составляли имена соседних церквей, речушек, землевладельцев, слобод. Городские названия часто позволяет нам понять, кто жил в том или ином районе.
В XVII веке именно слобода была, по меткому выражению одного историка, растительной «клеточкой» Москвы, единицей пространства. Многочисленные слободы делились на дворцовые, военные, церковные, предназначенные для поселения иностранцев… Именно здесь жил средний москвич, посадский человек, наслаждавшийся храмами ранних Романовых, плативший налоги, участвовавший в бунтах. После переезда столицы в Петербург жители потихоньку отвыкали от слободского устройства, но оно до сих пор позволяет нам разобраться в сложной социально-пространственной структуре средневекового города. Кроме того, московские названия чрезвычайно музыкальны.
Улица Поварская – по бывшей слободе, а рядом переулки Хлебный, Столовый, Ножовый, некогда существовавший Чашников! Столешников! Переулок Огородная слобода! Немецкая слобода – отдельный мир! Сыромятники, Ямские улицы, Кошели, Конюшенные, Кисловские… Часто в подобных названиях кроется ключ, открывающий вход в самое сердце старинного города.
Похожий путь проделали и подмосковные села и деревни – домов больше нет, но мы находим на столичной карте Алтуфьево, Владыкино, Тропарево и Котлы. Вслушивайтесь и вчитывайтесь в Москву, и она обязательно ответит взаимностью со своими замечательными Спасопесковскими площадями и Николоворобинскими переулками.
Помните бояр Нарышкиных, игравших очень важную роль в конце XVII века? Семейство было настолько влиятельным, что в его честь даже назвали важный архитектурный стиль, «нарышкинское барокко». Согласитесь, приятно оставить свое имя в истории не только на страницах книг, но и на примере таких красивых зданий.
Россия медленно вступала на европейский путь развития. В домах богатых москвичей появлялись кровати, клавикорды, первые картины. Русская архитектура до Петра не всегда дружила с западной – скажем, у нас практически не было своей готики. Первым стилем, который развивался в Москве синхронно с Европой, стало как раз барокко, пышное и нарядное. Ушла скупость шатровых церквей, покинуло страну буйство узорочья. Отныне барокко, легковесное, как петровские ассамблеи, правило бал на улицах столицы.
Заказчиком филевского «чуда» (церковь Покрова в Филях) выступил Лев Кириллович Нарышкин, дядя первого русского императора. Раньше на этом месте возвышалась деревянная церковь, и новый владелец земли решил удивить москвичей дивным сплетением каменного ожерелья. Место для нового храма было центром огромной нарышкинской вотчины – им принадлежали и Фили, и Кунцево, и Мазилово, и другие деревеньки.
Совсем неудивительно, что Лев Кириллович захотел наконец открыть «железный занавес» и пустить в Москву западные веяния. Л. К. Нарышкин с 1690 года был главой Посольского приказа, а кому, как не «министру иностранных дел», впускать в страну ветер перемен? Нарышкин лично выполнил чертежи храма и стал, видимо, искать подходящего подрядчика. Тогда в Москве было немало прекрасных зодчих, и боярин остановился на фигуре Якова Бухвостова. О биографии этого архитектора мы практически ничего не знаем, вместо страниц жизнеописания он оставил нам свои храмы. Да и в самой научной среде ведутся споры, стоит ли приписывать Бухвостову храм Покрова в Филях. Сплошная пелена неизвестности, которая только добавляет легкий флер фантазии в наш рассказ. Церковь закончили в 1693–1694 году.
От Европы храм взял свой воздушный характер, от России – типичное для тех лет расположение, именуемое «восьмерик на четверике». Приглядитесь к церкви – с каждым ярусом число углов становится меньше. Верхний объем храма кажется гораздо скромнее нижнего. Так московская Русь, показывая свое богатство «внизу», на земле, тянулась к небу чистыми и простыми свечками благочестия. Храмы типа «восьмерик на четверике» чрезвычайно распространены в нашей стране.
Еще одна европейская черта просматривалась на ценной иконе, которая хранилась в храме. Дело в том, что на святом образе были стихи, написанные по-старославянски, когда стихосложение только делало первые шаги в нашей стране.
Льву, верну рабу своему,
Милость свою подаждь и дому всему,
Немятежное даруй благоденство.
По сем в небеси вечное блаженство.
Речь в стихах, конечно, идет о самом Льве Кирилловиче Нарышкине. Храм Покрова в Филях часто посещал Петр Великий, о чем свидетельствуют дневники Петра Гордона, ближайшего сподвижника русского царя. Император пел басом на клиросе, а однажды пожертвовал церковному приходу 400 червонцев. Во время Северной войны Петр вывез из Прибалтики несколько ценных стекол, на которых были изображены гербы знатных местных родов. Все эти артефакты попали в церковь Покрова в Филях, и в XIX веке сотрудники рижского музея просили епархиальные власти вернуть стекла назад, на родную землю.
Забелин рассказывал и о Екатерине II, чья нога тоже касалась ступеней Покровского храма: «Государыня, приложась к животворящему кресту, изволила пройти в церковь, где совершено было молебствие». Владелец имения в конце XVIII века, Л. А. Нарышкин, приготовил для императрицы роскошное угощение. Екатерина долго гуляла по саду, смотрела на речку Фильку (это река?) и на Москву-реку. Александр I во время военных действий 1812 года виделся со священниками храма на Поклонной горе, но в саму церковь зайти не успел.
В XIX веке писали, что церковь расположена «в четырех верстах от Москвы, между Звенигородскою и Можайскою дорогою». Термин «нарышкинское барокко» еще не устоялся, и книга относит церковь к итальянскому стилю. Ярцев, автор довольно подробного путеводителя «Подмосковные прогулки», изданного в 1893 году, утверждает, что церковь Покрова в Филях была построена для детей Петра Великого. «Церковь двухэтажна, причем верхний этаж совершенно отделен от нижнего. В иконостасе находятся старинные образа, а в ризнице особенно замечательно полотнище собственноручной работы царицы Натальи Кирилловны», – пишет Ярцев. Царица подарила церкви одну из своих работ не зря – ведь заказчик храма, Лев Кириллович, приходился ей родным братом. Иконостас в стиле рококо достигал восьми ярусов в высоту!
В 1812 году французы устроили в церкви конюшню, но, по легенде, драгоценности и дорогие вещи успели спрятать от неприятеля в стене. Еще в конце XIX века храм Покрова в Филях был идеально вписан в окружающую местность: «… Потянулись веселые рощицы… За ними зеленеют роскошные луговины по берегам речки Фильки, направо видно село Шелепиха». Художники не обходили церковь стороной, в этом районе работал Григорий Гагарин, вице-президент Академии Художеств. Русские древности тогда, в 1820-1830-е годы, только входили в моду, и ученые-искусствоведы проводили своеобразную ревизию: чем богата наша земля?
Чуть позже район был моментально занят дачниками, их не пугали ни линия железной дороги, ни красильная фабрика. В XIX веке рядом с храмом Покрова в Филях располагались пруды, деревня Покровское, ситцевые предприятия.
Советская власть, конечно, уменьшила градус религиозности в обществе, и
