– Ты совершенно права. И кстати, тебе бы Рэя тоже немного апгрейдить не помешало бы. Рядом с такой девушкой, как ты, он выглядит деревенщиной.
– Я уже начала над этим работать. Вообще, какая-то хрень, что вы с ним не ладите, потому что ты бы поняла, как он изменился. Я каждое утро читаю ему газету, снабжаю информацией. Он использует ее в своем бизнесе.
– Он, оказывается, работает? Это новость для меня!
– Нет, ну правда, Стелла, мне бы так хотелось, чтобы вы помирились, он же в конце концов твой отец!
– Не говори так! – заорала Стелла. – Не говори так, а!
Она крикнула это так, словно выдергивала чеку из гранаты. Виолетта неодобрительно посмотрела на нее.
– Но ведь ты жизнью ему обязана! Нужно уважать родителей. Вот давай я тебе объясню. Я, например, актриса и тем не менее приостановила свою карьеру, чтобы поехать сюда и урегулировать все дела родителей. Думаешь, мне все это очень интересно? Мой агент то и дело звонит мне и кричит, что мне нужно возвращаться в Париж! Я ему говорю – нет, сначала дочерний долг!
– Я не знала, что у твоих родителей было столько дел, которые нужно урегулировать!
– Вот только давай без сарказма! Будь более позитивной, подумай о будущем.
– Ты права. Я только этим и занимаюсь. Привет, красавица, до скорого! Созвонимся.
Включился зеленый свет. Стелла увидела только хвост кабриолета «Мерседес» в облаке пыли. Она прислонилась лбом к рулю и выругалась. Потом опомнилась, взяла себя в руки. Главное – не волноваться. «Она мне необходима. Она обязательно мне в какой-то момент понадобится. Но как же она меня нервирует, как нервирует!»
Облачно пыли растворилось на горизонте.
Она включила радио. Селин Дион пела, что она хочет поговорить со своим отцом, найти свои корни, узнать, где ее место в жизни. Трали-вали, семь пружин. Перед глазами возник образ Рэя, рывком открывающего дверь в спальню, услышала свой голос, вопящий: «Нет, папа, нет, нет!»
Что там сказала Виолетта, уезжая на своем шикарном авто:
– Ты ведь жизнью ему обязана!
Это была как раз та самая вещь, которую она не хотела слышать больше никогда в жизни.
– Тебе так шойдет или шделать покороче? – спросила Стелла, стоя перед Томом на коленях. Из рта у нее торчали булавки.
Он вытянулся перед ней, руки напряжены, подбородок вверх, сам весь в белом костюме, в белых перчатках, в белой обуви, на голове белый капюшон. Под мышкой он держал аквариум для золотых рыбок. Он решил, что салатница – это как-то по-девчачьи.
Он поглядел в зеркало и воскликнул:
– Вау! Гениально получилось! Спасибо, мам! Ты лучшая!
Это «мам» ударило Стеллу в самое сердце, она чуть не потеряла сознание. Он уже давно так не называл ее. Она и подумать не могла, что ей так не хватает этого слова. Ей захотелось продлить этот момент блаженства, и сказала:
– Давай-ка я еще чуть-чуть подкорочу правую штанину?
– Не надо. И так очень хорошо, – ответил он, любуясь собой в зеркале. – Просто класс!
– А рукава не надо подлиннее?
– Нет. Самое оно.
– А ты уверен, что аквариум – это хорошая идея?
– Я понесу его на бедре. Астронавты всегда так делают. Прямо перед высадкой они ходят со шлемом в руках. И дело в шляпе.
– Ох, я этого уже не помню…
– А тебе не кажется, что эта маска какая-то странная?
– Нет. Она хорошо прикрывает рот. Не забывай, что она предназначена, чтобы не пропускать инфекцию…
– Но ведь настоящему астронавту наплевать на то, что он оставит следы. Наоборот, он хочет, чтобы о нем вспоминали, чтобы все запомнили, что именно он прошелся по поверхности Луны. Он гордый и смелый. Ему не нужно прятаться. Он не такой, как Декстер.
– А что за Декстер?
– Ну ты же знаешь, этот тип из сериала, который резал людей на кусочки.
Стелла сморщилась.
– А, ну да…
Она сказала это так неуверенно, что Том понял, что она ничего не слышала о Декстере.
– Ну конечно, мам, вспомни, мы смотрели у Жоржа с Сюзон. Сюзон даже смотрела сквозь пальцы, так боялась! Про того типа, который мочил преступников, ускользнувших от правосудия. Декстер выступал как высший судья, типа того. Ну, если суд не делает свое дело, он работает за них.
– Я что-то вспоминаю…
Она удостоилась «мамы» второй раз. Что еще нужно сделать, чтобы так получилось и в третий? Она уже забыла, как прекрасно прижимать к себе своего сынишку, показывать ему мир, слышать, как он называет тебя «мама». А почему Том перестал называть ее мама? Она ни разу не решилась его об этом спросить.
– Но я-то не Декстер, я мирный астронавт. Я несу прогресс. Потому что столько открытий было совершено после того, как люди высадились на Луне, Стелла! Если бы ты знала…
– Я раньше, наверное, об этом знала.
– А что ты собираешься делать с другим комбинезоном? Амина же тебе две штуки дала?
– Я не знаю.
– Потому что я хотел бы взять его, если можно.
– У тебя есть приятель, у которого нет костюма?
Том посмотрел на мать и покраснел. У него была одна идея: он хотел поиграть с Джимми Ганом в Декстера. Они бы изображали, что расчленяют Тюрке и Рэя. С тем же тщанием, с теми же обрядами, что Декстер в сериале. Для этого ему и был нужен второй комбинезон.
Стелла заметила, что он покраснел, и спросила:
– О чем ты думаешь, а? И не ври мне, пожалуйста! Ты помнишь, мы же заключили соглашение…
– Я подумал, что, если он тебе не нужен, я мог бы поиграть дома в Декстера.
– Играть в убийцу? Да ты что?
– Ну… я хотел всего лишь поиграть…
– И кого же ты собираешься расчленить?
– Ну, например, Тюрке. Он не слишком-то церемонился, когда перерезал горло Медку.
– Том, послушай меня внимательно. Так дела не делаются. Это все существует в сериалах, а в жизни – по-другому.
– Ну с бабушкой нашей он тоже не церемонился! Уверяю тебя, будь его воля, он бы тоже ее на клочки накромсал.
– Не говори так, Том, не нужно так говорить!
– Успокойся, Стелла! Я не хотел тебя нервировать.
– Я не нервничаю. Я говорю, что такие вещи делать не нужно. Не нужно опускаться до уровня этих типов, нужно быть выше, благороднее, великодушнее. Иначе ты понимаешь ли, куда покатится мир? А?
– Да он и так куда-то не туда катится, я считаю. Рэй и Тюрке постоянно нападают на нас, а мы все терпим. И вот я подумал…
– Ничего такого не думай. Я верну этот комбинезон, а ты возьмешь свой, но только для школы и чтобы быть астронавтом, понял?
– Понял.
– Смотри в глаза, когда со мной разговариваешь. Прямо в глаза, – строго приказала она.
– Ладно, мам.
Он поднял голову, сдернул белый капюшон, обнаружив взъерошенный ежик густых волос, и его голубые глаза погрузились в глаза Стеллы, в них читались прямодушие и немного разочарование. Ей очень захотелось обнять его и прижать к себе, но она решила, что этот приступ нежности плохо отразится на ее родительском авторитете.
– Ну хорошо, сынок. Надеюсь, теперь мы договорились.
Он кивнул и ворчливо поинтересовался:
– А когда папа приедет?
– Я не знаю. Но, думаю, довольно скоро. Сколько уже времени мы его не видели?
Она прекрасно знала, что он не появлялся две недели, и она уже переживала, что его так долго нет. Каждый раз, когда его отсутствие затягивалось, она начинала волноваться и воображать, что его арестовали, или он раненый лежит в кювете. Она ничего не знала о его жизни.
– Я думаю, уже шестнадцать дней, – ответил Том, посчитав по пальцам.
– Да, что-то вроде того… Может быть, он приедет даже сегодня.
– А завтра как раз суббота, и мы могли бы пойти гулять в лес. Он обещал, что он научит меня колоть дрова, он мне сказал, что от этого прибавляется силы в ногах, в плечах, укрепляются мышцы живота.
– Это точно. Ну иди пока ложись, я доведу до ума твой костюм, так что в понедельник утром ты станешь самым красивым астронавтом в школе!
– Yes! Спасибо, мам!
И он со всех ног побежал в свою комнату. Ему столько всего нужно было рассказать Джимми Гану.
Стеллу удивила такая прыть, к тому же она была счастлива четвертому повторению «мам». Она развернула комбинезон, достала из шкафа ножницы и пораженно уставилась на них: они явно могли бы принадлежать Декстеру.
– Не двигайся, – приказал Филипп.
– А я и не двигаюсь.
– Приподними челку, пригладь ее назад.
Жозефина, улыбаясь, подчинилась. Они стояли в аэропорту Афин имени Элефтериоса Венизелоса, вот имечко-то, словно камни во рту перекатываются! Ждали самолета на Париж и пили кофе за столиком перед бутиком «Гермес». «“Гермес” рифмуется с Кортес, – подумала Жозефина. – Однажды, возможно, в афинском аэропорту откроется бутик “Гортензия Кортес”».
– А теперь закрой глаза и слушай.
– Закрыла глаза и слушаю.
– Я буду читать по твоему лбу… А ты медленно качни головой, если я читаю правильно, чтобы я не допустил ошибки.
– Я тебя слушаю.
Филипп сосредоточился.
– Тебя гложет забота, серьезная забота, она живет на половине твоего лба…
