Старикашка, человеком, в обычном понимании этого слова, не был. Но без всякого сомнения
был очень и очень стар. Он принял облик эдакого стереотипного старого чудака: кепка, седая борода,
булькающий смех; он крутил свои собственные зловонные папиросы, а когда был в хорошей форме,
даже убедительно пускал слюни. Именно из-за таких как он, совершенно не хочется стареть. Также он
был одним из многочисленных аватаров Сатаны: осколков его личностей и случайных мыслей,
которые приняли форму в мире смертных. Они помогали Сатане поддерживать элементарное зло в
мире на неизменном уровне, пока он в Аду занимался вещами поважнее. Например, игрой в
криббидж. До недавних событий Старикашка был единственным посредником в делах между
Кабалом и Сатаной. Именно этому существу он продал свою душу много лет назад, и именно оно
своим своевольным вмешательством свело на нет больше научных исследований, чем Кабалу
хотелось бы вспоминать.
Старикашка сидел на ящике и наблюдал, как Кабал исследует тёмные углы.
— Мне больно это слышать, Йоханнес, — сказал он весело. — После всего, через что мы
прошли.
Завершив беглый осмотр вагона, Кабал подошёл к нему.
— Всего, через что мы прошли? Надо понимать, всего того, через что ты меня заставил пройти?
Если бы ты не купил мою душу, и не доставлял бы столько неприятностей после, во всём этом, — он
обвёл жестом весь поезд, — не было бы необходимости.
Старикашка пожал плечами.
— Я всего лишь делал свою работу. Не надо ждать альтруизма от одного из маленьких
помощников Сатаны.
Кабал вздохнул.
— Послушай, я бы очень хотел сказать, что рад твоим успехам, и встреча с тобой меня
приободрила, но я бы солгал.
— Я знаю.
— Так может, разделаемся с этим побыстрее, и ты уберёшься наконец с глаз моих? У меня, в
конце концов, довольно плотный график.
— График, — сказал Старикашка, подняв указательный палец. — Как хорошо, что ты
напомнил. Тебе понадобится вот это.
Он сунул руку в своё замызганное старое пальто и вытащил песочные часы чуть более фута в
высоту. Однако вместо песка они оказались наполнены невероятно мелким порошком. Крошечные
частицы пробивались из верхнего сосуда в узкое горлышко и каскадом падали вниз. Несмотря на
постоянный поток, дно нижнего сосуда едва запылилось.
— Они показывают, сколько времени у тебя осталось. Ты ведь понимаешь принцип, верно? —
Кабал красноречиво на него посмотрел — Ещё бы, такой головастый парень, и не поймёт. Короче, как
только все песчинки упадут на дно, время вышло. Всё просто. Ах да, нужно помнить ещё вот о чём.
Настоящие часы — в преисподней, у моего альтер эго. Это лишь повторитель, передатчик. Что бы ты
с ними не делал, это никак не повлияет на оставшееся время. Видишь? — Он перевернул часы.
Песчинки начали падать вверх. Старикашка поворачивал их под разными углами, на порошок внутри
это не влияло. Время шло, и песчинки всё падали непрерывным противоречащим законам гравитации
потоком. — Ловкий трюк, а? На вечеринках показывать — самое то, ты уж мне поверь.
— Да ну? — сказал Кабал, взяв часы. — Надо будет званый вечер устроить — друзей удивить.
— Нет у тебя никаких друзей.
— Званых вечеров я тоже не устраиваю. Ты что, сарказм не понимаешь? Итак, ещё чем-нибудь
увлекательным со мной поделишься, или я уже могу поддаться желанию вышвырнуть твою дряхлую
оболочку из поезда?
Старичок фыркнул.
— Как грубо.
— Твой... — Кабал пытался найти правильное слово, — "создатель" дал мне задание отправить
сто душ на вечные муки. Откровенно говоря, не думаю, что мне удастся прослыть добряком.
— В этом ты прав. — Старикашка покопался в своём просторном бесформенном пальто и
достал тонкую коробку глубиной в дюйм для листов бумаги стандартного размера. Он развязал
тонкую чёрную ленту вокруг неё, снял крышку и показал содержимое Кабалу. Внутри была пачка
бланков, напечатанных на бледно-жёлтом пергаменте. Кабал наклонился вперёд и прочитал верхнюю
строчку:
— Бланк Добровольного Проклятия. Заполняется проклятым. ЕАГХ/И. — Он выпрямился. —
Вижу, Артур Трабшоу приложил к этому руку.
— Именно так, — ответил Старикашка, завязывая ленту. — Чуть меньше, чем через год ты
должен сдать сто полностью заполненных бланков. Справишься, а, Йоханнес? — Он отдал коробку
Кабалу. Тот подержал её в руке и посмотрел по сторонам.
— Не уверен. Я принял этот вызов на условии, что у меня будет Ярмарка Раздора. Пока что мне
дали только передвижную лавку старьёвщика. Передай Сатане — без ярмарки сделке конец.
— Без ярмарки? Как без ярмарки? Вот же она! Вперёд и с песней! Как в фильме "Величайшее
шоу мира". Где твоё воображение?
— Воображение? Да только страдая галлюцинациями, я поверю, что эта развалюха —
величайшее шоу мира.
Старикашка встал с ящика и подошёл к задней стенке, качая головой и бормоча что-то о
нынешней молодёжи. Прислонённые к стене и наполовину скрытые брезентом, там лежали
деревянные доски.
Кабал, наверное, в жизни не видел такого жалкого театрального движения, каким Старикашка
сорвал брезент, показав, что доски — это неновые и потрескавшиеся вывески.
— Вот они. Вот твои представления. "Узрите! С таинственного востока! Загадочная Клеопатра!
Три тысячи лет в гробнице и всё ещё самая красивая женщина в мире!" Неплохо, да? А это что?
"Подивитесь мальчику с лицом летучей мыши! Прямиком из самых тёмных джунглей!" Жутковато,
не находишь?
— Огромное количество восклицательных знаков пугает само по себе.
— Всего лишь дань традиции. "Вы ахнете! Девочка с невероятно длинными рогами!" Наверно,
здесь какая-то ошибка, — он потрогал отслоившуюся краску. — Уверен, там написано "ногами". А,
нет. Тут в самом деле "рога". На неё будут ходить толпами, — он доверительно кивнул Кабалу.
Кабал устал от болтовни Старикашки. Он стоял у открытой двери, без особого интереса
наблюдая за крайне медлительным продвижением Денниса и Дензила вдоль железнодорожного
полотна.
— О да, — сказал он через плечо, — со всей округи сбегутся. "Подходите, подходите. Узрите
крупнейшую в мире коллекцию допотопных вывесок. У вас перехватит дыхание от их древности.
Изумитесь синтаксическим оборотам. Зрелище, которое по увлекательности сравнится лишь с ватой у
вас в пупке". Палкой придётся отгонять.
Старикашка прищурился, обдумывая услышанное.
— Это сарказм, да?
Кабал снова выглянул наружу. Ему уже стало всё равно. Всё это — ещё одна полоумная шутка
Сатаны. Он не мог понять, почему это его беспокоит.
— Да, — ответил он, — это сарказм. — Он повернулся и подошёл к вывескам. — Это
предприятие бессмысленно без персонала. У меня никого нет.
Они обернулись на шум у двери. Деннис добрался до неё и как раз обдумывал, как лучше
забраться наверх, когда Дензил — который уже более-менее приноровился к ритму ходьбы, но ещё не
осознал, сколько сложностей таит в себе процесс остановки — врезался в товарища. Они оба пропали
из виду. Через мгновение стали слышны звуки медленной сосредоточенной борьбы.
— Эти не в счёт, — уточнил Кабал. — Если мне не дадут людей, чтобы попытаться хоть что-то
сделать из этого бардака, то можешь забрать эти бланки прямо сейчас.
Старикашка снова забулькал от смеха.
— Как ты можешь так говорить, Йоханнес? Разве ты не любишь трудности? Где твоя страсть к
приключениям?
— Её затмило чувство, что меня дурачат.
— У тебя уже есть люди. Вроде того. Посмотри вокруг.
Кабал огляделся. Он по-прежнему находился в одной лишь сомнительной компании
Старикашки посреди жалкой груды мусора.
— Смотрю, но кроме кандидатов на свалку, ничего не вижу. К чему ты клонишь?
Старикашка встал посередине вагона и обвёл руками всё, что лежало вокруг. Такой
драматический жест был бы к месту разве что в мюзикле. Дешёвом мюзикле.
— Твои люди вокруг тебя.
Он сунул руку в ящик и вытащил кость, в которой Кабал сразу же признал бедренную кость
человека.
— Вот тебе монтажники…
Он бросил кость на пол и достал клок волос из мешка.
— …вот тебе зазывалы…
Он положил руку на то, что по виду напоминало рулоны ткани в углу.
— …а вот продавцы в торговые палатки. Вся твоя ярмарка здесь. Просто используй немного,
— он постучал по виску, — воображения.
Кабал подошёл посмотреть на один из рулонов.
— Что ты имеешь в виду? — Он внимательно присмотрелся к нему и только тогда понял, что
это был за материал. — Это, — сухо сказал он, — человеческая кожа.
