– О боже ты мой, – пробормотала я.
И мы обе уставились на небо.
– Солнце исчезло, – прошептала Тилли. – Куда же оно подевалось?
Небо стало свинцово-серым, потемнело, нахмурилось. Оно чернело с каждой секундой, тучи висели так низко, что едва ли не цеплялись за коньки крыш, пригибали дневной свет к земле.
– А все равно еще жарко, – заметила Тилли. – Почему же так жарко, когда солнца на небе нет?
– Потому, что оно где-то есть. – Я указала в неопределенном направлении. – Оно никуда не исчезло. Оно просто не может исчезнуть. Это невозможно. Просто мы больше его не видим, вот и все.
Мы задумались над этим явлением, потом я вспомнила о времени.
– Пошли отсюда. Только быстро, Тилли! Он уже почти здесь.
– Кто здесь?
– Автобус. Сегодня тот самый день.
– Какой еще день? – Она натянула водонепроницаемую шапочку, стала вытряхивать из носков пыль и мелкие камешки.
– Тот день, которого мы все ждали, – пояснила я. – Сегодня миссис Кризи возвращается домой.
Авеню
21 августа 1976 года
Мы свернули за угол и увидели, что все собрались на середине улицы. Мистер Форбс в шортах стоял рядом с Клайвом. Дороти Форбс сжимала в руке пыльную тряпку, а Шейла Дейкин смотрела на нее и неодобрительно хмурилась. Тощий Брайан в куртке из кожзаменителя топтался рядом со своей мамашей, держа пакет с лимонным шербетом. Поблизости от них находился и Эрик Лэмб, стоял, привалившись спиной к каменной изгороди. Следы от его грязных резиновых сапог тянулись от входной двери в дом. И мои родители тоже были здесь. Я окинула их испытующим взглядом, хотела убедиться, что они не равнодушны друг к другу, и решила, что все же неравнодушны. Одной рукой папа обнимал маму за плечи, другой потирал щеку. И я подумала: совершенно неважно, что мы бедные. Потому что пока люди заботятся друг о друге, все у них будет хорошо. Даже миссис Мортон была здесь. Правда, выглядела как-то странно, отстраненно, была совсем не похожа на обычную миссис Мортон и держала в руках какую-то мягкую игрушку. Точно не скажу, но мне показалось: это животное похоже на слоника. А центром всего сборища был, разумеется, мистер Кризи. Лацканы его пиджака начали заворачиваться как высохшие листочки, в руке он держал букет цветов, которые поникли и начали вянуть от жары.
– Время. Уже должна подъехать, – сказала я и взглянула на наручные часы.
Тощий Брайан заметил его первым.
– Вы только посмотрите на кота, – сказал он.
Все мы взглянули в ту сторону, где кончалась улица.
Дороти Форбс выронила пыльную тряпку.
– Виски?
– Да будь я проклят, просто глазам своим не верю! – воскликнул мистер Форбс. – Ведь сколько времени прошло.
Кот трусил по тротуару, бесшумно перебирал лапками, пробегая мимо штакетника и каменных изгородей. Похоже, он точно знал, куда направляется.
Вот он добежал до миссис Форбс и прыгнул ей прямо на руки.
– Виски, – повторила она и поцеловала кота в макушку. – Так, значит, ты не пропал.
– Я же говорил вам, – сказал мой отец. – Говорил, что он непременно вернется.
Брайан выглядывал из-за плеча матери.
– А давно он в бегах, Дот? – спросил он.
– С той ночи, когда случился пожар, – ответила миссис Форбс. – Верно, киска моя любимая?
Кот мурлыкал, терся о ее подбородок, запускал когти в кардиган миссис Форбс.
– Проклятое такси, напугало моего бедного котика.
И миссис Форбс продолжала гладить своего любимца.
Шейла Дейкин смотрела на нее, недоуменно хмурясь.
– Что за такси, Дот?
– Ну, то, на котором Уолтер Бишоп привез мать домой. – Миссис Форбс продолжала ласкать кота, еще несколько раз чмокнула его между ушами. – Я тогда еще сказала Маргарет: неудивительно, что он сбежал. Только представь, большой страшный автомобиль, и перепуганный до смерти кот мчится по улице среди ночи.
– И ты знала, что она в доме? – спросила миссис Дейкин.
Миссис Форбс улыбнулась.
– Я думала, они оба там, – ответила она.
Миссис Дейкин широко раскрыла рот, но не произнесла ни звука.
– Просто удивительно, что ты узнала кота, – заметил Брайан. – Ведь столько времени прошло.
Отвечая Брайану, миссис Форбс смотрела не на него, а на Шейлу Дейкин.
– В том-то и штука, верно? Человек никогда не забудет до конца то, что видел однажды, – заметила она. – Даже если у тебя пропали все фотографии, их всегда можно вытащить из памяти, ну, если случай того потребует. Память, она исчезает только со смертью человека. Весьма опасная вещь эта память. Это стоит запомнить, вот что я вам скажу.
И она, даже умолкнув, продолжала смотреть на миссис Дейкин.
Я взглянула на Тилли и пожала плечами. Тилли посмотрела на меня и тоже пожала плечами.
Приближение автобуса мы услышали еще за несколько миль. Мы слышали, как он едет по городу, останавливается или притормаживает на поворотах, шипит тормозами, с шумом выкашливает выхлопные газы в раскаленный воздух. Небо, казалось, потемнело еще больше, воздух сгустился, и я заметила, как мистер Форбс достал из кармана платок и вытер вспотевший лоб.
– Она уже почти здесь, – сказал мистер Кризи.
Шейла Дейкин поднесла зажигалку к сигарете, но затягиваться не стала. Так и держала ее между пальцев, пока не образовался столбик пепла, и все смотрела на Дороти Форбс.
И все мы, остальные, тоже застыли, словно в ступоре, стояли и не сводили глаз с дальнего конца улицы. И тут вдруг из-за угла вышел он.
Уолтер Бишоп.
В одной руке у него был зонтик, через другую перекинут плащ. И еще он уже не шаркал робко по тротуару, опустив глаза, – нет, он смотрел прямо на всех нас, пока проходил мимо наших домов.
– Что ж, – заметил он, дойдя до нашей небольшой группы. – Комитет по торжественной встрече в полном сборе, я правильно понимаю?
– Миссис Кризи возвращается домой, – выпалила я.
– Да, я слышал. – Он положил зонтик и плащ, протянул руку, погладил Виски по голове.
– Мы все так волнуемся, – сказала Тилли.
– Вижу, – сказал он. – Хотя особой радости у людей, которые так взволнованы, я вроде бы не наблюдаю. – И рассмеялся.
Я никогда прежде не видела Уолтера Бишопа смеющимся. Он казался совершенно другим человеком.
Уолтер постоял секунду-другую, глядя на небо. А потом поднял свой зонтик и плащ и по очереди заглянул в глаза каждому из нас.
Воцарилась полная тишина – такая тишина, к которой был готов разве что сам Уолтер Бишоп.
И вот через несколько минут он повернулся к миссис Форбс.
– На вашем месте я бы отнес кота домой, – посоветовал он. – Вот-вот начнется дождь.
И тут, словно в подтверждение его слов, издалека донесся раскат грома. Нет, поначалу мне показалось, что это гремит подъезжающий автобус, только через секунду до меня дошло – ничего подобного. Это был самый настоящий гром. Он грохотал где-то у линии горизонта, сотрясая серо-стальное небо. Поначалу он звучал довольно тихо и ненавязчиво, но становился все громче, и звуки эти сливались с рокотом мотора, а затем его раскаты и ворчание разнеслись уже по всей нашей улице, и грохнуло так, что, казалось, заходили ходуном все маленькие домики в садах.
Зашипели тормоза, и автобус затормозил у обочины.
В этот момент первые капли дождя упали на тротуар. Поначалу редкие, но крупные, они громко шлепались на асфальт, точно метили в нас, но с каждой секундой их становилось все больше и больше. И они все частили и множились, пока между ними не осталось никакого пространства, никаких звуков, кроме равномерного, неутихающего шума дождя, который сбивал жару и пыль, смывал с дренажной трубы Иисуса, если тот вообще когда-то был там.
Автобус все еще стоял. А мы смотрели.
И наконец увидели ноги миссис Кризи на ступеньках.
– Она здесь! – воскликнул мистер Кризи.
– О, Господи Иисусе!
Я обернулась – посмотреть, кто это сказал. По очереди вгляделась в лица. Мистер и миссис Форбс, Клайв из «Британского легиона». Тощий Брайан и его мамаша, и Шейла Дейкин, которая по-прежнему не отводила взгляда от Дороти Форбс. Эрик Лэмб, и мои родители, и миссис Мортон, которая все еще прижимала к груди игрушечного слоненка.
