— Девка — обалдеть можно!
— Уводи ее сейчас же, — зашипел я на него.
Ромка глядел на меня оторопело, не понимая, в чем дело. Я все еще надеялся на благополучный исход этой встречи, когда Оля, многозначительно посмотрев в мою сторону, уже говорила:
— Ох и киношники! Когда же это он тебя, тихоня, успел закадрить? Это только они могут. — И к Ромке. — Познакомься, моя давняя приятельница.
— Роман, — протянул он свою ладонищу.
— Варя, подавая руку, все еще, казалось, ничего не понимала, на лице ее застыла легкая растерянность.
А Оля тараторила:
— Ромка тоже оператор, он помощник у твоего… Роман обещал мне помочь устроиться в институт, во ВГИК, у него там уйма знакомых.
Я боялся глядеть на Варю и поэтому испепелил взглядом вконец растерявшегося Ромку. Мухомор несчастный, лопух! Во ВГИК он поступить ей поможет! Да сам уже второй год поступает…
А Оля продолжала:
— Рома еще только начинающий, а твой Леонид Скорик уже знаменитость. — Она восхищенно посмотрела на меня. — Он снял пять фильмов, о последнем все газеты писали.
И я снова смотрю не на Варю, а на Ромку. Трепач. Впрочем, его комплименты не очень меня коробили, была в них хоть и малая, но все же доля правды.
Я, наконец, осмелился поднять глаза на Варю и встретил такой недоуменный, такой растерянный взгляд, что мне стало не по себе. Хорошо, что в это время к нам подошли двое мальчишек, держа за ручки большую корзину, в которой шуршали живые раки.
— Купите раков, дяди, — попросил одни из них.
— А что, братцы, — воскликнул Ромка, — давайте купим, отнесем в кафе, нам там сварят, вина возьмем!
— Идея! — загорелась Оля.
— Нет, нам пора, — строго и сухо сказал я. Варя молчала, в мою сторону даже не посмотрела.
— В чем дело? — удивился Ромка.
— Я все поняла, — вздохнула Оля. — У них дела поважнее. — И взяла Ромку под руку, уводя в сторону центральной улицы.
— Так, может, вы купите? — не отставал мальчишка, тряся корзину с шуршащими раками.
— Нет, хлопец, спасибо, — сказала с печальной улыбкой Варя и погладила его по голове. Подняла на меня глаза все с той же улыбкой. — Дяде не до раков…
— Не до раков, — согласился я, вдруг почувствовав облегчение.
— Пойдемте где-нибудь сядем, я что-то устала немного.
Мы пошли к крохотному скверику, заросшему кустами акации. Но едва уселись на скамейку, как Варя нетерпеливо поднялась.
— Нет, тут душно, лучше к Дунаю…
Настоящей прохлады и здесь, на реке, не было, хотя и подувал ветерок. Он долетал сюда из жарких степей, рябил воду реки, слегка теребил листву осинки, что росла в низинке, неподалеку от берега. Чуть в стороне от осинки лежал старый, перевернутый вверх пробитым днищем каюк. Неспокойная, трепыхающаяся тень от листьев дерева падала на него, и я подумал, что Варя не раз, видимо, сиживала тут в такое вот жаркое время, когда лодку покрывала тень.
Мы молчали, я хотел было настроиться на бесшабашно-шутливый лад, который выручал меня даже в более сложных ситуациях, но почему-то не смог. Всякая игра сейчас казалась мне противной. И я начал с извинений:
— Вы, Варя, меня простите, пожалуйста, я, понимаете… Ну, так получилось, все вышло как-то само собой, нечаянно. Конечно, за подобные вещи такие прекрасные ребята, как ваш Василь и его товарищ, попросту говоря, бьют морду. Собственно, самозванцы всегда этого заслуживали и всегда расплачивались, но я, понимаете…
— Нет, я все же ничего не понимаю! — вдруг перебила она, досадливо всплеснув ладонями. Затем просяще уставилась на меня и спросила: — А вы-то кто будете Василю и Аркадию, тоже товарищ или просто знакомый?
— Ни то, ни другое, — виновато вздохнул я.
— Не понимаю. Откуда же вы их знаете, где познакомились?
— Мы вовсе не знакомились…
— Вам кто-то о них рассказывал?
— Да.
— А кто?
— Вы.
— Я?! — ткнула она себя пальцем в грудь, и на лице ее появилось такое замешательство, что я едва не рассмеялся.
— Да, да, Варя, вы.
— Но когда же я успела? Я ведь только вчера с вами познакомилась, а вы уже все о них знали.
— Нет, я лишь спросил вас, не Варя ли вы, а вы сразу же приняли меня за другого, за Аркадия. Но… вы мне так понравились, у вас для того, другого, для Аркадия, была такая улыбка, что мне очень захотелось видеть ее еще и… думать, что она принадлежит хоть немножко и мне… Теперь вам понятно? Если да, то улыбнитесь мне еще хоть раз…
— По заказу не получится, — пожав плечами, простодушно сказала Варя. — А потом, мне до конца так и не стало все ясно…
— Что не ясно, Варя?..
— Откуда же вы узнали мое имя и почему вы меня разыскивали?
И вот тут мне предстояло сказать ей самое неприятное. Как мне не хотелось этого! Признаться, я совсем уж, было, позабыл о том, что обещал Боруте. Но не говорить Варе о нем, о его просьбе я не имел права. Ведь я обещал ему.
— Борута, — сказал я. — Борута мне о вас говорил.
Что-то дрогнуло в Варином лице, она потерла виски, опустила голову и спросила неприязненно, каким-то чужим голосом:
— Где же это вы с ним свиделись, уж не в забегаловке ли?
— Нет, — ответил я и стал рассказывать все, как было, ничего не добавляя, не приукрашивая, хотя говорил я о нем сердито, как бы заново переживая тот инцидент на дороге.
Варя слушала меня не перебивая, лишь иногда коротко и, казалось, даже с легким недоверием вскидывала на меня глаза, ставшие какими-то равнодушно сонными, словно потухающими, не теми, к которым я уже привык за это короткое время. И от этого она становилась все некрасивее и некрасивее. У рта появились сухие складки, под глазами проступила болезненная синева, на лбу выступили капельки пота. Ничего я не утаил от нее, все передал, о чем просил меня Борута: и что женился на нелюбимой лишь для того, чтобы ее заставить страдать, и что чуть ли не нарочно смерти искал, и что обещал любить Варю до конца дней своих.
— Все это слова, пустые слова, — равнодушно, будто сама себе, сказала вдруг Варя, не дав мне закончить.
— Но почему же, — неуверенно заметил я и добавил единственное мною упущенное. — И еще он говорил, что и она, то есть вы, Варя, его любили, и любите по сей день, и всегда будете любить, что сказали вы ему это совсем недавно. И еще сказали, что никогда не станете его… наверное, женой? Так понимать следует?
— Говорила, жалко стало, — сухо молвила она. И гордо вскинула голову. — Но никогда не будет этого. У него уже есть жена, есть ребенок! Когда-то казалось, что любила, а теперь нет, даже не кажется! Поверьте мне… — просяще выкрикнула она и вдруг заплакала. И уже сквозь слезы. — Он не достоин ничьей любви, таких людей, как Борута, любить нельзя. Им любовь, а они в ответ тебе горе…
Она теперь уже плакала, как ребенок, всхлипывая и кривя лицо, не закрываясь руками и совсем не стесняясь меня, вытирая ладонями слезы.
— Перестаньте, Варя… Забудьте, Варенька… Мало ли что было. Я вам верю, таких любить нельзя.
Я действительно верил в то, о чем говорил, а она, уже успокаиваясь, всхлипывая, повторяла за мной:
— Нельзя, нельзя…
Потом и совсем успокоилась, доверчиво улыбнулась той самой улыбкой, которая так нравилась мне, и, вытерев досуха глаза, заговорила уже спокойно, с грустью.
— Тому Аркадию, за которого вы себя выдавали, я, может быть, и не рассказала бы ничего, и Василию тоже, но вам… если вы уж многое знаете, немного расскажу, может, легче станет… Ничего в том, что у нас было, необычного нет, все, как и у всех… Встречались, гуляли, говорил, что любит. Парень он, как вы знаете, видный, красивый, но балованный, к вину пристрастился. А выпьет — море по колено. Многое ему прощали, думали, исправится, остепенится, а он хуже и хуже. Вообще-то, когда стал встречаться со мной, вроде бы поначалу и лучше стал. Меня слушался, меня он уважал… Потом сватался. Я согласилась, только назначила ему срок — год. Всего го-о-о-дик просила его продержаться, быть человеком. Если выдержишь, говорила ему, годик — поверю, что всю жизнь сможешь держаться, сможешь быть другим. И все это время обещала ему каждый день быть рядом с ним, лаской хотела поддержать, теплом, добрым словом. Раз он все же сорвался — простила, второй — тоже простила. А потом и в третий, это за год-то… Покинула я его. Он-то на зло мне и женился на Лиле… Она хорошая, скромная была и тоже его любила. А как он ее мучил, сколько слез она пролила, один бог знает! Вот и все, — заключила Варя и поднялась. Снова улыбалась, будто и не было этого нелегкого для нее разговора. — Вот видите, как получается. Вы совсем-совсем чужой для меня человек, а все вам рассказала. Мне кажется, что вы тоже могли бы стать хорошим товарищем моему Василию, вы, наверное, добрый… А вино пьете?
— Пью, — сознался я.
— А после него не буяните? — как-то по-детски насторожилась Варя.
— Нет, не приходилось.
