Я поцеловал ее в щеку.
– Удачи, – пожелал я. – Позвони, когда вернетесь.
– Я еще не ухожу.
– Да, но другой возможности поговорить у нас не будет.
Так и вышло. За ней пришел Чарльз, чтобы показать ее своим многочисленным незнакомым родственникам, и я снова остался в одиночестве. Я прошелся по тронному залу, который располагался по соседству. Снова красный и снова золото, на этот раз они служили фоном величественному трону под балдахином, обитому роскошно вышитой тканью. Здесь тоже висели портреты на цепях, на этот раз – Ганноверской династии. Я с восхищением рассматривал камин, когда мне кивнул толстый краснолицый субъект лет шестидесяти. Мы немного поговорили о портрете Георга IV кисти Лоуренса, что висел здесь же, как вдруг он с заговорщическим видом наклонился ко мне.
– Скажите, – хрипло прошептал он, – вы из знакомых этой девицы или один из нас?
Должен признаться, на мгновение я утратил дар речи.
– Думаю, и то и другое.
Леди Акфилд быстрым шагом направлялась к нам. Я наклоном головы поблагодарил ее за спасение из неловкой ситуации, и она представила меня незнакомцу. Оказалось, его звали сэр Уильям Фартли, и я чуть не расхохотался. Он неспешно двинулся прочь, а леди Акфилд взяла меня под руку, и мы направились к окнам.
– Надеюсь, вы не преминете в скором времени заехать к нам, – проговорила она. – Я знаю, Чарльз будет рад вас видеть.
Это означало, что Чарльз был готов взять меня в друзья и что остальная семья не видела никакой угрозы в моей дружбе с Эдит. Я поблагодарил ее и сказал, что польщен.
– Вы, наверное, не любите охоту?
– Честно говоря, не имею ничего против.
Она была очень удивлена:
– Правда? Я полагала, в театральных кругах охота не популярна. Я думала, там все ратуют за отмену.
Я пожал плечами:
– Лучше умереть в полете, чем на скотобойне, я так считаю.
– Какое облегчение! А я опасалась, что нам придется выискивать каких-нибудь писателей или ораторов, чтобы развлечь вас. Я знаю, Эдит считает вас очень умным человеком.
– Очень мило.
– Но раз вы охотитесь, то не будете возражать против обычных людей?
– Таких, как сэр Уильям Фартли? Жду не дождусь.
Она рассмеялась и состроила гримасу:
– Глупый старый дурак, но он живет всего в трех милях от нас, так что ничего не поделаешь.
Про себя я отметил, что он живет значительно дальше Истонов и что две-три сотни людей, живущих около самого Бротона, слезно молили бы о таком приглашении и никогда его не получат, но, естественно, оставил свои комментарии при себе.
Леди Акфилд похлопала меня по руке:
– Серьезно. Приезжайте обязательно. Я позабочусь.
– С удовольствием, но только если обещаете не приглашать писателей и ораторов. Не хочу терять лицо в глазах Эдит.
Она опять улыбнулась своей конспиративной улыбкой и вернулась к своим обязанностям.
Все вскоре закончилось. Счастливая чета отправилась переодеваться, мы вышли проводить, и сияющий автомобиль с открытым верхом унес их прочь. Эта несколько слащавая деталь была специально организована отцом Эдит, у которого сложилось ошибочное мнение, что она придаст дополнительный блеск церемонии. Так или иначе, обернувшись, мы обнаружили, что двери дворца уже заперты. Власти постановили, что праздник окончен, и нам ничего не оставалось, как разойтись по домам.
Глава седьмая
Для Эдит, как и для всех, кто об этом знал, одной из странных особенностей этого брака было то, что она ни разу не спала с Чарльзом до первой брачной ночи. Звучит довольно необычно, особенно в 1990-е, но тем не менее это было так. Поначалу она противилась его поползновениям, потому что понимала: он как раз из тех мужчин, что наутро не смогут уважать ту, которую так легко завоевали вечером. Должно пройти несколько невинных свиданий, чтобы он смог удостовериться, что она «хорошая девушка». Так продолжалось три месяца, но когда она решила, что теперь уже можно уступить, то, к собственному замешательству, обнаружила, что Чарльз, судя по всему, принял все как есть и не показывал виду, что хочет большего. Конечно, он и целовал, и обнимал ее, но без той страстной настойчивости, какую она привыкла ожидать от мужчины в такие моменты. Однажды, когда они лежали на диване в квартире ее родителей (Кеннет и Стелла как раз уехали на выходные в Брайтон), она позволила себе как бы невзначай скользнуть рукой по его брюкам; и хотя она ощутила под их тканью совершенно замечательную эрекцию, Чарльз так подскочил от этого прикосновения, что в дальнейшем она подобных вещей не делала. А после того как он сделал ей предложение, особого смысла что-то изобретать уже не было. В конце концов, он ей нужен абсолютно вне зависимости от того, насколько они подходят друг другу в постели, и если сейчас окажется, что не очень, то вдруг это охладит его пыл к ней? Так что когда за пару недель до свадьбы он предложил ей сбежать вдвоем на выходные, она томно промурлыкала, что теперь, когда осталось совсем немного, наверное, им лучше подождать, чтобы не испортить самое главное. Чарльз не стал возражать, хотя, будучи сыном своего времени, уже приобрел определенный сексуальный опыт, но где-то в глубине души он все-таки верил, что невеста должна входить в брачный чертог непорочной. Конечно, в буквальном смысле слова непорочной Эдит назвать было нельзя, но она решила, что, если вдруг возникнут вопросы, можно будет сослаться на якобы произошедший когда-то в юности «инцидент», о котором ей совсем не хочется говорить. Однако ей так и не довелось прибегнуть к этому средству. Чарльзу как будто было вполне достаточно, что для них эта ночь была первой, и он предусмотрительно отказался соперничать с ее прошлым.
Он забронировал номер в отеле «Гайд-Парк» в Найтсбридже. Весь мир знает, что сейчас это заведение входит в гостиничную сеть «Мандарин» и старое название уже фактически не имеет никакого отношения к действительности. Но люди из высшего общества обычно не торопятся забывать привычные названия, так что – по крайней мере, пока их дети не начнут заводить своих детей, – для них он останется отелем «Гайд-Парк». Молодожены планировали переночевать там, а на следующий день улететь в Рим. Итак, их автомобиль мягко катил по Сент-Джеймс-стрит, вниз по Пикадилли мимо «Рица», через Гайд-Парк-Корнер и, развернувшись у Боуотер-Хауса, высадил их у крыльца. Пока они ехали, и туристы, и аборигены с улыбкой провожали их взглядами и даже махали вслед – скорее всего, потому, что в подсознании народа автомобили с открытым верхом неразрывно связаны с появлением на публике королевских особ. Чтобы не обманывать их ожидания, а еще оттого, что блеск нового положения окутывал Эдит, как сверкающее облако, и все искрилось у нее перед глазами, она временами нерешительно махала им в ответ. Чарльз же смотрел прямо перед собой, как будто стоял вопрос о его пригодности в офицеры. Она понимала, в чем дело. Чарльз был во власти одного из самых скучных аристократических предрассудков – вечной английской привычки создавать впечатление, будто ты совсем не подозреваешь о собственном особом положении. Разглядывая застывший профиль своего спутника, Эдит заподозрила, что этой безмятежности безразличия, такой элегантной в теории и такой нестерпимо унылой на практике, еще предстоит испортить им в будущем немало радостных минут. И вот, всего четверть часа назад покинув Сент-Джеймсский дворец, они вошли в холл гостиницы. На часах было еще только половина шестого, и Эдит не слишком ясно представляла себе, что будет дальше.
Сначала она хотела предложить не подниматься в номер, а выпить чая внизу, но передумала, побоявшись, что выдаст этим зарождавшееся в ней чувство, которое совсем не нравилось ей самой, – ей вовсе не хотелось поскорее остаться с ним наедине. Их провели в свадебные апартаменты, хотя они и заказали обыкновенный номер, причем разницу в цене управление отеля взяло на себя, следуя старинному принципу «Тем, кто имеет, да будет дано». В апартаментах их уже ждал багаж, а также цветы, фрукты и неисчерпаемый запас шампанского. А потом двери закрылись, и они остались вдвоем. Муж и жена. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Эдит почувствовала легкий приступ паники, когда ее накрыло осознание того, что этого мужчину ей суждено теперь видеть рядом с собой до конца дней. О чем же, черт побери, им разговаривать?!
