажными от дождя волосами девушка будто шагнула к нему прямо из воспоминания о Гавайях. Она так улыбалась, будто хотела сказать, что вся его проблема всего на два Кир Рояля. Но вместо этого девушка просто протянула ему руку.
Больше не говоря ни слова. Им и не нужны были слова сейчас. Достаточно было лишь жеста.
Она, девушка, отвернувшаяся от его руки пару недель назад, сейчас вернулась к нему и протягивала свою ладонь. В самый отчаянный момент. Наплевав на то, что он сказал, что не любит её.
Просто стояла, а он видел в этом моменте нечто большее. Они будто были на той шедевральной фреске “Сотворение Адама”, когда в обычное существо вдыхали душу одним прикосновением. Вот что предлагала ему Рей. Его душу обратно.
Он мог быть её Адамом, а она - его божеством. Конечно. Она ведь вдруг стала такой сильной, сбросив оковы. Её глаза аж сияли уверенностью в принятом решении.
Бен поднял руку, и их пальцы соприкоснулись. Рей вздохнула и резко заморгала в такт тяжелому, взволнованному дыханию. И вдруг мужчина понял - она боялась, что он не ответит ей.
Как бы он смог не ответить?
В следующую секунду девушка, все так же не говоря ни слова, присела на колени напротив. Будто спускалась со своего Олимпа на его дно, чтобы посмотреть в глаза. Протянула к нему руки, опустила его маску, которую он отчего-то так и не снял, и поцеловала. Так нежно и робко, что Бен аж вздрогнул. Ощущение было, что его током прошибло. Ни один дефибриллятор или адреналин не могли заставить его сердце биться быстрее, сильнее, взволнованнее.
- Я скучаю по тебе, Бен, - так просто сказала она, немного отстраняясь. Бен с удивлением заметил, что в ее длинных ресницах запутались слезы. Весь его сломанный вид доставлял ей невозможную боль, от которой её голос звучал с придыханием, будто она задыхалась, - Так сильно скучаю.
Она провела ладонью по его по небритой щеке, а затем крепко обняла за шею. Позволяя ему гладить себя по спине, Рей вспоминала, как когда-то, в этом самом кабинете, ругаясь с ним, видела в Бене Голиафа, которого убивала жесткими словами, словно камнями. Хотела забить побольнее. Но сейчас… сейчас ей хотелось помочь. Поделиться своим теплом.
Бен положил голову на её плечо и выдохнул. Впервые за три недели выдохнул.
Рей. Его Рей. Его теплая, славная девчушка. И как бы ни хотелось оттолкнуть её, чтобы уберечь, он крепко держался за неё.
- Ты - мой должник, Бен Соло, - прошептала девушка. Её руки так приятно грели шею, а голос, голос касался сердца, - однажды ты принял решение, которое касалось “нас двоих”, и я послушалась тебя. Теперь ты не скажешь мне “нет” или не спрячешь свою неуверенность за “не люблю”. Мой черед решать.
Она была такой трогательной и славной в этой своей новой силе. Слегка отстранилась, и Бен неожиданно понял - перед ним совсем не девочка с Гавайев. Изменилось все. Взгляд. Улыбка. Цвет помады. Она больше не скрывала себя за черными тенями или алыми губами. Рей вдруг стала такой… другой.
Она была прекрасна в том самом первозданном виде, который Бен всегда искал. Именно когда мужчина потерял все, Рей была максимально собой, давая ему ощущение, что он таки вскрыл раковину и нашел скрытую ото всех жемчужину. Созданное природой совершенство. Совершенство, к которому и он приложил руку, ведь именно свобода вдруг сделала её такой… такой… такой, что не было слов.
Кажется, девочка больше не играла роль Давида. Она была куда больше, чем идеально вытесанная статуя. Рей правда стала той, кто мог вершить чужие судьбы и оживлять тех, кто почти сдался.
- Рей, - улыбнулся Бен. Её имя оцарапало ему горло после длительного молчания. Её острое-острое имя. - Значит, ты пришла сказать, что все осмыслила, и хочешь быть вместе? И тебе плевать на все? Все равно, кем я буду, тебе важно, лишь бы я был. И был с тобой.
- Это было бы враньем. - покачала головой девушка, пристально изучая его. Эта тьма в глазах пугала её. Ощущение, что она смотрела в бездну. Но за тем она и была здесь. Чтобы помочь ему оттолкнуться ото дна. - Мне не плевать, вот зачем я пришла. И мне не все равно, кем ты будешь. Я не пришла сказать тебе чушь, вроде “неважно, врач ты или нет”, потому что если ты не будешь доктором Соло, ты потеряешь себя. Огромную часть себя. Я пришла сказать тебе, что, раз ты смог помочь выпутаться мне из безнадежной ситуации, со своей проблемой тебе раз плюнуть справиться. Я пришла напомнить тебе, кто ты есть, и что никакие обстоятельства этого не изменят. Ты врач. В этом твоя сила и призвание. Так почему ты сдался, Бен? Почему ты позволил чиновникам победить?
Бен изумленно нахмурился. Он думал, что Рей, желая остаться вместе с ним, точно будет рада, что он больше не доктор.
- Разве не ты критиковала меня за то, что я слишком врач? Ты же хотела просто хорошего человека, а не такого, у которого скальпель вместо сердца?
