— Так ты же сама просила зайти! Всех на ноги подняла, все только и говорят, что моя жена меня всюду разыскивает!
— Бывшая жена! — усмехнулась Лилла.
— Моя жена, — твердо повторил Берци. — Я всегда говорю, что ты моя жена. И сам так считаю. Что-нибудь стряслось?
— Стрястись не стряслось, — сказала Лилла, поворачивая к нему свое веснушчатое лицо. — Ты читал сегодняшнюю газету? Я просмотрела за завтраком и случайно наткнулась на сообщение о смерти вдовы Борошш, Евы Халас. Интересно, кто мог поместить это в газету? Я и не знала, что у нее есть родственники.
— Откуда тебе знать, есть или нет? — с раздражением сказал Берци. — Ты и ее-то не знала. Где эта газета?
— Вон там, в пачке. Ты знаешь, кто была эта Ева Борошш? Она жила в одном доме с моим гинекологом, только этажом выше. Помнишь, я тебе рассказывала про этот странный брак? Я узнала о них от своего врача: жене двадцать один год, а мужу за семьдесят.
— Я помню.
— А потом врач мне сказал, что старик умер. Об этом я тебе тоже говорила, да?
— Ну да. Только когда это было? Несколько месяцев назад!
— Так вот, а теперь и молодая жена умерла. Кофе будешь пить? Я сварю.
Берци взглянул на часы, было десять минут восьмого.
— Спасибо. Я принес пачку кофе, он у меня в портфеле. А где дети?
— Смотрят в комнате телевизор. Позвать?
— Нет, не надо. Вот эта газета? — Берци развернул газету. — Ага, вот здесь. Все верно. Если, конечно, это та самая Борошш. Интересно, что с ней случилось?
— Мне тоже было интересно. Сегодня, правда, у моего доктора неприемный день, но в последнее время он торчит дома, дай, думаю, зайду. Скажу, что у меня возобновились боли, и за три сотни все узнаю. Не успела я подойти к дому, гляжу, менты так и вьются. Ну, думаю, лучше не лезть на рожон, обошла кругом и заглянула к зеленщику. Там я все и узнала. Умерла действительно та самая Ева Борошш, упала из окна, или, как поговаривают, ее вытолкнули. Теперь идет расследование. Говорят, что это дело рук ее подружки, некой рыжей Жофии, которая скрылась, и милиция не может ее найти. Еще разыскивают какого-то Гезу Халаса.
Берци хмыкнул.
— Если это тот самый Геза Халас, которого я знал, то выходит, что у нее действительно был брат.
Берта Микич подняла глаза от поваренной книги.
— Лилла, а яйца ты положила в тесто?
— Положила. Тебе известно что-нибудь об этом Гезе Халасе?
— С тех самых пор — ничего. Значит, для этого я тебе понадобился?
— Ну да. Странно все-таки, когда имеешь отношение к таким вещам.
— Ну какое отношение ты имеешь к женщине, которая живет по соседству с твоим гинекологом? Вернее, жила.
— Ну все-таки… — Лилла пожала плечами. — Во всяком случае, я страшно расстроилась, и хотела тебе обязательно рассказать, и спросить тебя, как ты считаешь, стоит мне узнавать у доктора Хинча, что там случилось на самом деле?
— Почему тебя это так интересует?
— Да просто так. Прочитала в газете… Так что ж ты мне посоветуешь?
— Как можно быстрей найти себе другого врача. Неужели тебе обязательно надо ходить в этот пижонский район, где все стоит в три раза дороже, чем здесь? Чтобы потом хвалиться, да? Ничего удивительного, что тебе вечно не хватает денег. Что вы на это скажете, Берта?
Микич отложила поваренную книгу.
— Не ругайте вы эту несчастную женщину! Знаете, как ей приходится экономить! Что теперь купишь на эти деньги? Ничего! А детям все время что-нибудь нужно!
— Успокойтесь, — рассмеялся Берци. — Можете ее не защищать! Уж я-то знаю свою жену! Новый телевизор, новый холодильник, новая шуба… А я все это должен оплачивать!
— Теперь уже не должны. Ведь вы в разводе.
— Ну, Берта! — с коротким смешком сказала Лилла. — Что ж ты настраиваешь его против меня? Можно его не учить, у него своя голова на плечах! Он прекрасно знает, как обвести меня вокруг пальца.
— Я делаю все, как мы договорились, — недовольно взглянув на нее, сказал Берци. — Разве нет?
— Насколько мне это известно.
— Тебе все известно.
Лилла резко вскинула голову.
— А взнос за телевизор? — спросила она. — Принес?
— Конечно.
— Всю сумму?
— У меня в портфеле.
— Значит, все, как договорились, — сказала Лилла и горько усмехнулась.
Берталан Керекеш хотел было что-то сказать, но передумал. Лилла протянула ему чашечку кофе. Он отпил глоток.
— Крепкий, как всегда. Такой кофе только ты умеешь варить. С тобой никто не может сравниться! Всегда крепкий, горячий и горький. Мне так этого не хватает!
Лилла отвернулась и принялась убираться на кухонном столе. Микич по-прежнему листала поваренную книгу.
— Ну если у тебя все, — сказал Берци, ставя чашечку на стол, — я пойду. Скоро загляну опять, так что постарайся не поднимать слишком много шума, когда я тебе снова понадоблюсь. Лучше подожди, пока я сам приду, я ведь бываю у тебя довольно часто! Завтра я буду на пляже. Поцелуй от меня детей… В следующий раз я схожу с ними в кино. Спасибо тебе… — Он поцеловал Лиллу в шею.
Когда за Берталаном закрылась дверь, Микич спросила:
— Ты соль положила?
Лилла смотрела на лежавшее перед ней тесто, но думала совсем о другом… Уже десять лет она знает Берци. Ей тогда едва исполнилось восемнадцать, а Берци — двадцать два. И они всегда с полуслова понимали друг друга. А ведь большинство людей даже не знают, что такое любовь.
— Ты что-то сказала, Берта?
По ее голосу Берта почувствовала, что она плачет.
— Я спросила, положила ли ты в тесто соль. Не плачь! Чего тебе плакать-то? Ты же знаешь, что Берци тебя любит. Только тебя одну. Если бы ты сама с ним не развелась, он бы от тебя никогда не ушел. Ведь он и сейчас… Ну не плачь!
Лилла повернулась к Берте, глаза ее были полны слез.
— Знаешь, Берта, если бы все было так просто… как ты говоришь… и если бы Берци меня так любил… — не договорив, Лилла ушла в комнату и закрыла за собой дверь.
Вздохнув, Берта принялась месить тесто.
2— Ну вот мы и снова встретились! — сказал Пооч.
На хмуром лице Хинча не отразилось дружеских чувств.
— Входите. Впрочем, вы не нуждаетесь в приглашении. — Доктор посторонился, пропуская капитана Пооча. — Смелее, вы уже знаете, куда идти. Что вам опять от меня надо?
— Как ваша мигрень? — спросил капитан.
— Пока держится.
— Сочувствую. Ведь вы, должно быть, сильно озабочены, верно?
— Что, опять подозрения? — хрипло спросил Хинч.
— Пока только предположения. Я вам кое-что принес.
— Пожалуйте в кабинет.
— Спасибо. Вот, взгляните. — Капитан поставил портфель на огромный письменный стол Хинча и достал фотографию. — Узнаете?
— Да. Это та самая рыжеволосая женщина, о которой я вам говорил. Подруга Евы Борошш.
— Вы вспомнили ее имя?
— Нет.
— Ее зовут Жофия Бакони. Мы ее нашли.
— Вот как?.. — Привычным движением Хинч снял очки и стал их протирать. — Это меня радует. А какое отношение это имеет ко мне?
— Я подумал, вам это интересно.
— Почему это должно меня интересовать?
— Вы были близко знакомы с ее женихом, Гезой Халасом.
— Ну и что же?
— Жофию Бакони сегодня утром убили. Мы нашли ее мертвой в собственной квартире.
На лице доктора промелькнул испуг, что не ускользнуло от внимания капитана.
— Так что вы на это скажете? — спросил он.
— А что я могу сказать? — удивился Хинч.
— Что вы об этом думаете?
— Право, не знаю…
— Тогда я вам скажу: вы испугались. Вероятно, потому, что это сделали вы. Или потому, что вы знаете или, по крайней мере, подозреваете, кто убийца. В этом случае почти наверняка и до вас тоже дойдет очередь. Вы ведь об этом подумали, верно?
Доктор Хинч сел в кресло. Выражение его лица снова стало непроницаемым.
— Когда это случилось? — спросил он.
— Как я уже говорил, сегодня утром.
— В таком случае у меня есть твердое алиби. Я разговаривал с вами.
— С восьми часов. А до этого?
— Был дома.
— У вас есть свидетели?
— Нет. Но зачем мне было ее убивать?
— Я предполагаю, что Жофия Бакони была свидетельницей первого убийства.
— Но позвольте!..
— Вы заявили, что вчера в пять часов вечера были у себя в кабинете. И в качестве свидетеля сослались на пациентку…
— Петерди!
— Имя которой вы не записали в свой журнал. А почему? Боялись, что мы ее найдем. Ведь в пять часов вас здесь не было. Вы пришли после пяти, причем с двадцатого этажа. Через несколько минут после того, как вытолкнули из окна Еву Борошш!
— Неправда! — закричал доктор Хинч.
— А что же тогда правда?
— Просто я забыл записать имя пациентки, потому что… ну в это время к дому подъехала «скорая помощь», и я выглянул в окно, мне было интересно посмотреть, что там случилось.
