— Послушай, — говорит. — А зачем ты в слове «светлячок» приставку одной чертой подчеркнул? Корень одной чертой надо подчёркивать.
— Много ты понимаешь! — говорю я. — Это и есть корень!
— Что ты! «Свет» — корень? Разве корень бывает впереди слова? Где тогда, по-твоему, приставка?
— А приставки нет в этом слове.
— Разве так бывает, чтобы приставки не было?
— Конечно, бывает.
— То-то я ломал вчера голову: приставка есть, корень есть, а окончания не получается.
— Эх, ты! — говорю я. — Мы ведь это ещё в третьем классе проходили.
— Да я уж не помню. Значит, у тебя тут всё правильно? Я так и спишу.
Я хотел рассказать ему, что такое корень, приставка и окончание, но тут прозвонил звонок и в класс вошла Ольга Николаевна. Она сразу увидела на стене морячка, и лицо у неё сделалось строгое.
— Это что ещё за художества? — спросила она и обвела класс взглядом. — Кто это нарисовал?
Все ребята молчали.
— Тот, кто испортил стену, должен встать и признаться, — сказала Ольга Николаевна.
Все сидели молча… Никто не вставал и не признавался. Брови у Ольги Николаевны нахмурились.
— Разве вы не знаете, что класс надо в чистоте держать? Что будет, если каждый станет рисовать на стенах? Самим ведь неприятно в грязи сидеть. Или вам, может, приятно?
— Нет, нет! — раздалось несколько нерешительных голосов.
— Кто же это сделал?
Все молчали.
— Глеб Скамейкин, ты староста класса и должен знать, кто это сделал.
— Я не знаю, Ольга Николаевна. Когда я пришёл, морячок уже был на стене.
— Удивительно! — сказала Ольга Николаевна. — Кто-нибудь да нарисовал же его. Вчера стена была чистая, я последней уходила из класса. Кто сегодня пришёл в класс первым?
Никто из ребят не признавался. Каждый говорил, что он пришёл, когда в классе было уже много ребят.
Пока шёл разговор об этом, Шишкин старательно списывал упражнение в свою тетрадь. Кончил он тем, что посадил в моей тетради кляксу и отдал тетрадь мне.
— Что же это такое? — говорю я. — Брал тетрадь без кляксы, а отдаёшь с кляксой!
— Я ведь не нарочно посадил кляксу, — говорит Костя.
— Какое мне дело, нарочно или не нарочно! Зачем мне в тетради клякса?
— Как же я отдам тебе тетрадь без кляксы, когда уже есть клякса? В другой раз будет без кляксы.
— В какой, — говорю, — другой раз?
— Ну, в другой раз, когда буду списывать.
— Так ты что, — говорю, — каждый раз у меня собираешься списывать?
— Зачем каждый раз? Иногда только.
На этом разговор кончился, потому что как раз в это время Ольга Николаевна вызвала Шишкина к доске и велела решать задачу про маляров, которые красили в школе стены, и нужно было узнать, сколько школа израсходовала денег на окраску всех классов и коридоров.
«Ну, — думаю, — пропал бедный Шишкин! На доске задачу решать — это тебе не с чужой тетрадки списывать!»
К моему удивлению, Шишкин очень хорошо справился с задачей. Правда, решал он её долго, до конца урока, потому что задача была длинная и довольно трудная.
Мы все, конечно, догадались, что Ольга Николаевна нарочно задала нам такую задачу, и чувствовали, что на этом дело не кончится. На последнем уроке к нам в класс пришёл директор школы Игорь Александрович. С виду Игорь Александрович совсем не сердитый. Лицо у него всегда спокойное, голос тихий и даже какой-то добрый, но я лично всегда побаиваюсь Игоря Александровича, потому что он очень большой. Ростом он с моего папу, только ещё повыше, пиджак у него широкий, просторный, застёгивается на три пуговицы, а на носу очки.
Я думал, что Игорь Александрович раскричится на нас, но он спокойно рассказал нам, сколько государство тратит денег на обучение каждого ученика и как важно хорошо учиться и беречь школьное имущество и саму школу. Он сказал, что тот, кто портит школьное имущество и стены, наносит ущерб народу, потому что все средства на школы даёт народ. Под конец Игорь Александрович сказал:
— Тот, кто нарисовал на стенке, наверно, не хотел нанести ущерб школе. Если он чистосердечно признается, то докажет, что он человек честный и сделал это не подумавши.
На меня очень подействовало всё, что сказал Игорь Александрович, и я думал, что Игорь Грачёв тут же встанет и признается, что это сделал он, но Игорю, видно, вовсе не хотелось доказывать, что он честный человек, и он молча сидел за своей партой. Тогда Игорь Александрович сказал, что тому, кто разрисовал стену, наверно, стыдно признаться сейчас, но пусть он подумает над своим поступком, а потом наберётся смелости и придёт к нему в кабинет.
После уроков председатель совета нашего пионеротряда Толя Дёжкин подошёл к Грачёву и сказал:
— Эх, ты! Кто тебя просил стену портить? Видишь, что вышло!
Игорь развёл руками:
— Да я что? Я разве хотел?
— Зачем же нарисовал?
— Сам не знаю. Взял и нарисовал не подумавши.
— «Не подумавши»! Из-за тебя пятно на всём классе.
— Почему на всём классе?
— Потому что на каждого могут подумать.
— А может, это кто-нибудь из другого класса к нам забежал и нарисовал.
— Смотри, чтоб этого больше не было, — сказал Толя.
— Ладно, ребята, я больше не буду, я ведь так только — хотел попробовать, — оправдывался Игорь.
Он взял тряпку и принялся стирать морячка, но от этого получилось только хуже. Морячок всё-таки был виден, а вокруг него образовалось большущее грязное пятно. Тогда ребята отняли у Игоря тряпку и не позволили больше размазывать грязь по стене.
После школы мы снова пошли играть в футбол и играли опять до темноты, а когда пошли домой, Шишкин затащил меня к себе. Оказалось, что он живёт на той же улице, что и я, в небольшом деревянном двухэтажном домике, совсем недалеко от нас. На нашей улице все дома большие, четырёхэтажные и пятиэтажные, как наш. Я давно уже думал: что это за люди, которые живут в таком маленьком деревянном доме? А вот теперь, оказывается, здесь жил как раз Шишкин.
Мне не хотелось идти к нему, потому что уже было поздно, но он сказал:
— Понимаешь, меня дома станут ругать за то, что я так долго играл, а если ты придёшь, меня не так будут ругать.
— Меня ведь тоже будут ругать, — говорю я.
— Ничего. Если хочешь, зайдём сначала ко мне, а потом вместе зайдём к тебе, вот и тебя не будут ругать и меня тоже.
— Ну хорошо, — согласился я.
Мы вошли в парадное, поднялись по скрипучей деревянной лестнице с щербатыми перилами, и Шишкин постучал в дверь, обитую чёрной клеёнкой, из-под которой в некоторых местах виднелись клочья рыжего войлока.
— Что же это такое, Костя! Где ты пропадаешь так поздно? — спросила его мать, открывая нам дверь.
— Вот познакомься, мама, это мой школьный товарищ, Малеев. Мы с ним за одной партой сидим.
— Ну заходите, заходите, — сказала мать уже не таким строгим голосом.
Мы вошли в коридор.
— Батюшки! Где же вы извозились так? Вы только на себя посмотрите!
Я посмотрел на Шишкина. Лицо у него было всё красное. По щекам и по лбу шли какие-то грязные разводы. Кончик носа был чёрный. Наверно, и я был не лучше, потому что мне попало мячом в лицо. Шишкин толкнул меня локтем:
— Пойдём умоемся, а то тебе достанется, если ты в таком виде домой явишься.
Мы вошли в комнату, и он познакомил меня со своей тётей:
— Тётя Зина, вот это мой школьный товарищ, Малеев. Мы в одном классе учимся.
Тётя Зина была совсем молодая, и я сначала даже принял её за старшую сестру Шишкина, но она оказалась не сестра вовсе, а тётя. Она смотрела на меня с усмешкой. Наверно, я очень смешной был, потому что грязный. Шишкин толкнул меня в бок. Мы пошли к умывальнику и принялись умываться.
— Ты зверей любишь? — спрашивал меня Шишкин, пока я намыливал лицо мылом.
— Смотря каких, — говорю я. — Если таких, как тигры или крокодилы, то не люблю. Они кусаются.
— Да я не про таких зверей спрашиваю. Мышей любишь?
— Мышей, — говорю, — тоже не люблю. Они портят вещи: грызут всё, что ни попадётся.
— И ничего они не грызут. Что ты выдумываешь?
— Как — не грызут? Один раз они у меня даже книжку на полке изгрызли.
— Так ты, наверно, не кормил их?
— Вот ещё! Стану я мышей кормить?
— А как же! Я каждый день их кормлю. Даже дом им выстроил.
— С ума, — говорю, — сошёл! Кто же мышам дома строит?
— Надо же им где-нибудь жить. Вот пойдём посмотрим мышиный дом.
Мы кончили умываться и пошли на кухню. Там под столом стоял домик, склеенный из пустых спичечных коробков, со множеством окон и дверей. Какие-то маленькие белые зверушки то и дело вылезали из окон и дверей, ловко карабкались по стенам и снова залезали обратно в домик. На крыше домика была труба, а из трубы выглядывала точно такая же белая зверушка.
