Прецептор с восторгом рассказывал о разливе далекого Нила, благодаря которому через пролив Доброго Гения – «да, это та зеленая змея, которую вы видите внизу, слева, за крепостными стенами» – наполнялись чистой водой вырытые под городом резервуары. Стоял октябрь, александрийских запасов хватит на целый год, и все вокруг казалось обновленным:
– Посмотри, Антилл, как пестреет зеленью гора Пана! А Ботанический сад? Это тот огромный изумруд, что виднеется по ту сторону Антиродоса, рядом с Царским портом. Нет, Александр, справа от военного порта, правее…
«Когда мудрый показывает на луну, глупец смотрит на палец», – гласит китайская пословица. Дети напоминали таких глупцов: их взгляд и внимание останавливались на первом же объекте. Антилл, в силу своего возраста, был единственным, кто мог охватить весь пейзаж, не страдая близорукостью. Однако его интерес не простирался дальше южной части города, до озера: он задержал взгляд на дамбе, разделявшей два главных порта; со стороны континента она была изрезана арками, отчего напоминала огромный мост, под которым проплывали парусники. Антилл зачарованно наблюдал за их размеренным, выверенным ходом; он пытался угадать, из какой страны прибыл корабль, оценивая его по форме, цвету опущенных парусов и высоте полуюта [76]:
– Этот пришел из Италии! О, солдатская галера преградила путь огромному кораблю из Коринфа [77]! А этот, с красными парусами, похож на пиратский…
Иотапа смотрела еще ближе. Молча, но подняв бровь, чтобы дать понять, что она спрашивает, девочка указала пальцем на черные руины почти у самого маяка, покрывающие большую часть острова, на обугленные деревья и обгоревшие стены. И поскольку Николай не ответил, она стала настаивать и показывать снова.
– Да, Иотапа, четырнадцать лет назад во время войны окрестности маяка выгорели. Великому Цезарю пришлось поджечь Фаросский маяк, дабы защитить права Царицы перед ее злым братом…
Иотапа тут же повернулась и указала в противоположную сторону, на область Царского квартала, где виднелось другое темное пятно: создавалось впечатление, что девочка повсюду замечала только пепел!
– Да, Иотапа, это Малая библиотека, она сгорела в то же время. Цезарь поджег ее, чтобы уничтожить вражеские корабли, но наш многоуважаемый автократор, Марк Антоний, в виде компенсации совсем недавно подарил Царице двести тысяч томов из Пергамской библиотеки.
Что она понимала в этих объяснениях, маленькая иностранка с длинными ресницами? Не успел прецептор договорить, как она, все так же молча, показала на другие руины набережной. О нет, он не будет весь день перечислять нанесенный войной ущерб!.. Но ни воспитатель, ни дети не знали, что Иотапе, мидийской принцессе, было хорошо известно, что такое осада Фрааспы: она находилась в осажденном городе. Весь гарем остался там без царя; тогда ей было всего четыре года, но она помнила, как войска Антония поджигали окрестности и пылающие деревни освещали ночь, словно факелы. Она помнила запах дыма и горящих тел, а также оглушительные крики людей. Поэтому когда она видела пепел, то чувствовала себя как дома, вот и все.
Стоя на вершине маяка, Александр тоже рассматривал округу, но с большим оптимизмом: ему повсюду мерещилось золото. На огромном испепеленном острове, когда-то подожженном по приказу Цезаря, он тут же выделил на темном фоне то, что еще блестело: крышу маяка Исиды, Повелительницы моря, чей алтарь оставался самым почитаемым среди моряков. Это строение, защищенное садами, не сгорело во время сражений в Александрии.
– Это действительно большая удача, что он сохранил свою золотую крышу, – сказал Николай.
– А еще у него есть золотые деревья, я их видел, когда спускался с корабля!
– Это не золотые деревья, Александр, это самые обычные акации. Верующие вешают на них ленты огненного цвета, на которых золотом пишут имя богини и благодеяние, за которое они ей признательны. Если у нас будет время спуститься к храму, я покажу тебе, как под колоннадой спасшиеся после кораблекрушения моряки подвесили фигурки своих кораблей вперемешку с потонувшими судами. Их там сотни, это очень трогательно.
– А эти маленькие кораблики золотые?
– Нет, деревянные. Или из папируса. К сожалению…
– Когда я вырасту, для оплаты труда наемников возьму эту крышу.
– Не думаю, что это одобрят жрецы Исиды…
– Ладно, есть еще и другие золотые крыши! Смотри! – И мальчик указал вдаль, где неподалеку от западного канала находился акрополь, стены которого были построены и укреплены так, чтобы выдержать четыреста колонн Серапиума, громадного храма бога Сераписа, покровителя города. Николай мог бы объяснить своему ученику, что ценность этого храма состояла вовсе не в его золотой крыше, а в статуе, которую она укрывала: Серапис, покоряющий Цербера, гигантских размеров Серапис, руки которого касались стен храма. Со всего Средиземноморья прибывали желающие полюбоваться его темной синевой, которая была получена в результате смешения измельченной лазури с бронзой, и его сверхъестественной силой, с какой он укладывал к своим ногам Адского пса. Неудивительно, что заболевшему человеку достаточно было поспать в одном из его монастырей, чтобы снова обрести здоровье: перед богом, держащим смерть на поводке, болезнь попросту отступала!
Но не стоило вдаваться в подробности: молодой Александр еще не понимал смысла святыни. Поэтому учитель ограничился авторитетным доводом:
– Воровать золото богов строго запрещено. Если Царица услышит о твоем намерении «снять шапку» с храма, то очень рассердится. К тому же она как раз готовится провести под этой самой крышей большую церемонию – отметить победу твоего отца над предателем Артаваздом. Пройдет красивое шествие с заключенными, музыкой и многими жертвоприношениями.
– Жертвоприношения? И народ будет доволен оттого, что наестся жареного мяса? А я увижу этот праздник? И Иотапа тоже? Ты уверен, что нас не оставят во дворце? Даже Филадельфа?
На тот момент Птолемея Филадельфа не заботили ни церемонии, ни открытые пространства. Он совсем недолго пробыл в носилках, в которых его принесли на вершину башни. Добравшись до смотровой площадки, носильщики приподняли его на руках, чтобы малыш полюбовался пейзажем, расхваленным Николаем в простых словах:
– Посмотри, как блестит море, как белеет город под солнцем!
Но бесконечно большим величинам Птолемей предпочел бесконечно малые. Захныкав, чтобы его опустили на землю, он присел на корточки и стал следить за ползающим муравьем. Он отвлекся от своего занятия лишь на мгновение, чтобы одарить Николая благодарной улыбкой: вскарабкаться на сто двадцать метров в высоту, чтобы найти там муравья – вот это приключение!
Несколько разочарованный, новый прецептор попытался подытожить, что же его ученики запомнят из этой экскурсии. Антилл заметил только корабли (которые он и так может ежедневно лицезреть с мыса Локиас), Александр обнаружил золото (его полным-полно во дворцах), Иотапа любовалась пеплом, а Птолемей муравьем. Что касается Селены… Кстати, Селена ничего не сказала и ни о чем не спросила – что же она увидела? Очевидно, не так уж много. Воспользовавшись отсутствием няни – никто ни за что не решится выйти из порта с этой «привлекающей кораблекрушения», – Селена играла с ветром, и он развевал ее волосы, которые ей взбрело в голову оставить распущенными. Ветер по-своему ее расчесывал: когда она стояла на вершине маяка лицом к Большому порту, то западный ветер растрепывал ее пряди, а когда перебегала на другую сторону площадки, выходящей на залив Счастливого Возвращения, то ветер их приглаживал. Развеселившись и закрыв глаза, она бросалась навстречу каждому порыву, позволяя струям ветра окутывать себя. Не двигаясь, она лишь изредка облизывала губы кончиком языка. Что она хотела узнать? Слаще ли ветер высоты, чем ветер Локиаса?
На самом деле она пробовала счастье на вкус, как когда-то посоветовала ей одна женщина. Какая женщина? Наверняка Исида в одном из снов. Она была больна, и богиня рассказывала ей о свежем ветерке, который она почувствует, если выживет, о сладости ветра на губах и о том, какой вкус приобретут ее губы после его ласки:
