Наконец нас подвели к кувшину с золотом. Старуха в белом вечернем платье, стоявшая рядом с ним, сказала:
– Мои дорогие девочки, рада приветствовать вас в нашем Союзе. Мы искренне надеемся, что ваша инициация в Ордере Радужных девушек станет одним из ваших самых счастливых воспоминаний.
Она подняла крышку тайного кувшина и собиралась показать нам, что там хранится, как вдруг все эти старушенции из «Вифлеемской звезды» начали вопить и носиться по комнате с задранными юбками, как куры с отрубленными головами. Все десять наших белых песчаных крабов в беспорядке, бочком-бочком, топали по их красному ковру. Сестра Патриотизма влезла с ногами на свой стул и визжала как резаная. Сестра Веры сгребла нас и вышвырнула из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью. Из-за двери доносился топот. Пикл была в ярости.
Она сказала, что ни в жизнь не стала бы бросать крабов, так как в комнате была Библия. Мы, скорей всего, попадем в ад, а ее с позором выгонят из церкви. И теперь нас ни за что не примут к Батарее для выпускников, и все из-за меня.
Я сказала: меня никто не предупредил, что там Библия, и вообще нечего им столько тайн иметь. Она меня так взвинтила, что я случайно прислонилась спиной к газовому обогревателю в холле, и мое кисейное платье вспыхнуло. Я слышала, что оно горит, и так испугалась, что побежала, от чего сделалось только хуже. Когда я домчалась до низу лестницы, спина у платья сгорела, оно развалилось пополам и упало на тротуар. Я успела пробежать квартал, пока заметила это и остановилась. Я стояла перед пекарней Магнолия-Спрингз в нижнем белье. Пикл выскочила из-за угла, размахивая тем, что осталось от платья, – клочьями обгоревших кружев.
Пришлось возвращаться в масонскую ложу. Видели бы вы лица мужчин, когда мы проходили мимо бильярдной. Ко всем прочим бедам, они вывалили на улицу и следовали за нами до самой масонской ложи, неприкрыто пялясь на меня. Наверно, теперь уже все без исключения мужики округа Харвин видели меня полуголой.
Когда мы повернули за угол, все «Радужные девушки» и женщины из «Вифлеемской звезды» выстроились перед зданием масонской ложи. Они почуяли запах гари и вышли полюбоваться, как я стою посреди Магнолия-Спрингз в трусах и бюстгальтере без бретелек. Эти женщины, казалось, вот-вот потеряют сознание. Кто-то побежал наверх и принес мне пальто, но в «Радужные девушки» нас не примут, и Пэтси Руфь Коггинс с нами никогда больше не станет разговаривать.
Вот ведь какая штука. Вроде бы они должны были обрадоваться, что я не обгорела, но нет, они бы предпочли, чтобы я погибла в огне, чтобы мне можно было закатить официальные похороны члена их клуба. Они объявили, что я навсегда очернила безупречную репутацию «Радужных девушек». Я не виновата, что платье оказалось такой дешевкой. Ну и черт с ними! Хвост у меня тоже обгорел на конце, теперь его целую вечность отращивать до прежней длины. И мне никогда не узнать, есть ли в том кувшине золото!
Половина школы не разговаривает со мной и с Пикл. Кажется, «Радужным девушкам» полагается быть мягкими и добрыми, если верить Ценному Советчику, но они нас называли такими словами, каких я прежде и не слышала, в том числе и дочерями сатаны.
Отец задал Пикл жуткую трепку из-за всей этой истории, но самое плохое случилось сегодня. Мы шли мимо Батареи для выпускников, и знаете, кто там стоял и ржал как ненормальный? КЕЙ БОБ БЕНСОН! Вот дерьмо собачье!
16 февраля 1957
Джимми Сноу вчера не пришел ночевать. Мы позвонили в больницу, и точно, он снова там. Я села перед папой и сказала, что уйду, если они с Джимми не начнут посещать встречи «Анонимных алкоголиков». Я в жизни так не сердилась, и, наверно, это сработало, потому что папа пообещал пойти, как только Джимми выйдет из больницы.
У «Анонимных алкоголиков» отличная репутация, и они оба могут познакомиться там с хорошими людьми, разнообразия ради. А то видели бы вы, с кем они якшаются. Один из этих подонков однажды всю ночь ломился ко мне в комнату. Если бы он сломал дверь, ни папа, ни Джимми Сноу мне ничем не помогли бы, так были пьяны.
Мне тошно от того, что так разозлилась на папу, ведь они с Джимми столько ради меня сделали, могли в тюрьму угодить, но ведь это для их же блага. Иногда с ними нужно как с детьми малыми. Мы позвонили «Анонимным алкоголикам», и если в пятницу Джимми Сноу выйдет из больницы, вечером они отправятся в их клуб. Держу пальцы скрещенными.
12 марта 1957
Папа и Джимми Сноу два раза были у «Анонимных алкоголиков», и я ими горжусь. Они и выглядят лучше, и говорят, что лучше себя чувствуют. Жизнь налаживается.
Сегодня на уроке Будущих домохозяек мы учились вышивать узоры. Кому это надо? Я всю одежду покупаю в магазине. На следующей неделе будем учиться правильно собирать чемодан. Вот это нам с Пикл, возможно, и понадобится, когда будем уезжать отсюда.
В кинотеатре «Магнолия-Спрингз» показывали «Король и я» [88], и Вернон Мусбургер решил, что он король Сиама. Вышагивает с важным видом, а когда его о чем-нибудь спрашивают, отвечает словами из фильма: «Et cetera, et cetera, et cetera» [89]. Такой самодовольный. Тоже мне, лысая кинозвезда!
Если я что и жду, так это поездки с оркестром в Новый Орлеан, чтобы поучаствовать в параде Марди Гра. Жаль, я не знаю ничего кроме «Леди Испании». Пикл научит меня играть «Свети, малютка светлячок», если найдет время.
Знаете, что мне сказал Лемюэль? Что все девушки в клубе Будущих медсестер Америки – нимфоманки. Это значит, что они сходят с ума по сексу и им вечно его не хватает.
Слышали бы вы, как Эми Джо Снайпс расписывает прелести замужества, как они с Натаном вместе делают домашнюю работу. Ужас до чего романтично! Они живут вместе с ее мамой, так что Эми Джо не приходится ни готовить, ни убирать, ничего. Не представляю, как это – быть замужем и ходить в школу. Ну ладно, по крайней мере, она имеет полное право на свидания.
Мы с Мастардом и Марионом Юджином снова ходили в кинотеатр для автомобилистов. Этот мальчишка целиком состоит из рук. Приходилось без остановки жевать сладости и попкорн, чтобы он не приставал. После кино они всегда хотят припарковаться где-нибудь в тихом месте. Мастард и Пикл сидят целуются. Пикл говорит, ей это не нравится, но она на все готова, чтобы встречаться с мальчиком из выпускного класса, но, конечно, до самого конца она не пойдет. Я устала отбиваться от Мариона Юджина. Кто-то сказал ему, что если девушка говорит «нет», это означает «да». Добраться бы до того, кто пустил этот слух.
1 апреля 1957
Я считаю, что Кей Боб Бенсон должна мне оплатить поход к дантисту, но она заявила, что не собирается, будто бы я сама виновата в том, что сломала еще один передний зуб. Надо было смотреть, куда иду.
Мы маршировали на параде Марди Гра в Новом Орлеане, и Кей Боб Бенсон начала выпендриваться. Всякий раз, как мы останавливались, она выделывала свои дурацкие фокусы с жезлом, подбрасывала и ловила. И один раз, когда мисс Филпот дунула в свисток «пошли», ее жезл упал на мой саксофон и отколол кусок второго переднего зуба. Теперь у меня два сломанных. Просто убить ее готова. Кроме того, клавиши на саксофоне погнулись и он перестал играть. Пришлось мне весь день изображать, будто играю.
В Новом Орлеане нас ждали сплошные неприятности. Барабанщика ударили по голове бутылкой кока-колы, и сразу после того, как мы вышли из автобуса, какой-то мужик подозвал Эдвину Уикс к машине и показал ей свою штучку. Парад – опасное дело, если спросите, что я об этом думаю. В тебя бросают всякую дрянь, у нас вся форма перепачкана растаявшим шоколадом. Теперь, чтобы отдать ее в химчистку, нужно целое состояние. Единственная радость – какой-то пьяный плюнул в Кей Боб Бенсон!
P S. «Свети, малютка светлячок» не подходит ни к одному маршу.
