Сартр сказал: "Ад — это другие". Судя по всему, Трабшоу – один из этих других. Работая
клерком в пыльном банке в пыльном городишке в пыли Старого Запада, он провёл всю свою по-
канцелярски точную и аккуратную жизнь. Он расставлял все точки над i и перечёркивал все t. Затем
он раскладывал свои дебеты и свои кредиты на дебеты и кредиты, отдельно выписывал
перечёркнутые t, записывал в форме таблицы i с точками напротив j с точками, перечёркивал все нули
во избежание неточностей и отмечал процентные соотношения на заведённой им круговой
диаграмме.
Жизни Артура Трабшоу, полной безнравственного процедурализма, внезапно пришёл конец,
когда его застрелили во время ограбления банка. Его смерть не была героической — если только вы
не считаете, что требовать у бандитов квитанцию в каком-то смысле достойно похвалы.
Даже в Аду он продолжал демонстрировать непоколебимую преданность всему
незначительному, мелочному, до ужаса пустяковому — всему тому, что в первую очередь отравило
ему душу и обрекло на муки. Учитывая такую страсть к порядку, Ад — прибежище хаоса — стал бы
идеальным наказанием. Трабшоу, однако, расценил это как вызов.
Сначала демоны, назначенные мучить его, дьявольски смеялись над его потугами и с
жадностью и нетерпением ожидали сладких соков, вытекающих из разбитых надежд. Потом они
обнаружили, что пока смеялись, Трабшоу рационализировал их расписание пыток для максимальной
пыточной эффективности, оптимизировал расписание для бесов и мимоходом навёл порядок в
ящиках с нижним бельём демонических принцев и принцесс. В частности, была унижена Лилит.
Сатана ни за что не дал бы такому на удивление раздражающему таланту, и назначил Трабшоу
привратником. Ад обзавёлся новым неофициальным кругом.
— Я хочу встретиться с Сатаной. Сейчас же. — У Кабала был резкий, слегка тевтонский
акцент. — Встреча не назначена.
Трабшоу уже заметил одежду и перебирал возможные объяснения.
— И кто же ты такой? Архангел Гавриил? — предложение он начал как шутку, но изменил тон
на середине. В конце концов, может, так оно и было.
— Меня зовут Йоханнес Кабал. И Сатана со мной встретится.
— Стало быть, никакая ты не важная персона?
Кабал одарил его тяжёлым взглядом.
— Не мне судить. Сейчас же открой дверь.
В одежде грешник или нет — Трабшоу решил, что находится, в конце концов, на своей
территории. Он достал копию бланка АААА/342 и подвинул его в сторону Кабала.
— Тебе придётся заполнить вот это, мистер! — сказал он и позволил себе хихикнуть —
ужасный звук, будто у механической игрушки кончился завод. Кабал просмотрел бланк и вернул его.
— Ты неправильно понял. Я не останусь. У меня деловой разговор. После этого я уйду.
Прозвучал приглушённый вздох заинтересовавшихся зрителей.
Трабшоу сощурил глаза.
— Думаешь, уйдёшь? А я вот думаю, нет. Это Ад, сынок. Нельзя шататься туда-сюда, как по
танцплощадке. Ты мёртв и ты останешься. Так было всегда и будет сейчас, ясно?
Кабал долго на него смотрел. Затем он улыбнулся: как сырость расползается по стенам дома,
так на его лице появлялась холодная, зловещая гримаса. Толпа резко притихла. Кабал наклонился к
Трабшоу:
— Послушай, ты, жалкий человечишка... жалкий мёртвый человечишка. Ты совершаешь
фундаментальную ошибку. Я не мёртв. Я как-то попробовал и мне не понравилось. Прямо сейчас, в
эту самую секунду, когда я смотрю в твои колючие слезливые мёртвые глазёнки — я жив. Мой
приход сюда с целью встретиться с этим жалким падшим ангелом – твоим боссом, создаёт огромные
неудобства и влечёт за собой значительный перебой в моей работе. Сейчас же открой дверь, пока тебе
не пришлось об этом пожалеть.
Все переключили внимание на Трабшоу. Дело принимало интересный оборот.
— Нет, мистер Модные Штаны, хоть ты и живой, я не собираюсь открывать дверь и жалеть об
этом тоже не собираюсь. А знаешь, почему? Потому что, как ты верно заметил, несмотря на свои
дурацкие очки, я мёртв и даже лучше, мне здесь платят. Моя работа – следить, чтобы люди заполняли
бумаги. Все бумаги. Иначе они не смогут войти, а прямо сейчас, в эту самую секунду, это значит, что
и ты, долговязый сукин сын, не войдёшь. Что теперь будешь делать? А?
В ответ Кабал поднёс сумку к окошку. Потом он осторожно открыл её и эффектным жестом
фокусника извлёк череп.
Трабшоу на мгновение отшатнулся, но любопытство взяло верх.
— Что там у тебя такое, урод?
Ужасающая улыбка Кабала стала шире.
— Это твой череп, Трабшоу.
Трабшоу побледнел и уставился на него широко раскрытыми глазами.
— Я "позаимствовал" его на старом городском кладбище. Твоя смерть до сих пор у всех на
устах, знаешь ли. Ты прямо-таки вошёл в местный фольклор.
— Я выполнял свои обязанности при любых обстоятельствах, — сказал Трабшоу, не в силах
оторвать взгляд от черепа.
— О, да. Твоё имя живёт и поныне.
— Правда?
— Конечно, — Кабал выждал, пока чёрствое сердце Трабшоу начало переполняться сладкой
гордостью, и добавил, — оно стало синонимом тупости.
Трабшоу моргнул, чары рассеялись.
— Да-да. Ну, а чего ты ожидал, если тебя убили из-за квитанции? Дети говорят своим
товарищам: "Ты тупой как Трабшоу". Если речь зайдёт о ком-нибудь недалёком, их родители скажут:
"Самый настоящий Трабшоу". Можно приобрести сувениры и всё такое. Полностью ручная работа.
Он улыбнулся, и на его лице впервые проскользнуло что-то вроде доброжелательности. Но,
скорее всего, это была просто игра света.
Трабшоу был вне себя от ярости:
— И как ты вообще теперь собираешься пройти мимо меня, проклятый фриц? Ты меня по-
настоящему разозлил. Клянусь, скорее Ад замёрзнет, чем я тебя пропущу!
Кабал сделал вид, что зевает:
— Твоя репутация вполне заслужена, Артур Трабшоу. Думаешь, я украл этот череп на память?
Ты вообще знаешь кто я?
— Плевать я хотел на то, кто ты такой, мистер! Можешь взять свою сумку с костями и засунуть
её прямо себе...
— Я Йоханнес Кабал. Некромант.
Вот теперь по обе стороны двери стало по-настоящему тихо. Слова достигли даже самых
тёмных уголков. Трупы обмениваются сплетнями и слухами, они знают всё о некромантах –
колдунах, которые используют мертвецов. Призраки боялись их, как дети боятся чудовища из шкафа.
— Теперь, Артур, твой выбор прост. Ты можешь открыть дверь и позволить мне войти. Или я
могу вернуться назад в мир живых в самом что ни на есть отвратительном настроении, поднять тебя
из этого места, запихнуть твою загубленную душу во что-нибудь похожее на тело и заставить желать
смерти снова и снова. И так до бесконечности.
Кабал сдвинул на нос тонированные очки, демонстрируя жёсткий бесчувственный взгляд серых
с голубыми крапинками глаз, свидетельствующий о стальном характере, и о том, как несладко
придётся каждому, кто перейдёт ему дорогу, и Трабшоу понимал, что он говорит абсолютно серьёзно.
— Ну так что?
* * *
Верховный демон Астрепаг Бельфохур уже был в курсе того, что в Ад вторглись. Не нужно ли
было ему, как генералу адских орд, что-нибудь по этому поводу предпринять? Разведать вражескую
силу послали летающих дьяволов, но те быстро вернулись и несколько удручённо сообщили, что
захватчики состояли из одного весьма раздражительного человека в тёмных очках. Заинтригованный
генерал решил взять ситуацию в свои руки, когти и извивающиеся колючие щупальца.
Астрепаг Бельфохур — нагромождение подвижных неевклидовых углов, увенчанное черепом
лошади в стилизованном под древнегреческий шлеме — с высоты своего гигантского роста взирал на
наглого человека.
— Это Ад, — в третий раз пытался объяснить он. — Не проходной двор. Ты не можешь
появиться и сказать: "Ой, я был тут неподалёку и подумал, загляну-ка я к Владыке поболтать". Так
просто не делают.
— Не делают, — сказал возмутительный смертный. — Я и не делал. Всё было не так. Могу я
теперь пройти?
— Нет, не можешь. Сатана — очень занят... прямо сейчас он очень занят. Он не может
прерывать работу ради каждого Тома, Дика и Йоханнеса... — он сделал паузу для эффекта, но человек
лишь посмотрел на него с вялым подобием жалости на лице,— …то есть Гарри, который является
сюда и требует аудиенции.
— Да ну? — сказал Кабал. — Я и понятия не имел. Я думал, это будет событие незаурядное,
даже уникальное, но ты, похоже, хочешь сказать, что такое случается постоянно. Всё ясно.
Астрепаг уже думал, как ловко он всё уладил, когда внезапно, Кабал указал пальцем прямо на
