Девушка визжала: «Я тебя ненавижу!» – и пыталась ударить миссис Клейборн, но до нее не дотягивалась, и все тумаки доставались мне.
Когда мы водворили ее обратно в комнату, миссис Клейборн сказала мне: «Следи, чтобы она не поранила себя. Я за врачом» – и заперла меня с ней!
Я пыталась открыть дверь, но не смогла.
Оглядываюсь – чем тут поранишься-то, нечем. В комнате ничего нет. А вот меня она вполне могла поранить, если бы захотела. Мне грозила смерть от руки безумной только по той причине, что Пикл, видите ли, понадобился этот идиотский пылесос.
Виржиния опустилась на пол и принялась бить себя кулаками по голове.
– Эй, лучше перестаньте, – сказала я.
Она подняла на меня взгляд и спрашивает:
– Ты кто?
– Дейзи Фэй Харпер, – отвечаю, – вешаю внизу шторы. А вы, наверно, Виржиния. Как поживаете?
А она глядит на меня и говорит:
– Хочу деревенскую музыку.
– Что? – не поняла я.
– Хочу послушать деревенскую музыку. – И снова замолотила кулаками себе по голове.
Я надеялась, что пена у нее изо рта не пойдет. Что делать, я не знала, потому села и спела ей немного из «Не Бог создал ангелов хонки-тонк», потом немного из «Ковлига» и «Лживое сердце твое». Я приступила к «Счастливого тебе пути» [86], но тут она разозлилась и сказала, что это ковбойская песня. Может, она и безумна, но не глупа. Я спела ей отрывки и кусочки из всех народных песен из папиного музыкального автомата, что смогла припомнить, и как раз пошла по второму кругу и затянула хит Пэтси Клайн [87] «Я разваливаюсь на части», когда дверь открылась, вошел врач с черным саквояжем и сказал:
– Как поживает наша малютка Виржиния? Мама говорит, ты сегодня немного не в себе.
Представляете? Она меня едва не убила, и это называется «немного не в себе». Не хотелось бы мне быть рядом, когда она станет совсем не в себе.
Когда я спустилась, миссис Клейборн стояла, заломив руки, и без конца повторяла:
– Мне очень жаль, что так вышло. Не понимаю, как она выскочила.
Я-то знала, кто ее выпустил, но помалкивала, иначе, глядишь, и не заплатят. Она умоляла меня простить Виржинию, мол, она нездорова.
Я сказала, что Виржиния, возможно, будет меньше злиться, если ей разрешат слушать кантри, а миссис Клейборн объяснила, что они пытались, но она постоянно разбивает радио и проигрыватели и ранит себя. Тут я вспомнила, как папа подшутил над мамой, когда она пошла в уборную во дворе, и предложила, чтобы папа пришел и приладил в комнате Виржинии колонки у потолка, куда она не достанет. Их можно присоединить к радио или чему-то другому.
Спустился врач, услышал мое предложение и одобрил его, сказал, пусть папа позвонит мистеру Клейборну и договорится, и чтобы он пришел как можно скорее. Миссис Клейборн достала из сумочки 20 долларов и дала мне. Я сказала, что она должна нам только 12, но она попросила оставить сдачу себе и обняла меня на прощанье. Выхожу, а моя дорогая лучшая подруга Пикл Уоткинс, которая пряталась в кустах, кидается мне навстречу.
– Что с тобой было? – спросила она. Я посмотрела на нее.
– А с тобой? – спросила я и пошла себе.
Не буду больше с ней разговаривать. Я бы так ее никогда не бросила. Отдала я ей 20 долларов и сказала, чтобы засунула свой дурацкий пылесос себе в нос. Она плакала, но я ее не прощу, ни за что. Никогда.
Может, папа заработает кучу денег, прилаживая колонки, и корейцы ни цента не получат из этой суммы. Вернувшись домой, я сказала папе и Джимми Сноу, что если Пикл позвонит, меня нет. Только сейчас сообразила, что Виржиния ростом с меня. Так и знала, что Пикл все насочиняла.
15 декабря 1956
В воскресенье в мотель приходила Пикл, стучала ко мне в дверь. Я сидела на крыше, и она меня не видела. Я часто сижу на крыше. Люди никогда не поднимают голову. В общем, она стучала, стучала, а потом подсунула под дверь письмо и ушла.
Тогда я спустилась и прочла письмо. Она очень сожалеет, что бросила меня, но эта девочка ее страшно напугала, и она побежала, думая, что я бегу следом. Как же, так я и поверила! Я собрала все вещи, что она мне давала, включая одолженную одежду, и сложила в коробку.
В понедельник утром Лемюэль встретил меня в школе, когда я вышла из автобуса, и я отдала ему коробку. Он сказал, что у Пикл разбито сердце, и она вчера весь день не ела, и не могла бы я, пожалуйста, помириться с ней. Я ответила, что Пикл обидела меня до глубины души и я вряд ли смогу ее когда-нибудь простить, но на него и Малую не сержусь, так что, если они хотят, можем с ними дружить и дальше.
В классе я ни разу не взглянула на Пикл. К обеду вся школа знала, что мы поссорились. Все вокруг нее так и порхали, будто это она пострадавшая сторона. Интересно, рассказала ли она, что бросила меня на растерзание. Пэтси Руфь Коггинс провела со мной долгую душещипательную беседу о том, что настоящие друзья не должны ссориться, и если я хочу передать Пикл какую-нибудь записку, то она передаст. Я попросила Пэтси Руфь Коггинс передать Пикл, что мы не любовная парочка, которую может обсуждать вся школа.
Эми Джо Снайпс в обед мне все уши прожужжала, что если две подружки невесты не будут друг с другом разговаривать, это загубит всю свадебную церемонию. Что после свадьбы я могу снова не разговаривать с ней, если пожелаю.
Вернон Мусбургер предложил устроить дебаты по поводу примирения с Пикл, услышать все мои «за» и «против», но я велела ему не совать нос в чужие дела. Тогда он предложил услышать все мои «за» и «против» сования носов в чужие дела. Эта группа дебатов просто лишила его мозгов!
Я продержалась весь день, до шестого урока, которым был урок Будущих домохозяек Америки, и тут случайно – по ошибке – кинула взгляд на Пикл. Она смотрела на меня. Я засмеялась, она тоже. Мы побежали в туалет и там расплакались, обнялись, поцеловались и помирились. Мы сказали, что любим друг друга, и Пикл пообещала больше никогда меня не бросать. Разве можно сердиться на Пикл?
Папа установил колонки для девочки Клейборнов. А вернувшись, сказал, что Виржиния, видать, совсем чокнутая. Я это и так знала.
19 декабря 1956
В эту субботу устроили день подарков для Эми Джо Снайпс. Все подарки сплошь хозяйственно-кухонные. Дуршлаг я так и не нашла. И не знаю, что это такое. Дала ей денег, пусть сама покупает.
Кей Боб Бенсон и Пэтси Руфь Коггинс выиграли пылесос – они больше всех собрали денег для корейцев. У Кей Боб Бенсон это уже второй приз в этом году.
Пикл узнала, что газета Магнолия-Спрингз собирается презентовать авторучку Истербрука за лучшее фото, интересное для широкой публики. Она потащила меня в дом престарелых к человеку, в честь столетнего юбилея которого устраивают вечеринку. Его родные съехались со всех уголков страны. Это было ужасно. Он сидел в кресле на колесах, весь скособоченный, и кто-нибудь из родственников то и дело подходил, пытаясь посадить его ровнее, и говорил: смотри, Большой папа, а вот малыш Ларри, а вот тетя Такая-то.
Но бедный старикан не видел, не слышал и никого не узнавал. Его одели в костюм на четыре размера больше, чем надо. Пикл сказала, что он в подгузниках. Все думали, мы с Пикл члены семьи, и рассказывали, как Большой папа прячется за кучей листьев, когда приезжают его навещать. Познакомившись с этими родственничками, я его прекрасно понимаю.
Перед ним поставили торт, зажгли свечи и спели «С днем рожденья, Большой папа». Он чуть не свалился в торт, медсестра его вовремя подхватила. Пикл сделала фотографию, так что она счастлива. В конце концов старикана просто откатили в уголок и стали веселиться. Кошмар. Бедный старик не получил ни одного подарка, но Пикл сказала: а что можно дарить столетнему мужчине? Может, она и права.
28 декабря 1956
Ну, мисс Эми Джо Снайпс теперь официально миссис Натан Уилли. Надеюсь, она выживет. Это первая свадьба, на которой я побывала, и если мне больше не придется участвовать в подобных мероприятиях, я не расстроюсь. Глядя на Пикл, я не верила своим глазам. Она щелкала фотоаппаратом во время всей церемонии, а ведь она подружка невесты. Нельзя же постоянно целиться объективом в лица жениха и невесты, но ее было не остановить. Фотографии старика не получились, все засвечены. Я ей сказала: «А что ты ожидала, невозможно со вспышкой сделать хороший снимок сотни горящих свечей». Даже я это понимаю, не будучи фотографом. Свадьба – церемония серьезная, но я как начала ржать в самом начале, так всю дорогу и просмеялась, потому что, когда мисс Филпот заиграла на органе «Вот идет невеста», мистер Снайпс и Эми Джо одновременно шагнули в дверь и застряли. Он делает шаг назад, чтобы ее пропустить, и тупица Эми Джо тоже делает шаг назад, чтобы его пропустить, а потом они оба вместе шагают вперед. Наверно, невеста забыла, что она невеста.
