– Не было еврея, проехавшего через Александретту, который бы на него не пожаловался, – сказал Нафтали. По прибытии в Израиль они с матерью никакого официального заявления не подали, решив, что это бесполезно.
Подобные жалобы, видимо, поступали и в дальнейшем, уже после истории с Фахамом. Одна из них, попавшая в Еврейское агентство в 1962 году, датирована 29 ноября и упоминается в письме израильского агента в Турции: один из иммигрантов, проезжавших через Александретту, пожаловался на пропажу двух единиц багажа и в открытую обвинил в этом Сило. Агент написал своему начальству, защищая Сило, он уверял, что у Сило нет доступа к багажу проезжающих и потому он не может считаться ответственным за его сохранность.
Подобные истории, если они правдивы, не вызывают удивления. Ведь беженцы, переходящие со всем своим добром через границу, – легкая добыча, а среди агентов, организующих нелегальное перемещение людей, нередко попадаются люди без чести и совести.
Сило еще много лет работал агентом в Александретте и переправил в Израиль несколько тысяч евреев – так рассказал мне его близкий родственник, у которого я взял интервью в Соединенных Штатах. Он безусловно был опытным агентом, и это могло возобладать над всеми прочими соображениями и заставить власти закрыть глаза на его причастность к исчезновению фрагментов древнего манускрипта, который прошел через его руки и который он, сам алеппский еврей, мог опознать как артефакт огромной ценности.
В архивах нет указаний на то, что Бен-Цви как-то отреагировал на информацию, полученную от Фахама, но, возможно, он расспрашивал других. Летом 1960 года в одной из своих записных книжек, находящихся сегодня в Государственном архиве, Бен-Цви набросал следующее предложение: «От Давида Сассона: у Сило есть несколько листов пергамента из “Короны Алеппо”». Имя «Сило» написано без всяких объяснений, то есть Бен-Цви знал, о ком речь. Личность Давида Сассона нам неизвестна; имя распространенное. Эта фраза – единственное сохранившееся указание на то, что некто, через руки которого прошла «Корона», считался человеком, присвоившим какой-то ее пропавший фрагмент.
Родственник Сило отрицает, что тот брал у беженцев деньги или вещи, и, по его утверждению, он понятия не имеет, о ком идет речь во фразе про Давида Сассона. Жалоба Фахама на Сило вызвана, по его словам, деловыми конфликтами, существовавшими между двумя этими людьми, занимавшимися торговлей; сын Фахама, у которого я взял интервью в Израиле, помнил, что конфликт действительно был. Оба они отрицали возможность того, что Сило забрал у Фахама часть «Кодекса».
«Теория Сило» – это одно из объяснений, почему израильтяне так стремились напустить туману на вопрос, где и когда пропали эти листы. Огласка этой истории могла бросить тень на Еврейское агентство, она могла обернуться «громким мировым скандалом» и подставить под удар одну из важнейших его функций, скомпрометировать агента, бывшего гражданином другой страны и владеющего ценной информацией. Эта теория объяснила бы роль Шрагая, главы Отдела Алии, который напрямую отвечал за Сило и сирийско-турецкий коридор. Неясную ситуацию с семнадцатью днями тоже можно вписать в этот сценарий: глава Отдела Алии получил от Фахама манускрипт вместе с отчетом о том, что случилось, и, возможно, ему потребовалось время, чтобы расследовать и принять какое-то решение, прежде чем нести этот манускрипт президенту Бен-Цви. Записи Шрагая могли бы прояснить эти сомнения, но, судя по всему, таковых он не оставил. Архив Еврейского агентства в Иерусалиме хранит бумаги из его офиса в Отделе Алии, но материалов того периода времени, в который «Корона» прибыла в Израиль, там нет.
Когда в середине восьмидесятых Амнон Шамош писал официальную историю «Короны», его научным ассистентом был Йосеф Офер, молодой студент университета, который позже стал профессором, библеистом и одним из величайших знатоков «Короны». Офер многие месяцы рылся в архивах, это он нашел записку Бен-Цви по поводу Сило и листов из «Короны» и другие сведения об агенте из Александретты. Все это он передал Шамошу, но тот про них в книге не упомянул. Сило в ней не фигурирует вообще.
Когда я спросил престарелого Шамоша, чем это объяснить, тот ответил, что никаких материалов, относящихся к Сило, не помнит. Но кто такой Сило, он прекрасно знал. Агент из Александретты был его двоюродным братом.
До сих пор мои расследования поднимали лишь вопросы, связанные с периодом пребывания «Кодекса» в Алеппо, и некоторым образом указывали на то, что хишение могло произойти и в Турции, хотя, судя по записке Бен-Цви, даже его информатор считал, что у Сило имеется всего лишь «несколько листов» из «Короны», а не все пропавшие ее части.
Из Александретты манускрипт проследовал к конечному пункту своего назначения, в Иерусалим.
3. Институт
Все, кого волнует необычайная история «Короны Алеппо», сходятся на том, что, лишь попав в Израиль, в руки исследователей, книга оказалась в безопасности, и что тот, кто стремится разгадать тайну пропавших листов, должен искать разгадку в другом месте. Я не увидел никаких оснований считать, что это утверждение верно, и нашел одну существенную причину предположить, почему это не так. И тут, возможно, мы добрались до корня самой великой тайны «Короны» и до причины тех недомолвок и туманностей, на которые я натыкался.
В одно прекрасное утро в синагоге на Манхэттене, что в нескольких шагах от Центрального парка, я совершенно случайно наткнулся на ключ, который открыл мне эту часть истории.
В Институте Бен-Цви всегда утверждали, что листы «Короны» были утрачены в 1947 году, во время погрома в Алеппо или сразу после него. Это не подтверждено никакими доказательствами; совсем напротив, доказательства это опровергают. Когда я беседовал с Амноном Шамошем, который после публикации книги о «Кодексе» отправился в спонсированное институтом и широко освещаемое в печати турне, чтобы посетить членов алеппской общины и разыскать пропавшие листы, я спросил его, почему он считает, что эти листы пропали до того, как «Корона» попала в Израиль. Он на минуту задумался. «Из вежливости, – сказал он, – и из осторожности». И признался, что доказательств для такого утверждения у него нет. Я не нашел никаких подтверждений, будто части «Короны» пропали до марта 1958 года, когда «Корона» уже три месяца находилась в Израиле и большую часть этого времени – в Институте Бен-Цви.
Когда «Корона» прибыла в Израиль, управлением института занимался не президент, погруженный в дела государственные, а его секретарь и директор института Меир Бенайау. Именно Бенайау, а не президент распоряжался и «Короной». Бенайау, которого я уже упоминал, происходил из известной семьи со связями, он был сыном главного раввина и братом будущего члена правительства. Выдающийся по всеобщему признанию ученый, он умер в 2009 году, оставив за плечами долгую и успешную научную карьеру. Параллельно с научными занятиями Бенайау приобретал, продавал и коллекционировал редкие книги. Он оставил после себя солидную частную коллекцию, насчитывающую около тысячи еврейских рукописей, ныне хранящихся в его семье в Иерусалиме.
Как-то в мае 2010 года я пришел на утреннюю молитву в синагогу алеппской общины неподалеку от Пятой авеню в Нью-Йорке. В этой синагоге потрясающий молитвенный зал, отделанный деревом и камнем (для праздников и суббот), и более простое нижнее помещение для обычной службы. Там я застал пару десятков мужчин, которые молились в традициях старого Алеппо и лакомились крепким кофе из маленьких фарфоровых чашечек, чтобы вкусить толику Сирии перед тем, как вновь погрузиться в Америку. Среди них был Морис Сильвера, выходец из известной алеппской семьи, семидесятилетний бизнесмен, проживший двадцать лет в Японии, где алеппские евреи организовали свою маленькую общину. Он был наслышан о том, что я изучаю историю «Короны», и решил воспользоваться моей помощью.
В 1961 году, сказал он мне, его отец, банкир и биржевой брокер Давид Сильвера, привез из Алеппо в Израиль ценную рукописную Библию и вручил ее Институту Бен-Цви. Судя по всему, продолжал он, этот кодекс, известный также как «корона», написан в XV веке, то есть примерно через пятьсот лет после «Короны Алеппо». Семья не уверена, где книга находится в данный момент, хотя он считает, что ее предоставили во временное пользование Национальному музею. Он спросил, могу ли я выяснить, где точно она сейчас находится. Когда мы в тот же день встретились в кафе в нескольких кварталах от синагоги, он показал мне фотокопии двух расписок в получении книги, которые семья хранила пятьдесят лет. На первой из них, датированной 15 мая 1961 года, стоит подпись самого президента Бен-Цви.
