Один из горняков спал на обтрепанном коврике напротив входа в альков. Он проснулся оттого, что Джон направил вспышку камеры прямо ему в лицо. Вместо того чтобы кинуть в нас камень, – как поступила бы я, если бы мой сон прервала ослепительная вспышка, – он сел и спросил, не нужна ли нам помощь. Намбиха явно не оправдывала свою мрачную репутацию.
Горняк спал здесь, чтобы защитить свой участок. Он показал на кусок скалы, который выглядел так же, как остальные. Они с товарищем работали посменно, сутками, и выходили наружу лишь для того, чтобы поесть, помыться и отнести добычу к машинам.
– Думаете когда-нибудь разбогатеть? – спросила я.
Он хмыкнул.
– Мы все лишь ищем лучшей жизни.
Однако, признался он, всегда есть шанс наткнуться на жилу чистого золота с каждым ударом молотка. В Намбихе все слышали историю о том, как кто-то обогатился за один день. Никто не знал, кто это был, но все надеялись, что и им выпадет такая удача. Горняк расправил плечи; надежда вдохновляла его.
Наверное, он новичок. Интересно, скоро ли этот ад на земле избавит его от наивного энтузиазма?
– Я приехал восемь лет назад, – сказал он.
Восемь лет. Двенадцать мешков в день, четыреста двадцать три ступени. Ночевки в душной дыре и солнечный свет, от которого невольно щуришься – так он бьет в глаза с непривычки. И все же он действительно верил, что завтрашний день вполне может оказаться тем днем, когда он, наконец, найдет свой драгоценный золотой слиток.
– А если найдете?
– Уеду отсюда, – не колеблясь ответил он.
Возьмет жену и троих детей, которые родились среди шлака и отходов и не знали другого дома, кроме ветхой лачуги в Намбихе, и построит нормальный дом подальше от этого места. Он говорил, говорил, и его мечта представлялась мне все более осуществимой и такой же реальной, как восходящее солнце.
Его звали Абель. Он отряхнулся и предложил устроить нам экскурсию в шахту. Она была трехуровневой – один этаж над другим. В любой момент кто-то из горняков мог проломить скалу и обрушить вниз тысячи тонн камня, похоронив всех в этой шахте.
Издалека донесся взрыв, потом еще один.
– Динамит, – как ни в чем не бывало пояснил Абель. Он указал на шланги, змеившиеся по узким тоннелям и спускавшиеся в ямы, – я думала, они установлены для вентиляции. Абель улыбнулся и покачал головой. В шлангах действительно был сжатый воздух, но он был нужен для питания бурильных молотков, чтобы просверливать дыры, куда горняки закладывали самодельный динамит.
Эхо от взрывов разносилось по пещере, едва проходило несколько минут. Камни над нашими головами шатались, как молочные зубы, и несколько штук отвалилось. Касок не было ни у кого. И никаких подпорок я тоже не заметила. Сколько людей распрощались с жизнью, пробиваясь сквозь тонны камней в погоне за неуловимой мечтой?
Абель задумался.
– В прошлом месяце одного убило падающим камнем.
Он огляделся и добавил:
– Здесь похоронены тысячи душ.
Мы переходили от одной комнаты к другой, спускаясь по тоннелям по колено в грязной воде. Луч моего фонарика на секунду осветил лица шахтеров, взваливающих на спины тяжелые мешки, и нас снова окутала темнота, еще более удушающая по сравнению с погасшей вспышкой яркого света.
Наконец Абель привел нас в пещеру, где трое мужчин сверлили отверстия бурильным молотком. Пыль кружилась вокруг нас, словно пляшущий дервиш; она была такой плотной, что трепещущее пламя свечей, расставленных вдоль стены, можно было едва разглядеть. Рабочие были похожи на напудренных упырей. Разговаривать было невозможно. Мы сели и стали смотреть, как они сверлят третье, четвертое и пятое отверстие. На шестом молоток вдруг встал.
– Воздуха нет, – сказал один из рабочих, вытирая лицо рукавом. Пыль рассеялась, и я вдруг увидела, что у него усы.
Компрессор может заработать через несколько минут, а может, и нет, сказал он. Скорее всего, операторы ушли на обед.
– Кто построил эту лестницу и вырыл тоннели? – спросила я бригадира, пока мы ждали поступления воздуха. Он взял молоток в почасовую аренду и на обед уходить не собирался.
– Компания, – ответил он.
Очевидно, у «компании» не было другого названия, да оно было и не нужно. Это была канадская фирма; ее владельцы купили права на разработку, вырыли тоннели и построили базовую городскую инфраструктуру. А потом у них кончились деньги. Они вышли из дела, и прииск стал бесплатным для всех – каждый горняк работал на себя. Те, у кого были деньги, установили дробилки, чтобы извлекать золото из руды, добытой потом и кровью. В городе ходили слухи, что компания планирует вернуться и отнять у рабочих то, что они теперь считали своим по праву. Хотели даже устроить кооператив для борьбы с возможной угрозой, однако все были слишком заняты добычей золота, чтобы заниматься организацией.
Наконец по шлангам снова пошел воздух, и рабочие пробурили шестую и седьмую дыры. В каждое отверстие заложили по палочке динамита и заткнули песчаной пробкой, завернутой в газету. Бригадир приготовился поджечь первый запал.
– Когда рванет? – спросила я.
– Через две или три минуты, – ответил он.
– Так две или три? – спросила я.
Он обернулся и крикнул:
– Fuego!
Человеческое эхо подхватило его клич и разнесло по шахте. Мы укрылись в относительно безопасном месте, под крепким сводом за углом. Пещера в миг опустела – все спрятались по углам, пережидая взрывы.
– Сколько? – раздался голос.
– Семь!
Последовал момент тишины – первый с тех пор, как мы сошли с автобуса. Раздавшийся грохот компенсировал затишье с лихвой. От взрыва затряслись стены, к которым мы прислонились. Мы словно попали в центр грозового фронта. За первым последовали еще четыре. Затем длинная пауза – и еще один.
– Все? – крикнул кто-то.
– Еще один!
Мы поспешили обратно под свод и успели как раз к последнему взрыву. Уши заложило так, словно мне на голову надели толстую войлочную ушанку. Я заглянула через край ямы, желая увидеть результат взрывов. Кто-то схватил меня за руку и оттащил обратно.
– Подожди. Ядовитые пары, – сказал Абель.
Многие горняки, отличавшиеся чрезмерным рвением, попались в эту ловушку: бросились в яму слишком скоро, чтобы первыми заявить право на сияющую золотую жилу. Наконец двое спустились вниз, чтобы уничтожить оставшиеся пары при помощи горящих газет. Лишь тогда с полдюжины горняков набросились на щебень, точно крысы. С жестким сосредоточением они перебирали обломки взрыва и переворачивали камни, освещая себе путь фонариком. Я тоже поискала, но была разочарована, увидев лишь крошечные золотые вкрапления, а не чистое золото, которое моя романтичная натура надеялась здесь обнаружить. Мой интерес угас. Намбиха была явно не моим местом.
Наконец Абель вернулся на свой коврик, чтобы урвать еще несколько часов сна, прежде чем наступит его очередь дробить скалу. Он не взял денег в качестве компенсации за потраченное время – наша экскурсия была для него таким легким делом, что не считалась за работу.
Путь наверх был бесконечным – на каждом повороте я надеялась увидеть свет вдалеке, который так и не появлялся. Когда, наконец, мы вышли наружу, мне пришлось закрыть глаза рукой – солнце слепило глаза. Я взглянула на часы. Три часа.
Восемь лет.
Это было непостижимо.
У самого входа в шахту через долину вела канатная дорога, соединяющая пещеру с дробилками на противоположной стороне. Две открытые металлические вагонетки, нагруженные рудой, с визгом носились туда-сюда.
– Можно прокатиться? – спросила я погрузчика.
Когда подъехала следующая вагонетка, он помог мне забраться внутрь.
– Ненормальная, – буркнул Джон.
Погрузчик отпустил тормоза, и я полетела через долину под первобытный вопль колес. Я посмотрела вперед и как раз вовремя успела убрать голову: навстречу неслась вторая вагонетка. С высоты нескольких сот футов не было видно ни мусора по берегам реки, ни шатких свай убогих хижин. Намбиха вдруг предстала передо мной живописным уголком, окруженным зелеными джунглями.
