Ознакомительная версия.
— Так, Варек из деревни Угорек, поднимай свою тушку, волоки ее к зеркалу и срочно рисуй лицо! Быстро! — спихнула мои ноги с дивана Куколка ранним утром.
— Он меня никогда не полюбит, — вздохнула я тяжко, едва разлепив глаза.
— Ну и дурак! Разве такую красоту можно не любить? А хочешь, я тебя причешу красиво?
— Хочу! — тут же оживилась я.
— Эх, так и быть, и накрашу тебя красиво. Иди одевайся, я пока поищу расческу. Сейчас я из тебя такое чудо сделаю!
Моя одежда обнаружилась за диваном все такая же мокрая, какой была несколько часов назад. Я не повесила ее сушить.
— Тем лучше, — ухмыльнулась Кукла. — Так ты мне даже больше нравишься, — кивком указала на платье. — Забавно.
— Да, но дома меня убьют с особой жестокостью за подобный наряд.
— Глупости! Ты в ней очень красивая.
— Но в нем на трассу нельзя! Меня неправильно поймут.
Куколка нахмурилась и перекривилась.
— Никакого автостопа! Поедешь на поезде, я дам тебе денег.
— Я не возьму.
— А я и спрашивать не буду.
Она колдовала надо мной больше часу: некоторые прядки завила, некоторые собрала гармошкой специальным утюжком, а оставшиеся и вовсе начесала. Выглядеть я стала странно и забавно. Но мне понравилось. Потом Куколка сделала макияж. Я открыла глаза и обомлела: из зеркала на меня смотрела очень прикольная стильная девушка с огромными кошачьими глазами. Из-за тоналки и румян форма лица совершенно изменилась, выделились скулы и ушли пухлые щечки. Она нанесла на губы блеск.
— Вот смотри, — провела кисточкой по брови. — У тебя очень хорошая линия бровей. Вот тут, в этом месте, скорректируешь и станешь вообще волшебной.
— Я такой никогда не была.
— Будешь. Какие твои годы!
Теперь мои фиолетовые колготки подходили под цвет заколки-зажима в волосах и к мерцающим теням. Куколка добавила несколько красных невидимок, и эмокид к выходу в свет был готов. Можно ехать, покорять трубадура. Вот теперь я настоящая трубадурочка! Он не устоит.
…Куколка засунула руки в карманы и недовольно скривилась. С ее стороны это было настоящим подвигом пойти в ту странную квартиру. Мы стояли перед дверью и нерешительно переминались с ноги на ногу. Хотелось побыстрее попасть в помещение из этого вонючего подъезда, но, помня о свинарнике за дверью, еще не известно, где лучше. Сам дом мы искали почти два часа. Я провела ее от метро дворами, как вел Кирилл, несколько раз заходила не туда, выходила, опять искала тот самый дом, тот самый подъезд, стояла перед дверью и уходила прочь. Не думала, что заблужусь в этих ужасных питерских лабиринтах. Куколка смеялась и шутила. Но я заметила, что она нервничает. И вот сейчас мы топтались перед нужной дверью, и я все никак не могла заставить себя толкнуть ее и встретиться с Кириллом. Как-то вот не придумала, что ему сказать.
— Звонок не работает? — Куколка нетерпеливо жала на черную кнопку.
— Здесь всегда открыто. — Опустила ручку вниз.
Дверь легко поддалась, впуская нас в квартиру. — Алена, — нервно дернулась я, — только здесь очень страшно.
— Надо было пистолет взять. Чего не сказала-то? — Она стала серьезной.
— У тебя есть пистолет?
— Газовый. Но выглядит, как настоящий. Один знакомый подарил.
— Это, конечно, спасет отца русской демократии, — хихикнула я.
В квартире царил полумрак, и откуда-то лилась восхитительная музыка. Куколка брезгливо морщилась и сжималась, изо всех сил стараясь ни до чего не дотрагиваться. Я же шла на звук. Кто-то пел. Голос очень красивый, сильный. Песня очень нежная. Я чувствовала, что это он, мой Поэт. В большой комнате сидели люди — на полу, на тонком подоконнике, на диване и табуретках. Человек десять. Мужчины и женщины. Никто не курил и не притрагивался к расставленным везде бутылкам, пивным банкам и чашкам. Все словно замерли, боясь пропустить даже ноту. Борис с гитарой расположился в кресле. Это он пел и играл, откинув голову назад и закрыв незрячие глаза. И его голос… Он мурашками бежал по моей коже, холодил ее, пробирался внутрь и тревожил сердце.
— Оглянись еще раз — что ты видишь вокруг? Те же стены…
Изъеденный памятью, светлый до боли миpок…
Здесь кто-то уходит, как птица, иль бритвой по венам
В поисках новых, ведущих за грани дорог.
В поисках новых миров, что встают пред глазами.
И пусть говорят: «Это сказка!» — ты помнишь, что быль…
Жестокая память опять возвращает сознанье
В иные края…
Небо…
Звезды…
Горячая пыль…
Такие, как ты, возносились до неба кострами,
Сливались со тьмой, чтобы вспыхнуть в легендах звездой.
Мечты и реальность сплелись, окруженные снами,
Тебя больше нет… Твои грезы пришли за тобой…
Гляди, вот твое отраженье в воде,
Дрожащей, как порванный лист…
И мир твоих грез тихо шепчет тебе:
«Здравствуй, эскапист».
Тебя новый мир затянул, как бездонное небо,
Метущийся разум обрел в иноземье покой.
И вот уж реальность течет, обращается в небыль,
Всей боли из сгинувших дней ты отныне чужой.
Средь песен и схваток теперь твоя жизнь закипела,
Средь боли от ран, заменившей ту боль, что в душе.
Вся серость тех сгинувших дней, как бумага сгорела,
Лишь где-то внутри все ж оставив укромное место себе…
И ты не поймешь, что тревожит тебя среди ночи —
Ты уж позабыл все, что было за гранью времен.
Но что-то внутри все же бьется, вернуть тебя хочет,
В тот мир, где по глупой ошибке ты был урожден.
Но глянь — вот твое отраженье в воде,
Дрожащей, как скомканный лист…
А грезы твои снова шепчут тебе:
«Ты наш, эскапист!»
— Очень рад, Варенька, что вы вернулись, — произнес Борис, едва в воздухе перестал звенеть последний аккорд.
Я вздрогнула и шарахнулась назад, наступив на Куколку. Все разом обернулись в нашу сторону. Он передал гитару Элизабет и поднялся нам навстречу. Сидящие на полу тут же начали убирать ноги с его пути и отползать в сторону.
— Очень красивая песня, — робко растянула я губы, не зная, что сказать. Кирилла среди этих людей не было.
— Эту песню написал Поэт, — улыбался он. — Прошу вас, проходите вместе с вашей подругой. У нас совершенно не страшно и вам не понадобится никакого пистолета.
Кукла дернулась так, словно ее ущипнули.
— Вы…
Я тоже смущенно смотрела на странного мужчину.
— Я слышу все, что говорят в этом доме. Прошу, присаживайтесь, — указал на диван, с которого тут же поднялось двое мужчин.
— Нет-нет, Борис, простите великодушно, — замотала я головой, подходя к нему и беря за руку. Пальцы теплые, мягкие. Он тут же скользнул кончиками по моему лицу и волосам.
— Вы сегодня прекрасно выглядите. Поэту бы понравилось.
— Где он? — спросила шепотом.
— Не знаю. Он ушел тогда за вами. Потом вернулся расстроенный. Вчера опять ушел и больше не приходил.
— Во сколько? — сердце гулко стучало в груди, отдаваясь в ушах. Ушел? Не вернулся? Ушел за мной!
— Думаю, это было часов в пять.
— Он не говорил, куда поехал? — спросила Куколка.
Борис повернулся на голос. Втянул воздух носом, словно пес, почуявший что-то вкусное.
— Нет, сударыня, не сказал.
— А телефон у Поэта есть? — допытывалась она.
— Наверное, есть. Поэт звонит только сам. Я ничем не могу вам помочь.
— И ни у кого нет его телефона? — Я смотрела на сидящих в комнате молчаливых людей. От мысли, что никогда больше его не увижу, на меня вдруг накатило такое отчаяние! Народ покачал головами. — Что же делать? — прошептала, не замечая, что со всей силы сжимаю кисти Бориса.
— Для начала перестать ломать мои пальцы, — усмехнулся он.
Я отпрянула назад. Заметила, что Элизабет подалась вперед, словно хотела что-то сказать. Но Борис резко поднял палец вверх, запрещая ей влезать в разговор.
— Вы не хотите говорить мне, да? — вдруг поняла я. — Ну, конечно, ведь кто я для вашего Поэта? Сопливая малолетка, которую он подобрал на трассе! Эх, вы… Какие вы, к черту, друзья? С такими друзьями и врагов не надо!
Мне почему-то захотелось заорать на них, ударить, сделать что-то плохое. Пнуть со всей силы, швырнуть стул о стену. Я от злости засопела, пятясь назад. Куколка ухватила меня за плечо, чтобы я, в самом деле, не бросилась на хозяина дома с кулаками. Борис умиротворенно подставил лицо навстречу моей ярости, с удовольствием ловя кожей исходящие от меня молнии ненависти, обиды и бессилия.
— Поэт всегда выбирает девушек с ярким характером, — улыбнулся, словно насытившийся вампир. — Мой дом — ваш дом, сударыни.
Я хотела сказать гадость, причем мерзкую и отвратительную. Куколка, вцепившись мертвой хваткой в воротник косухи, волокла меня к выходу.
Ознакомительная версия.
