И до сих пор слова Тургенева: «Что же делают эти русские дипломаты за границей, если они не знают даже азбуки социального строя страны, в которой они пребывают, ее законодательства и руководящих начал ее управления?» – можно применить к нашим дням…
Сам Николай в разговорах с британскими послами в Петербурге, сообщал, что Тургенев пользуется симпатией «в качестве страдающего русского патриота» и считал своим долгом «предупредить правительство его величества [короля Англии] против Тургенева», а также не преминул попугать английское правительство и указал «на возможность для Тургенева принести значительный вред, воспользовавшись современным критическим положением с целью распространения революционных идей в тех частях Англии, где ощущается нужда и может быть недовольство». Бесцеремонные советы русского императора британцы оставили без каких-либо последствий, и Тургенев без всяких затруднений спокойно жил в Англии.
В книге «Россия и русские» он оставил нам свои впечатления о Великобритании: по его словам, эта страна «самое дивное и, может быть, высшее выражение европейской цивилизации».
* * *
Самым известным русским эмигрантом в Лондоне XIX в. был Александр Иванович Герцен, блестящий философ, один из великих русских писателей, борец за демократические преобразования.
Одна из лучших и ярких характеристик его принадлежит писателю и мемуаристу П. В. Анненкову: «Признаться сказать, меня ошеломил и озадачил на первых порах знакомства этот необычайно подвижной ум, переходивший с неистощимым остроумием, блеском и непонятной быстротой от предмета к предмету, умевший схватить и в складе чужой речи, и в простом случае из текущей жизни, и в любой отвлеченной идее ту яркую черту, которая дает им физиономию и живое выражение… Неугасающий фейерверк его речи, неистощимость фантазии и изобретения, какая-то безоглядная расточительность ума приводили постоянно в изумление его собеседников. …Я знавал людей, преимущественно из так называемых серьезных и дельных, которые не выносили присутствия Г., зато были и люди, даже между иностранцами, в эпоху его заграничной жизни, для которых он скоро делался не только предметом удивления, но страстных и слепых привязанностей.
Почти такие же результаты постоянно имела и его литературная, публицистическая деятельность. Качества первоклассного русского писателя и мыслителя Г. обнаружил очень рано, с первого появления своего на арену света, и сохранил их в течение всей жизни, даже и тогда, когда заблуждался. Вообще говоря, мало встречается на свете людей, которые бы умели сберегать, подобно ему, право на внимание, уважение и изучение в то же самое время, когда он отдавался какому-либо увлечению. Ошибки и заблуждения его носили еще на себе печать мысли, от которой нельзя было отделаться одним только презрением или отрицанием ее…»[106].
Герцен еще в 1849 г. принимает решение остаться на Западе, не возвращаться в Россию – «…затем, что борьба з д е с ь, что, несмотря на кровь и слезы, здесь разрешаются общественные вопросы, что здесь страдания болезненны, жгучи, но г л а с н ы… Я остаюсь здесь не только потому, что мне противно, переезжая через границу, снова надеть колодки, но для того, чтобы работать».
После почти шести лет жизни в Европе, переездов из одной страны в другую, после многих трагических событий в его жизни – семья распалась, погибли в кораблекрушении его мать и сын, умерла жена и новорожденный сын – Герцен 24 августа 1852 г. прибыл в Великобританию. Как писал он, «переездом в Лондон… замыкается самая ужасная часть моей жизни»[107]. «…Болезненно ошеломленный, сбитый с толку рядом ударов, так скоро и так грубо следовавших друг за другом, я не мог ясно взглянуть на то, что делал. Мне будто надобно было еще и еще дотронуться своими руками до знакомых истин для того, чтоб снова поверить тому, что я давно знал или должен был знать»[108].
Он не предполагал оставаться в Англии надолго, но оказалось, что Герцен прожил в ней двенадцать лет, богатых встречами, творческими успехами и разочарованиями: «Я не думал прожить в Лондоне дольше месяца, но мало-помалу я стал разглядывать, что мне решительно некуда ехать и незачем. Такого отшельничества я нигде не мог найти, как в Лондоне»[109].
Он уже заранее считал, что Великобритания – это то, что он должен был увидеть: свободная страна. И только-только сойдя с палубы парохода, доставившего его из Франции в Дувр, он сразу же увидел то, что очень хотелось увидеть: «С уваженьем, с истинным уваженьем поставил я ногу на английскую землю, – какая разница с Францией! Здесь чувствуешь себя свободным». Потом он много раз менял свое отношение к увиденному в этой стране, оценки его переменялись в противоположных направлениях. И вот его впечатление от Лондона в самые первые дни: «Такого характера величия и полнейшей независимости не имеет ни один город».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Автор истории саксов Видукинд (Widukind), живший во второй половине Х столетия.
Литературное наследство. Т. 91. Русско-английские литературные связи. М., 1982. С. 89–90.
Об этом событии сохранилась запись в исландских королевских сагах: «На Гюде, дочери конунга Харальда [Английского], женился конунг Вальдимар» (Джаксон Т. И. Исландские королевские саги как источник истории древней Руси и ее соседей // Древнейшие государства на территории СССР. 1988–1999. М., 1991. С. 160).
Менькова Н. М. О родственных связях Гиты – жены Владимира Мономаха // Летопись Историко-родословного общества. Вып. 4–5. М. 1997. С. 104–113.
Текст воспроизведен по изданию: Английские средневековые источники IX–XIII вв. М., Наука. 1979. C. 247–248 (пер. В. И. Матузовой).
Письмо от 13 июля 1567 г.
С. Б. Веселовский считает, что его фамилия была Григорьев, а Непея – прозвище или некалендарное имя (Дьяки и подьячие в XV–XVII вв. М., 1975. С. 135).
Собрание государственных грамот и договоров. СПб., Т. 5. С. 133–137.
Известно о поездке купцов Степана Твердикова и Федота Погорелого, которых царь послал в Англию в 1567 г. с целью обменять пушной товар на драгоценности (Гамель И. Англичане в России в XVI–XVII вв. СПб., 1865).
Толстой Ю. Первые сорок лет сношений между Россиею и Англиею. 1553–1593. СПб., 1875. С. 109 («пошлая» значит настоящая, истинная).
Сборник Императорского Русского Исторического Общества, СПб., 1883. Т. 38. С. 6 (далее Сб. РИО).
«Леди Гастингс и все прочие изумились такой выходке» (Россия XVI– XVII вв. глазами иностранцев. Л., 1986. С. 182–183).
Путешествия русских послов XVI–XVII вв. : Статейные списки. М.-Л.: АН СССР, 1954. С. 158.
Уильям Герберт (1506–1570), 1-й граф Пемброк, предок мужа дочери русского посла в Великобритании графа С. Р. Воронцова.
Там еще живут многочисленные потомки русского студента.
Рогинский З. И. Лондон 1645–1646 годов : Новые источники о поездке гонца Г. С. Дохтурова в Англию. Ярославль, 1960. С. 37.
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1991. Кн. 6. С. 518.
Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. СПб., 1859. Т. 2. С. 400 (далее Устрялов).
Письма и бумаги имп. Петра Великого. T. 1. С. 145.
«Зело стало противно, что такой дальний путь для сего восприял и желаемого не достиг» (Павленко Н. И. Петр Великий. М., 1990. С. 74). Можно также привести и слова самого Петра: «На Ост-Индской верфи, вдав себя с прочими волонтерами в научение корабельной архитектуры, государь в краткое время совершился в том, что подобало доброму плотнику знать, и своими трудами и мастерством новый корабль построил и на воду спустил. Потом просил той верфи баса (мастера) Яна Поля, дабы учил его препорции корабельной, которым ему чрез четыре дня показал. Но понеже в Голландии нет на сие мастерство совершенства геометрическим образом, но точию некоторые принципии, прочее же с долговременной практики, о чем и вышереченный бас сказал и что всего на чертеже показать не умеет, тогда зело ему стало противно, что такой дальний путь для сего восприял, а желаемого конца не достиг. И по нескольких днях прилучилось быть его величеству на загородном дворе купца Яна Тесинга в компании, где сидел гораздо не весел ради вышеписанной причины; но когда между разговоров спрошен был: для чего так печален? тогда оную причину объявил. В той компании был один англичанин, который, слыша сие, сказал, что у них в Англии сия архитектура так в совершенстве, как и другие, и что кратким временем научиться мочно. Сие слово его величество зело обрадовало, по которому немедленно в Англию поехал и там, чрез 4 месяца, оную науку окончал» (Устрялов. Т. 2. С. 400–401).
