Офис очень просторный, но вокруг никого нет. Все сотрудники разъехались по домам. В динамиках портативного CD-плейера на столе – не слишком громко, не слишком тихо – плещется музыка Баха. «Английские сюиты» в исполнении Иво Погорелича. В зале темно, и лишь над этим столом горит лампа холодного света. Эдвард Хоппер, окажись он здесь, мог бы написать очередное из своих «одиночеств». Но мужчина за компьютером вовсе не чувствует себя одиноким. Скорее он даже рад изоляции от внешнего мира. Никто не отрывает от мыслей, ничто не мешает выполнять нужное дело под любимую музыку. Работу свою он любит. Идеальный способ отвлечься от бытовой суеты и, не думая о личных сроках и планах, решать любые задачи спокойной логикой и бесстрастным анализом. Растворяя сознание в музыке, мужчина сверлит глазами экран, и его пальцы выплясывают по клавиатуре не хуже самого Погорелича. Ни одного движения вхолостую. В мире существуют лишь готическая музыка восемнадцатого столетия, он сам и стоящая перед ним техническая задача.
Лишь иногда его отвлекает боль в запястье. Вот он делает очередную паузу, отрывается от клавиш, несколько раз сжимает и разжимает правую руку, вращает ладонью, массирует пальцами левой. Глубоко вздыхает, бросает взгляд на часы. Чуть заметно хмурится: из-за боли в руке работа движется медленнее, чем обычно.
Одет он чисто и опрятно. Без особой оригинальности, без лишнего лоска, но чувствуется – ему не все равно, в чем ходить. Вещи подобраны со вкусом. И сорочка, и галстук выглядят дорого – явно от какого-то модного изготовителя. В глазах – тонкий ум. Манеры изысканные. На левом запястье – пластинка часов престижной марки. Очки от «Армани». Большие ладони, длинные пальцы. Ногти ухожены, на безымянном пальце тонкое обручальное кольцо. Лицо незапоминающееся, но волевое. Лет мужчине около сорока, на шее – ни складочки. Более всего этот человек напоминает безупречно ухоженную квартиру. А совсем не любителя китайских проституток в «лав-отелях». И уж вовсе не изверга, способного избить женщину до полусмерти, обобрать до нитки и скрыться с ее вещами. Но в реальности он таки сделал это – да иначе и быть не могло.
Звонит телефон. Но мужчина трубку не берет. Не меняясь в лице, продолжает работать с той же скоростью. Не отрывается от экрана ни на секунду. Телефон трезвонит четыре раза и переключается на автоответчик.
– Рабочий стол Сиракавы, – произносит голос на записи. – Я сейчас не могу подойти к телефону. Оставьте, пожалуйста, сообщение после сигнала.
Пищит сигнал.
– Алло! – говорит какая-то женщина. Голос тихий, немного сонный. – Это я. Если ты там, возьми трубку.
По-прежнему глядя в экран, Сиракава берет со стола пульт дистанционного управления, ставит музыку на паузу. И, нажав кнопку на телефоне, включает систему громкой связи.
– Я здесь, – отзывается он.
– Я звонила уже, – говорит женщина. – Тебя вроде не было. Думала, может, хоть сегодня пораньше домой придешь…
– Звонила? Когда?
– Где-то после одиннадцати. Наговорила тебе на автоответчик.
Сиракава бросает взгляд на телефон. Действительно: лампочка принятых сообщений мигает красным.
– Прости, не заметил, – говорит Сиракава. – Работы по горло… После одиннадцати? Это я поужинать выскакивал. Потом еще в «Старбакс» забежал, выпил чашку «маккиато». Ты до сих пор не спишь?
Даже говоря по телефону, Сиракава продолжает стучать по клавишам.
– В полдвенадцатого заснула – страшный сон увидела. Просыпаюсь, а тебя все нет… А что у тебя сегодня было?
Сиракава не понимает вопроса. Его пальцы на мгновение замирают, взгляд соскальзывает к телефону. Морщинки у глаз делаются чуть резче.
– Что значит – было?
– Ну, что ты ел?
– А-а. Китайскую еду. Как всегда. После нее долго есть не хочется.
– Вкусно?
– Да нет. Не особенно.
Глаза возвращаются к монитору, пальцы снова стучат по клавишам.
– А на работе как?
– Да ужас как запутанно. Представь, что в гольфе какой-то кретин мячик в болото забросил. Вот и здесь то же самое. Если до рассвета все не исправить, провалится утренняя онлайн-конференция.
– И, конечно, исправлять должен именно ты?
– Угадала, – отзывается Сиракава. – Больше здесь просто некому.
– А ты до рассвета успеешь?
– Конечно. Я же у тебя суперпрофи. Даже в самой жесткой игре счет сравняю. Просто если эта конференция не состоится – считай, нам никогда не поглотить «Майкрософт»…
– Вы хотите поглотить «Майкрософт»?
– Шучу, – говорит Сиракава. – Но еще часок повозиться придется. Потом такси вызову. Дома буду примерно в полпятого.
– Ну, я к тому времени точно засну. В полседьмого вставать, детям в школу завтрак готовить…
– Когда ты проснешься, меня будет из пушки не разбудить.
– А когда ты проснешься, я в конторе обедать пойду.
– А когда ты вернешься домой, я уже на работу приеду.
– Значит, снова разминемся…
– Со следующей недели вернусь в нормальный график. Народ придет из отпусков, и новая система постепенно отладится.
– Это правда?
– Скорее всего.
– Месяц назад у меня в памяти уже застряло похожее сообщение.
– Считай, я его скопировал и сохранил как новый документ.
Жена вздыхает:
– Ну хорошо, если правда… Так хотелось бы ужинать с тобой вместе и засыпать в одно время… Хоть иногда.
– М-м…
– Смотри там здоровье не надорви.
– Не волнуйся. Все будет как всегда. Мячик красиво закатится в лунку, и под овации восхищенной толпы я сяду в такси и приеду домой.
– Ну, счастливо тебе.
– Пока…
– Ах да, погоди. – М-м?
– Извини, что беспокою суперпрофи такой ерундой… Если не сложно, купи на обратном пути молока в круглосуточном, хорошо? Обезжиренное, «Таканаси». Если будет, конечно.
– Ладно. Совсем не сложно. «Таканаси», обезжиренное, один пакет.
Отключив телефон, Сиракава глядит на часы, берет со стола керамическую чашку с логотипом «Intel Inside», залпом допивает остывший кофе. Снова включает CD-плейер и под фортепьянные каскады Баха то сжимает, то разжимает правый кулак. Несколько раз глубоко вдыхает, проветривая легкие. И, переключив в голове невидимый тумблер, возвращается к прерванной работе. Важнее задачи, чем связать точку А с точкой В самым коротким и экономичным путем, для него уже не существует.
Круглосуточный магазин. Стеклянный холодильник с пакетами молока «Таканаси». Насвистывая мотивчик «Five Spot After Dark», Такахаси выбирает молоко. На сей раз он без поклажи. В руке – лишь корзина для покупателей. Вот он хватает какой-то пакет наугад, но, заметив надпись «обезжиренное», хмурит брови. Возможно, для него это дело принципа. А возможно, парню просто неохота ломать голову, сколько жирности в его молоке. Возвратив обезжиренное на полку, он выбирает обычное. Проверяет срок годности и отправляет пакет в корзину.
Затем переходит к витрине с фруктами. Берет яблоко, поворачивает к свету и внимательно разглядывает со всех сторон. Снова хмурится. Кладет яблоко обратно, берет другое, так же придирчиво изучает. И повторяет ритуал еще несколько раз, пока не выбирает более-менее подходящее. Со стороны можно подумать, что именно к яблокам и молоку этот человек предъявляет какие-то особые требования. Уже на пути к кассе его взгляд цепляется за пакетики с рыбным паштетом, он прихватывает один на ходу, проверяет срок годности, кидает в корзину. Расплатившись, запихивает сдачу в карман штанов и выходит из магазина.
Присев на поручни пешеходного ограждения, трет яблоко рукавом. Похолодало – воздух изо рта превращается в пар. Опорожнив за два-три глотка пакет с молоком, Такахаси кусает яблоко. Размышляя о чем-то, жует очень медленно. Постепенно съедает яблоко до конца. Покончив с яблоком, вытирает губы измятым платком, сует пакет из-под молока и яблочный огрызок в целлофановый мешок, выкидывает в урну возле дверей магазина. Заталкивает пакетик с рыбным паштетом в карман пальто. Смотрит на циферблат оранжевых «Свотч», поднимает руки над головой, потягивается. И, тронувшись с места, растворяется в темноте.
