Кровь полилась на Танкмара теплой струей в нос и рот. На какой-то момент он подумал, что сейчас задохнется. Он блевал и кашлял до тех пор, пока осенний воздух не отрезвил его. На карачках он отполз подальше от дерева, стараясь увернуться от снова развернувшейся гремящей цепи. Изможденный, оглохший от боли и отвращения, он наконец упал на кучу желтых листьев. Хубаиш был мертв. Абул Аббас спас Танкмара. Наверное, он слишком рано потерял веру в богов.
Кто-то резко дернул его за руку.
– Быстро, бегом отсюда!
Это вернулся Исаак.
Голос старика придал Танкмару сил.
Он с трудом выпрямился, позволяя тащить себя прочь.
– Что стало с вашей миссией? – хотел спросить он, однако из его горла вырвались лишь бульканье и хрип. И смех. Он был на волосок от смерти, кровь его врага еще заливала его, у него не было уха, и все его тело содрогалось от боли. Почему же он смеялся? Неужели он сошел с ума?
Добравшись до вала, он заметил, что Исаак остался позади. Он обернулся, ища взглядом еврея, и просто не мог поверить тому, что увидел.
Исаак остановился и чего-то ждал. Все на нем, казалось, безжизненно свисало вниз – длинные волосы, сбившиеся в космы, рваный красный плащ, испачканный грязью, костлявые руки, снова охваченные той самой странной дрожью.
С другой стороны к нему приближалась какая-то фигура в черном одеянии и белом тюрбане. Лицо Масрука аль-Атара исказилось и стало похоже на маску демона. Словно пустынный ветер, он мчался навстречу еврею. Почему же Исаак не убегал?
– Господин, поторопитесь! – крикнул Танкмар, однако Исаак не двигался.
Танкмар кинулся обратно к Исааку. Даже на расстоянии он слышал злобное дыхание араба, видел желтые искры ненависти в черных глазах, видел, как сабля вылетела из пояса Масрука и оказалась в его руке.
Остановившись перед Исааком, Масрук посмотрел на него снизу вверх.
– На колени, неверный! – злобно заорал он.
Исаак не двигался.
Масрук замахнулся саблей:
– На колени! Откажись от своего бога и обратись к учению Пророка и Аллаха! И тогда я дарую тебе быструю смерть.
– Пусть дьявол заберет вас! Вы так ничего и не поняли, Масрук. – Голос Исаака был бесстрастным. – Мы молимся одному и тому же богу, даже когда называем его различными именами. И мы с вами одной крови, хотя наши отцы и матери родом из далеко лежащих друг от друга частей света. Для того чтобы понять это, Гарун ар-Рашид послал вас в это путешествие. Это правда. Он говорил со мной об этом. Больше, чем вы можете себе представить, он ценит вашу силу и волю. Но он также знает вашу слабость: это страх, Масрук. Страх – это все, что вы носите в своем сердце. Именно он делает вас опасными. Для халифа, для двора, для империи и, в конце концов, для вас самих. О, вы умеете хорошо скрывать свой страх! И тем не менее он всегда с вами. Обычный страх. Вы только посмотрите на себя. Трясущийся старик и убогий раб-калека внушают вам такой ужас, что вам приходится бросаться на них с саблей.
Масрук все еще твердо держал в руках саблю, однако не двигался с места.
– У нас была общая задача, однако вы никогда в нее не верили. Почему? Думаю, потому, что вы ничего не поняли. Гарун ар-Рашид послал нас не просто для того, чтобы отвезти подарки Карлу Великому. Слон, водяные часы, все эти драгоценные ткани и благовония были лишь инструментом для того, чтобы отдать долг вежливости. Однако настоящим посланием мира были мы сами: мусульманин Масрук аль-Атар, сын Израиля Исаак и вот этот германец Танкмар, который молится старым богам. Карл Великий, как христианин, должен был дополнить этот квартет: четыре религии, четыре культуры, но все же происходящие от единого племени. Это нужно было понять и показать сомневающимся. Мир, мой друг, не пустит корни в куче брошенного наземь оружия. Мир расцветет только в нас самих.
– Если ты хочешь мира, – воскликнул араб, – ищи его в аду!
И одним даром он отрубил старику голову.
– Нет! – Танкмар упал рядом со своим господином на колени. Струя густой крови фонтаном ударила из шеи и собралась в лужу. Последняя дрожь пробежала по пальцам еврея.
Куда делась его голова? Голову нужно было найти. Пока Танкмар, ослепший от ужаса, взглядом искал череп, он прижал руки к ране еврея, чтобы остановить кровь. Красные языки крови потекли между его пальцами, и с мертвой груди еврея альмандиновый амулет незаметно сполз на руку Танкмара. Под пальцами он почувствовал слабеющее биение артерии.
– Вернись, господин! – закричал он, не слыша издевательского хохота араба.
Чьи-то горячие пальцы схватили его волосы, рванули назад и потащили прочь от тела, будто загнав иглы в кожу его головы. Он ударил по ним, тщетно пытаясь сопротивляться силе, которая хотела оторвать его от господина. Пусть ему оторвут голову. Он должен найти голову Исаака. Исааку нужно ее вернуть.
Кто-то грубым рывком поставил его на ноги. Он узнал Грифо по запаху еще до того, как увидел. Тяжелый кулак врезался в его челюсть, а острый носок сапога вонзился ему в пах. Прежде чем он снова упал на землю, чьи-то сильные руки обхватили его. Наверное, это был Халид, стоявший позади него.
Перед его затуманенным взором появился Масрук аль-Атар:
– Рыбы сами заплыли в сеть. Разве я не предсказал это, Халид?
Над уцелевшим ухом Танкмара проскрипел злобный голос Халида:
– Да, ты был прав. Однако твое удовлетворение стоило жизни нашему соратнику. Сначала Санад, а теперь – Хубаиш. Следующим буду я?
– Не бойся, брат, – поспешно сказал Масрук и вытащил кинжал из ножен. – Убийца Хубаиша достаточно долго вел с нами игру.
Он подошел к Танкмару так близко, что волосы черной раздвоенной бороды царапали израненное лицо сакса.
– Я не знаю, как называются твои боги, однако если такие создания, как ты, молятся им, то они должны быть абсолютными дураками. Передай им это от меня.
Затем Масрук нанес удар кинжалом – один, второй, третий. Кинжал до самой рукоятки вонзался в живот Танкмара. Сакс широко раскрыл рот и глаза и потерял сознание. Халид бросил его на землю, где он и остался лежать без движения.
Масрук от отвращения повернулся в сторону.
– Идем, Халид. Воля Аллаха сбылась. Ничего больше не удерживает нас в этом пристанище заразы, именующем себя страной. Багдад – цветок на берегу Тигриса – ждет своих сыновей, друг мой.
Халид оттолкнул руку, которую Масрук положил ему на плечи.
– Что будет с Хубаишем? Мы же не можем бросить его здесь на съедение собакам.
– А как ты хочешь вытащить оттуда труп? Посмотри, эта бестия все еще продолжает ходить кругами вокруг дерева. Ты хочешь попросить ее остановиться на миг, чтобы ты смог собрать воедино останки твоего мертвого друга?
– Ты ведь человек, который из Корана знает ответы на все вопросы. Может быть, ты сможешь нашептать слону седьмую суру в ухо. И тогда он, как архангел Гавриил, поднимется в воздух и исчезнет.
Масрук не поддался на провокацию Халида.
– Мы уедем еще до захода солнца. Грифо, если вы хотите сопровождать нас в Багдад, вам придется избавиться от слона. Ехать вместе с ним оказалось слишком рискованно. Я не хочу подохнуть в этой стране, насаженный на копье одичавших франков и сваренный в горшке. Просто оставьте его здесь. Жители этой деревни рано или поздно займутся им.
Работорговец мрачно кивнул.
– Я понял. Продажа этого животного какому-нибудь благородному дворянскому роду могла бы принести мне десять фунтов серебра, но лучше мне пойти с вами. Двор халифа должен стать моим рынком. Договор остается в силе?
– Я держу слово. – Масрук засмеялся и указал на труп сакса. – Спросите вон его, если мне не верите.
Синие тени уже опускались на деревню у реки, когда всадники вместе с рабами ушли. Даже когда топот копыт давно затих вдали, жители селения все еще не решались вернуться в свои дома. Абул Аббас успокоился и стоял неподвижно, как дерево, опустив мягкий хобот между тремя трупами, кровь которых спеклась в одну твердую корку. Если бы жабы в ближайшем пруду не пели песни луне, это место было бы таким безжизненным, что даже смерть испугалась бы его.
