До переезда в Везине семья Казем-Бека прожила некоторое время на Лазурном Берегу Франции, где Вождь-Глава успешно служил в банке, хотя и на весьма скромном посту. Переезд в предместье Парижа был продиктован, по словам самого Вождя, необходимостью «концентрации моральной и интеллектуальной энергии русской эмиграции». Так что она, эта энергия, как можно понять, с 1929 года концентрировалась именно в Везине, на улице Горация Верне, и мы с вами недаром забрели сюда, этак вальяжно гуляя по дачному поселку. Место мы посетили историческое…
В 1929 году, после Лазурного Берега и семейного отдыха у жениных родственников в Польше, Вождю подыскали место банковского служащего в банке «Экитабль Траст Компани», но политические хлопоты и быстро растущее ощущение собственной значимости помешали Казем-Беку долго протирать штаны в банке, честно зарабатывая семье на хлеб. Что ж, если помните, братья Набоковы тоже оба отказались служить в берлинском банке, ощущая свое высшее предназначение (при том, что гением оказался только один из трех). Так что отныне и семье безработного Вождя Казем-Бека приходилось искать средства к жизни. Обычно в этих случаях на помощь приходят верующие в мужнин гений беззаветные жены, преданные друзья и спонсоры. Так было у Набокова (его самоотверженную жену звали Вера), так было и у Казем-Бека – его жену звали Светлана. Светлане пришлось и добывать деньги у родителей в Польше, и зарабатывать их на месте, в Везине. Супруги Казем-Бек сняли на улице Г. Верне дом типа «пансион», и Светлана держала для заработка пансионеров. Конечно, у нее было немало хлопот с постояльцами, с партийной молодежью, с девушками-невестами, парнями-холостяками, да она и сама была беременна большую часть 1929 года, но отец прислал ей много денег из Польши, так что она смогла купить землю в соседнем Шату, а потом продать эту землю в Шату, в общем, крутилась как могла. Соратники Казем-Бека собирали ему сколько-то денег, чтоб он мог отдаться делам политики и трона, но денег надо было много – на поездки, на отдых от трудов, на издания – в общем, с деньгами у политиков всегда туго (читайте на досуге письма Ленина, который был великий спец по добыванию незаработанных денег). Императрица Виктория старалась подкинуть хоть малость своему партлюбимцу, но у императорской четы у самой были немалые трудности – неясно даже, как удалось «наследнику» оплатить бретонскую виллу в Сен-Бриаке, когда кончились деньги у брата Андрея с Кшесинской. Понятно, что императрице помогали посильно и правые из Германии, и еще какие-то ультраправые, даже чуток подкинул апостол антисемитизма американец Генри Форд… Но, может, и молодому Казем-Беку кто-то помогал, тот, о ком пока не все известно и даже как-то помыслить дерзко. Впрочем, что значит дерзко – раз забрели на тайную улицу Верне, будем дерзать…
Стоило б рассказать подробнее о здешнем пансионе, кишевшем, как улье, юношами и девушками из хороших семей, из славных родов. Некоторым из них довелось провести здесь счастливые месяцы и годы юности, о которых уже и через каких-нибудь тридцать-сорок лет вспоминали они с умилением. Притом вспоминали не о том, что потом случилось с Казем-Беком и Светланой, не о собственных разводах вспоминали, не о болезнях, не о Гитлере со Сталиным или даже о войне и ГУЛАГе, а о себе тогдашних вспоминали, таких стройных и юных, которым так хорошо, так весело было в доме на улице Верне, в зеленом, изумрудном, солнечном Везине, в излучине речки Аржантёй близ Парижа. А после 1932 года жили они в том же Везине, на улице Мориса Берто – в двух виллах под номером 79-бис – и вот как вспоминала обо всех этих годах младоросска Елена Булацель:
«Движение младороссов расшевелило молодых русских, которым особенно и не было чем заняться. Жизнь у нас была серая. Я была совсем молоденькая. Я была очень увлечена движением, мы все были очень увлечены Казем-Беком. Это был организатор и вдохновитель. Он умел найти себе помощников, которые бы пропагандировали его и его деятельность. Меня привлек в Союз Владимир Авьерино, который вербовал по большей части молоденьких девушек. Это было движение процветающее, здоровое и симпатичное, конечно, наивное.
Семья моя приехала в 1923 году, с пустыми руками, жили в маленьких меблирашках. Я уговорила родителей переехать за город, к Казем-Бекам. Светлана и ее сестра держали пансион. Нас собиралось за овальным столом на обед человек двадцать. Александр был так поглощен своей деятельностью, что его мы видели не часто, собственно, мы и принадлежали к разным поколениям. Он держался особняком среди молодых…
Светлана Казем-Бек устраивала церемонию «представления Императрице». Она проходила в парижском отеле Лотти. Она научила нас делать придворный реверанс. Когда я рассказывала родителям, что меня представили императрице, они надо мной подшучивали. В день презентации мы выходили одна за другой. Великая княгиня Виктория восседала в кресле, и она нам протягивала руку, которую мы целовали. Светлана говорила: «Ваше Императорское Величество, разрешите Вам представить Елену Булацель»…
Я сперва работала в банке Ллойд, где зарабатывала 400 франков в месяц, а потом 650. Я занималась теннисом в Английском Клубе. В моей жизни только и были Английский Клуб и Младороссы. Через полтора года родителям моим все это надоело, и мы сняли квартиру. А все это время мы продолжали встречаться с Казем-Беком, на Рождество и, главное, – за пасхальным столом.
Потом я стала манекенщицей у Мадлен Вионне и стала зарабатывать больше, чем отец. Поначалу я зарабатывала 1300 франков, в два раза больше, чем в банке. У нас появился снобизм. Мы ходили на бал в «Кларидж». Девочки работали в домах моды. Мальчики одевали по вечерам смокинги. Мы много веселились и танцевали до безумия.
А к году 1930 это я привела своего кузена Сержа Булацеля к младороссам».
С этой последней легкомысленной фразы могла бы начаться новая, далеко не столь жизнерадостная история. Елена привела кузена Сергея к младороссам, он стал самым верным поклонником Главы, а уже после бегства Главы в США и после войны – активным «советским патриотом», настолько активным, что вместе с двумя десятками других совпатриотов был он в 1947 году выслан из Франции (за свою слишком совпатриотическую и не слишком легальную деятельность). В СССР его поселили в голодной Казани, где он провел в ожидании ареста шесть лет, вероятно, настолько мучительных, что когда объявили наконец о смерти Сталина, бедный кузен Сергей сошел с ума…
Развеселая сестра младоросского Вождя Казем-Бека Мара со вторым мужем Мишей Чавчавадзе и с детьми от двух браков тоже вернулась на родину, и вскоре они все были пристроены – муж на нарах в концлагере заполярной Инты, а остальные – в землянке, в промерзлых степях Казахстана. Отправляясь навестить мерзнущих внуков, старый Казем-Бек-отец заглянул в Москве проездом к старому другу графу Игнатьеву. Граф послал кое-какие вещички для «возвращенческих» детей, но настрого запретил другу компрометировать его своими вражескими звонками или, упаси Сталин, письмами…
Три года спустя после смерти Любимого Вождя и сам бывший младоросский Глава-Вождь, бросив детей и самоотверженную свою супругу, тайком от них сбежал через Швейцарию в Москву, где нашел себе жену помоложе и не слишком заметную, но вполне хитрую должность в иностранном отделе патриархата.
Известно, что еще в 1934 году Казем-Бек ездил в Рим для свидания с Муссолини. Неизвестно, встречался ли он с Муссолини, но известно, что он встречался там с советским разведчиком Львом Гельфандом, племянником того самого Гельфанда-Парвуса, что помог Ленину договориться с немецким генштабом, оказав тем самым неоценимую услугу Германии и октябрьскому перевороту 1917 года. До назначения в Рим Гельфанд работал в посольстве в Париже, но срочно отбыл в 1930-м, ибо попал в число подозрительных лиц после похищения ГПУ генерала Кутепова. Нетрудно допустить, что Казем-Бек был знаком с Гельфандом уже и в Париже… А в 1937 году Вождь Казем-Бек был застигнут сотрудниками правой парижской газеты «Возрождение» во время его тайного свидания с советским разведчиком графом А. Игнатьевым…
Такие вот неожиданные подробности молодежной идиллии Везине. Впрочем, даже в недавно вышедшей на Западе семисотстраничной биографии Казем-Бека нет объяснения всем этим странностям из жизни монархиста-легитимиста, вооруженного всеми «трестовскими» лозунгами. Так что, может, хоть наша с вами краеведческая прогулка по зеленому Везине наведет нас на какие-нибудь мысли… Вон там, в двух шагах отсюда, в Сен-Жермен-ан-Лэ жил с 20-х годов сотрудник советских секретных служб граф Игнатьев. Отец Александра Казем-Бека, неплохо знакомый с Игнатьевым по Пажескому корпусу, жил тоже поблизости, в Вокрессоне. Друзья Казем-Бека припоминают, что Игнатьев искал свидания с Казем-Беком. Легко догадаться, что свидание это он получил. Игнатьев тогда очень выслуживался и именно в 1930-м был облечен большим доверием советской разведки.
