3. Обе ручки главной входной двери несут следы пальцев всех упомянутых в констатационном протоколе лиц.
4. На двух ручках двери, которая ведет в кладовую, были обнаружены следы пальцев Доры Басмаджиевой и пальцев доктора Петра Беровского.
5. В столовой, коридоре и гостиной на стульях и отдельных участках пола — следы пальцев и обуви всех лиц, упомянутых в констатационном протоколе. На кухне были найдены следы профессора, Доры Басмаджиевой и доктора Беровского. В кладовой — следы только Доры Басмаджиевой и доктора Беровского.
3
Итак, техника предоставила мне столь много и такие разнообразные данные, что, ознакомившись с ними и услышав их «показания», я сперва почувствовал себя человеком, заблудившимся в дремучем лесу Амазонии: не видишь ни солнца, чтобы определить направление стран света, ни какой-нибудь тропинки, чтобы, идя по ней, выбраться на белый свет.
У меня в голове было две «тропинки»; но одно дело — иметь что-то «в голове», и совершенно по-иному обстоят дела, когда надо обнаружить те «тропинки» в живой действительности, то есть на практике, как обычно говорится на научном языке. Одна из этих тропинок вела к Красимиру Кодову, а другая — к доктору Петру Беровскому. У Краси была масса оснований чисто материального характера, чтобы желать смерти профессора: мертвый профессор не смог бы «перезавещать» виллу в Бояне своему сыну, чтобы его, Красимира, специалиста по современным отелям, отправить в село, а инженеришка по добыче нефти слонялся в цивилизованном мире; кроме того, мертвый профессор не мог бы передать свою часть квартиры любовнице Доре Басмаджиевой, а эта часть, пересчитанная в ценах «черного рынка», стоила достаточной суммы денег. В дополнение к этим — самым непосредственным — выгодам от смерти профессора Краси имел, вероятно, и другие, которые, будучи оценены в деньгах, могли сделать его жизнь (по крайней мере на некоторое время) приятной и легкой. А подобная жизнь, наверное, свойственна многим управляющим современными отелями и подобными им заведениями марки «суперлюкс».
Вторая тропинка — совершенно узкая, еле заметная, сказал бы я, — вела к элегантному и самонадеянному доктору Беровскому, первому после профессора специалисту в особом отделении микробиологических исследований. Какую выгоду получил бы он от преждевременной смерти крупного ученого? Я бы ответил тут же: двоякий интерес, моральный и материальный. То есть командировки за границу, международные встречи, симпозиумы. Он не болезненный, как профессор, чтобы остерегаться переутомления, и не в его летах, чтобы чуждаться каких-нибудь радостей жизни. До сих пор речь идет о материальной стороне вопроса. А моральная? Профессор был на пути к завершению в ближайшее время эпохального открытия в области эпидемиологии — открытия, которое могло бы помочь медицине радикальнейшим образом в ее борьбе с опаснейшими видами гриппа. За подобные открытия дают самое меньшее Димитровскую премию, а в специальных комиссиях готовят предложения для Нобелевской премии. Почему, например, не предположить, что доктор Беровский был также в курсе этой работы, но ему не хватало лишь одной ступеньки, чтобы финишировать первым? Опытный любовник, он вскружил красивую, но легкомысленную головку молодой вдовы Доры, втерся через нее в дом профессора и в непосредственной близости шпионил за его работой, касающейся опасных видов гриппа. До сих пор обе гипотезы (одну назовем «Краси», другую давайте окрестим, например, «Доктор Беровский») выглядят «железобетонными». По-моему, когда эгоистичные интересы определяют поведение человека (или, как говорили в свое время наши деды, «своя рубашка ближе к телу»), жажда денег и славы еще затмевает людям серое вещество. В противном случае уголовные дела о преступлениях по корыстным мотивам давно должны были быть прошнурованы и пронумерованы, как музейные экспонаты. Не так ли? Я — юрист и потому не страдаю романтическими увлечениями, а смотрю жизни прямо в глаза. Да, время, когда Шерлоки Холмсы были общественно необходимы, еще не ушло, хотя исторически оно, безусловно, обречено.
Но разговоры остаются разговорами, и на их основании невозможно ни надеть кому-нибудь наручники, ни получить повышение за специальные заслуги в области борьбы с преступностью.
Итак, я сказал, что есть мотивы для убийства: корыстные — что касается Краси, и моральные — что касается тщеславных амбиций доктора Беровского. А далее, как я уже имел случай выразиться, наш брат попадает в беспросветные дебри лесов Амазонии. Почему?
Потому что, насколько я знаком с болгарской и международной криминалистикой, в графе «убийца» редко, очень редко можно встретить директоров отелей «суперлюкс» и первоклассных бактериологов. Но поскольку они все-таки есть (как исключения), то самыми настоящими исключениями являются те из них, кто убивал ножом. Директора отелей «суперлюкс» и доктора редко убивают, а если все же убивают кого-нибудь, то обычно избегают пользоваться ножом. Случаи, когда эти люди убивают ножом, ПОЧТИ РАВНЫ НУЛЮ — с точки зрения статистики (в мировом масштабе).
Но допустим, что на мое плечо села птичка счастья, и я получил повышеньице по службе, мой сын сдал конкурсные экзамены в языковую гимназию, а жена получила возможность проводить лето бок о бок с женами полковников и генералов. Не хочу быть привередливым и неблагодарным человеком, как тот рыбак из сказки о золотой рыбке, поэтому снимаю шляпу перед судьбой за то, что она предоставляет мне такой случай, и смиренно целую ей руку… Ну а потом? Потом — это значит, во-первых, кого из двух — Краси или доктора Беровского — обвинять в убийстве? Обоим можно предъявить множество улик, но можно доказать и обратное: что они вообще понятия не имели о таком дьявольском деле. Кого «загонишь в угол», на чьих руках защелкнешь наручники?
По правде говоря, мне в конце концов все равно, потому что я беспристрастный следователь и не питаю злобы или сочувствия к кому бы то ни было. Именно поэтому я испытываю неудобства, совсем как человек, попавший в беспросветные дебри лесов Амазонии: как понять, кто из двух отправил профессора на тот свет?
О, я был довольно наивным в начале этого предварительного следствия, когда лелеял в душе идиотскую надежду, что одной пулей убью не одного и не двух, а сразу ТРЕХ зайцев: для себя — славу инспектора и повышение по службе; для сына — перспективное среднее образование; для жены — «Добрый день, как себя чувствуешь?» — с женами самых высоких начальников… И это счастье — господи, всего только за какой-то приговор (может быть, расстрел, но это меня не волнует!) нарушителю законности.
На будущее я учту: три зайца одной пулей — это просто дикость! Не к лицу такие глупые мысли человеку с высшим юридическим образованием, специализировавшемуся в криминалистике, кандидату на кепку Шерлока Холмса…
И все же, Красимир Кодов или доктор Петр Беровский?
Один из двух, разумеется! Один из двух.
4
Я поручил принести термос с горячим кофе всем нам и предложить кофе также и экономке Доре Басмаджиевой. Потом я созвал на совещание моих помощников, а специалистов отправил — пусть идут подобру-поздорову, они тщательно выполнили свою работу, хотя, между нами говоря, именно эта их тщательность запихнула меня в проклятые дебри лесов Амазонки. Но уж как есть!
Я уже указывал, не правда ли, что за час-два утро разгулялось, а потом небо сильно потемнело. У человека создавалось впечатление, что ночь пожалела, что ушла так рано, и вот ей пришло в голову вернуться, чтобы под ее крылышком герои «подземелья» закончили свои дьявольские начинания. Ведь ночь, по данным статистического справочника, всегда была верным другом преступного мира! А поэты, которым в таких делах и море по колено, воспевают ее — то есть ночь и ночное небо, усеянное звездами и озаренное лунным светом. Эти поэты должны спросить об этом у нас, криминалистов, мы бы им рассказали, что стоит государству и обществу «поэтичность» ночей. Во всяком случае, мрак рассеялся, наступил молочный, белесый полдень, а из нависших облаков начал валить густой пушистый снег.
Мы молча выпили по стакану кофе, закурили и начали распутывать сложные узлы происшедшего вчера вечером необычного убийства. Говорю «необычного» потому, что каждый божий день не убивают профессоров, и потому, что совсем не каждый день попадаются на мушку предварительного следствия предполагаемые убийцы, какими были Красимир Кодов, уважаемый директор почтенного и пользующегося хорошей репутацией современного отеля, и доктор Петр Беровский — еще более уважаемый работник в области эпидемиологических исследований.
И вот, как говорится, пробил час, и я изложил свою концепцию сжато, в немногих словах. Я, разумеется, особо выделил имущественные и моральные побуждения обоих «гипотетических» убийц, подбросил предположение, что Дора Басмаджиева, экономка, соучастница убийства. И чтобы быть чистым перед своей совестью, потому что я все же как-никак следователь социалистического государства, я высказал свое удивление и огорчение, что (вот те и на!) тень уголовного подозрения падает на двух таких ответственных граждан. Факт, который указывает на то, что все еще не полностью ликвидированы остатки буржуазных пережитков.
