– Посмотрите, за кустами ежевики есть три яблони. На их кронах достаточно листьев, чтобы защитить нас от дождя. Завтра, когда больше не будет опасности, мы могли бы обойти это место пожара стороной.
– Нет. Мы пойдем туда немедленно. А что, если арабы уже вторглись и сюда? Если мы пойдем дальше, не проведя разведки, то можем очутиться в тылу врага.
– Однако огонь может иметь другую причину.
– Правильно, поэтому мы осторожно подкрадемся туда и узнаем правду. Может быть, на этом пламени всего лишь варится горячий жирный суп, и каждый, кто пробует его, падает мертвым в реку.
Танкмар поморщился.
– Тогда давайте хотя бы соберем немного упавших яблок. Я умираю с голоду, и он беспокоит меня больше, чем этот огонь.
– На этот счет мы ничего не знаем. Однако пища не повредит.
Исаак отослал Танкмара, и сакс скоро вернулся, держа в руках много яблок и распространяя вокруг запах забродивших фруктов. Они разделили добычу и набили себе карманы. Умиротворенный Танкмар пожонглировал тремя матово-красными плодами, а затем впился зубами в их сочную мякоть.
22
Почва размякла под дождем, превратившись в черное болото, в котором вязли ноги. Размахивая руками для равновесия, Танкмар и Исаак брели по болоту, которое раскинулось перед ними, едва они удалились от реки. Старые тропинки с бревенчатым настилом, едва различимые под намытым илом, вели к источнику запаха пожара. Тонкая струя дыма над земляным валом указывала им дорогу.
За валом должно было находиться село. Позиция, которую удобно защищать. Танкмару вспомнились поселения саксов, построенные на островках посреди болота, чтобы их не мог захватить враг. Так было и здесь: справа – река, по левую руку – болото, а между ними – земляная насыпь, полукругом охватывавшая дома. Эта крепость не сдалась бы без кровавого боя.
Они почти добрались до вала. Вымощенная бревнами дорога вела к узкому проходу между крутыми склонами. Охранников нигде не было видно. Обеспокоившись, Танкмар хотел обратить внимание Исаака на неохраняемый вход, и в это время из-за вала донесся дикий визг. Словно под обстрелом из луков, мужчины моментально упали на колени.
– Абул Аббас, – прошептал Танкмар, выпрямился и поспешно поковылял к валу.
Исаак, пытаясь его остановить, последовал за ним. Они, пригнувшись, забрались на склон, приникли к скользкой земле и выглянули через верхушку вала. Танкмар увидел, что его предположение подтвердилось. Действительно, укрепленный вал полукругом проходил вокруг деревни, достигая реки. Это была небольшая деревня с дюжиной длинных домов с хозяйственными постройками, которые для защиты от наводнения стояли на насыпях. Один из домов стал жертвой пожара. С развалин до сих пор поднимался дым. Руины еще тлели.
Посреди села на свободной площади диаметром с добрую сотню футов возвышался могучий дуб, которому было, наверное, несколько сотен лет; его ствол был такой толщины, что его вряд ли смогли бы обхватить пять человек. К нему был прикован цепью Абул Аббас. От левой передней ноги слона до старого дуба тянулась отливающая серебром железная цепь, похожая на жемчужное ожерелье какого-то великана.
На мгновение Танкмар даже засомневался, действительно ли перед ним Абул Аббас. Животное было словно в припадке бешенства: натягивало путы, трубило и в бешенстве бегало вокруг дерева, до тех пор пока цепь полностью не наматывалась на ствол и не заставляла его остановиться. Затем слон застывал на мгновение, разворачивался и начинал снова кружиться вокруг дерева, на этот раз в противоположном направлении, так что цепь опять ослабевала. При этом слон размахивал ушами и смотрел по сторонам широко открытыми глазами. Неужели это то самое ласковое животное, на котором Танкмар ездил верхом и на спине которого спал, словно на коленях у своей матери?
– Клянусь детоубийцей Лилит [53], – прошептал Исаак и обратил внимание Танкмара на группу мужчин и женщин, которые, сбившись в кучу, стояли на берегу реки. На них были оковы, и ноги у всех были белыми, что выдавало в них рабов. Мертвая женщина в реке, должно быть, была одной из них.
Никого больше не было ни на улице, ни в дверях или в окнах.
Лишь кони паслись в сухой траве и беспокойно поглядывали на бушующего слона: буланый, гнедой и два вороных.
– Господин, это он. Мы его нашли. – Глаза Танкмара были широко раскрыты.
– Воистину счастливый случай, – прошептал Исаак, и лицо старика говорило само за себя.
– Вы хотите оставить Абула Аббаса здесь? – Танкмар в ужасе схватил еврея за рукав. – Почему? Всего лишь пара шагов – и все, и никого поблизости нет. О, вы думаете, что он не будет повиноваться мне? Можете не волноваться, я знаю, что делать. – Он сунул руку к себе под тунику и вынул амулет. В его руке красно-золотым цветом блеснула птица.
– Вот с помощью этого я могу управлять Абулом Аббасом. Он сходит с ума по этой штуке. Вы знаете, в Павии я с помощью этой птицы сумел с ним поговорить. Может быть, это неправильное слово, но он меня понял. При виде этой вещицы он становится кротким словно ягненок. Вы были без сознания, когда все произошло, но должны мне поверить. Здесь, в этих камешках, кроется какое-то колдовство.
Пальцы Исаака схватили руку Танкмара. Под дряблой кожей неожиданно обнаружилась сила.
– Откуда это у тебя?
Танкмар невольно согнулся.
– Ты это украл. Ты ночью ходил вокруг, добрался до меня и забрал это себе. Вшивый вор!
Танкмар хотел отстраниться, однако рука Исаака была твердой как гранит.
– Я не знал… Это валялось на дороге в Павию. Там вы, наверное, потеряли его…
– Это наглая ложь! Однако я благодарен тебе за это откровение. Я уже почти почувствовал симпатию к тебе, но напрасно. А чего я ожидал? Кто сегодня выходит замуж за вора, тот завтра утром будет бегать голым по городу.
Исаак отпустил руку сакса. На какой-то момент рука повисла как мертвая с амулетом в вытянутых пальцах, а затем Исаак осторожно взял птицу, едва касаясь ее пальцами, и повесил кожаный ремешок себе на шею.
Танкмар с трудом разжал губы:
– А Абул Аббас?
– Слон уже не является частью моей миссии.
– Он спас вам жизнь. Вы должны ответить ему благодарностью.
– А почему ты не пытаешься украсть его? Тебе, должно быть, это будет нетрудно.
Исаак поднялся и пошел по склону обратно в болото. Не оборачиваясь, он крикнул:
– Ты свободен. Иди куда хочешь! Для такого, как ты, я больше не найду применения.
Танкмар, словно оглушенный, сидел на корточках на склоне, не в силах подняться.
– Свободен? – прошептал он, а затем крикнул вслед Исааку: – Ваши слова ничего не значат. Я всегда был свободным! И всегда буду таким. Это вы раб. Собака, которая лижет ноги хозяину. А теперь идите и вынюхивайте его след, чтобы он почесал вам живот и бросил кость!
Исаак словно не услышал этих слов и даже не обернулся.
Уйти или остаться? Гордость или верность?
У Танкмара больше не оставалось времени на размышления. В деревне послышались громкие голоса в ответ на его крики. Обернувшись, он увидел четыре фигуры, выходящие из покосившегося дома, возле которого паслись лошади.
Лошади. Теперь до него дошло. Буланый конь и оба черных жеребца – это те самые животные, которых они были вынуждены бросить на горе. И сразу Танкмар понял, кто подстерегал их здесь: Масрук, Халид и Хубаиш, безбожный триумвират, их злой рок. Рядом с ними он увидел еще одну фигуру – всадника четвертого коня.
– Клянусь Хугином и Мунином [54]! – вырвалось у Танкмара, когда он узнал этого человека.
Тот же камзол, те же мускулистые руки и жадные глаза. Даже на таком расстоянии Танкмару показалось, что от луковой вони, исходящей от этого жирного тела, у него защекотало в носу. Никаких сомнений, в проеме двери стоял Грифо, торговец рабами, почесывая свой лысый череп.
