– Вы правда так думаете? – Кристина чувствовала себя как на качелях: все это было очень плохо и хорошо одновременно.
– Да. Но есть еще кое-что. Вы должны понять и принять, что соглашение с Хоумстедом, если оно состоится, должно быть совершенно конфиденциальным. Вы не должны говорить об этом никому. Никто не должен знать о личности донора, если они сообщат вам о ней, и о сумме договора. Никаких Фейсбуков, ничего такого. – Гэри повернулся к Лорен и остро взглянул на нее: – Это касается даже вас, лучшая подруга, – даже вы не должны ничего знать. И если лучшей подруге все-таки что-нибудь кто-нибудь расскажет – я не хочу об этом ничего знать. Вы меня понимаете, леди?
– Да, – нестройным хором ответили Кристина и Лорен.
Гэри снова переключил внимание на Кристину.
– Итак, пан или пропал. Решайтесь. Могу ли обозначить вас истцом вместе с Маркусом?
Кристина оглянулась на Лорен, та подняла вверх большие пальцы обеих рук.
– Это «да» от лучшей подруги. Итак? – снова спросил Гэри.
– Да, – тихо ответила Кристина, от всей души надеясь, что поступает правильно.
От встречи с Гэри у Кристины остались очень смешанные чувства, но она старалась не думать об этом.
Она лежала на кушетке, накрытая одноразовой пеленкой ниже талии, и ждала, когда придет врач и начнет делать ей УЗИ. Процедуру должна была делать доктор Терри Фрейзер, которая работала в женской консультации и никак не была связана с доктором Давидоу и «Началом Семьи». Лорен стояла рядом с кушеткой, медсестра уже все подготовила для процедуры.
– Ты, наверно, хочешь есть, – сказала Лорен, улыбаясь. – Когда все кончится – я накормлю тебя в «Моллюсковом раю», эти жареные штучки лучше всего, когда хочешь что-то отметить.
– И что мы будем праздновать?
– Как что? Ультразвук! – Лорен снова улыбнулась, глядя на нее сверху вниз. – Это же потрясающе!
– Точно, – Кристина постаралась расслабиться. На самом деле ведь все было хорошо. Она была беременна – а именно об этом она мечтала всю свою жизнь. Надо выкинуть эту историю с донором из головы, хотя бы на время.
– Жаль, что Маркуса здесь нет. – Лорен сочувственно закусила губу.
– Да, жаль.
Кристина сначала хотела отправить ему сообщение, но потом не стала. Сам он не писал и не звонил ей сегодня, и она не могла не думать о том, что он сейчас делает, и молилась, чтобы это не был конец их отношений. Да, на их долю выпало тяжелое испытание – но это же просто кризис. И они должны его в конце концов преодолеть.
Она взглянула на Лорен.
– Я рада, что ты пошла со мной.
– И я рада. Милая, я знаю, ты сильно переживаешь, но ты приняла верное решение – подать иск против Хоумстеда. Вам надо знать правду об этом доноре, какой бы она ни была.
– Да, я знаю. Я должна быть готова ко всему.
Они обе повернули головы к двери, в которую тихонько постучали. Вошла доктор Фрейзер, афроамериканка лет под шестьдесят. Ее седые волосы шапкой обрамляли круглое лицо, карие глаза ласково смотрели из-под очков в тонкой оправе. Она приветливо улыбнулась.
– Простите, что заставила вас ждать, леди. Сегодня просто какое-то столпотворение в приемном отделении. Но вы у меня последние на сегодня.
Доктор Фрейзер протерла руки антисептиком и натянула перчатки из фиолетового латекса.
– Нам не нужно гадать о дне зачатия, насколько я понимаю. Я посмотрела вашу историю – процедура состоялась 16 апреля, верно?
– Да, – кивнула Кристина, понимая, что доктор говорит о процедуре ЭКО, когда она была оплодотворена спермой донора 3319. Доктор Фрейзер была в курсе, что Кристина обращалась к услугам донора, но ничего не знала о последующих событиях и о судебных исках. У Кристины мелькнула было мысль посвятить ее – но по зрелом размышлении она решила этого не делать: не хотелось портить сегодняшнее важное событие.
– Это ведь ваше первое УЗИ, верно?
– Да, – кивнула Кристина. – Я услышу, как бьется его сердечко?
– Будем надеяться, – ответила доктор Фрейзер, и Кристина поняла по ее голосу, что не на каждом УЗИ удается услышать сердцебиение ребенка. Эта женщина всегда готовилась к худшему, но надеялась на лучшее.
– Хорошо.
– Что ж, давайте начнем. – Доктор Фрейзер села на крутящийся стул и развернулась к Кристине. – Вы почувствуете легкое давление, но больше никаких неприятных ощущений не будет. Смотрите на монитор – это настоящее шоу.
– О’кей. – Кристина повернула голову в сторону монитора, стоящего на приборе УЗИ. И хотя пока монитор был темным и безжизненным, ее сердце учащенно забилось. Она всегда мечтала об этом – быть беременной и прийти на УЗИ, и вот ее мечта сбылась! И как же ей было плохо от того, что Маркуса нет рядом. Хотя была Лорен – ее верная подруга на всю жизнь.
– Процедура УЗИ, как вы, наверно, знаете, происходит при помощи звуковых волн, которые дают нам изображение ребенка, – доктор Фрейзер говорила, а на мониторе появилась серая рябь, и Кристина начала переживать, что не видит ребенка. Она вообще не могла определить, что она видит на экране – и нервничала и была взволнована одновременно.
– Это ребенок?
– Еще нет, лежите спокойно, – ответила доктор Фрейзер, а изображение на экране изменилось, там появились дрожащие серые и черные пятна, все еще неподвижные.
– А ребенку не больно? Это не причинит ему вреда? – Кристина не отрывала взгляда от монитора, вглядываясь в эти темные и светлые пятна – и была все еще ничего не в силах разглядеть.
– Нет, это абсолютно безопасно. – Доктор Фрейзер начала нажимать какие-то кнопки на панели прибора. Картинка увеличилась раз, потом еще раз, и тут у Кристины слезы навернулись на глаза, потому что она наконец сердцем увидела то, что пока отказывался видеть ее мозг.
– Вот его сердечко! Вот оно бьется! – закричала Кристина в полном восторге. – Это ведь сердце, да? Вот это пятнышко там, которое пульсирует?
– Да. – Доктор Фрейзер нажала еще пару кнопочек. – Что ж, теперь мы можем окончательно подтвердить вашу беременность.
– О Боже! – охнула Кристина. – Ты только посмотри! Лорен! Это же потрясающе! Лорен, смотри!
– Да, я вижу. – Лорен сжала ее руку. – Дорогая, ты носишь ребенка!
– Да! – из глаз Кристины хлынули слезы. – Да, я и правда беременна!
– Позвольте, я расскажу, что мы видим, – доктор Фрейзер кивнула на монитор, – вот этот круг, с неровными краями, зернистыми и серый – это слизистая вашей матки.
– Понятно. – Кристина вытерла глаза, стараясь сфокусироваться на мониторе.
– Внутри этого серого круга мы видим черное пятно, это жидкость, а в центре этой жидкости – белое пятнышко. Это и есть ребенок. Видите там как будто восьмерку? Или как будто один круг столкнулся с другим?
Кристина только кивнула – говорить она не могла.
– Это потому, что на этом сроке голова и туловище ребенка примерно одинакового размера. Иногда удается разглядеть ручку, но сейчас это вряд ли получится. А вот, как вы и сказали, его сердце – и оно бьется.
– Вау! – Кристине снова пришлось вытереть глаза.
– Все выглядит нормально, срок у вас девять недель. – Доктор Фрейзер повернулась к прибору и стада нажимать еще кнопки. – Мне нужно сделать кое-какие измерения, мы закончим через несколько минут.
– Спасибо. – Кристина не сводила глаз с экрана, с этого маленького белого пятнышка, внутри которого трепетало сердце ее ребенка – словно крылышки самой красивой бабочки на свете. Она чувствовала себя бесконечно уязвимой сейчас – и в то же время безмерно счастливой, она даже представить себе не могла, что такое счастье бывает, что ее могут захлестывать такой силы эмоции. Ее переполняла нежность, желание защитить это маленькое беленькое пятнышко от всех невзгод и несовершенств мира – и в то же время восхищение мудростью и силой природы, совершившей это чудо.
– Еще чуть-чуть, вот и все. – Доктор Фрейзер нажала еще одну кнопку, послышалось несколько щелчков – и в следующую секунду она держала в руке распечатанную фотографию.
– Первая фотография вашего малыша.
– Это просто удивительно! – воскликнула Кристина и снова заплакала, беря снимок дрожащими пальцами. Держать в руке фотографию ребенка было почти то же самое, что держать на руках самого ребенка. В душе она поклялась любить этого ребенка, заботиться о нем, защищать и ограждать его от любого зла. Потому что это не был «ребенок Розмари» – это был ЕЕ ребенок, а она была его матерью.
Процедура закончилась, Кристина осушила глаза, стараясь прийти в себя, и оделась. Они с Лорен подождали немного у стойки, где принимали оплату, заплатили по счету, а затем направились к машине. Они болтали, как обычно подтрунивая друг над другом, обсуждали УЗИ – но Кристина при этом чувствовала себя так, словно теперь внутри нее был отдельный, особенный мир, мир, в котором было место только для нее и ее ребенка. Ничего подобного раньше она не испытывала, и это немного пугало ее. На «Джетте» Лорен они ехали по шоссе мимо симпатичных домиков и высоких деревьев в «Моллюсковый рай» – и она вдруг особенно остро и отчетливо осознала, как это чудесно – быть беременной, осознала, что это и есть настоящее чудо и это чудо происходит с ней наяву, здесь, сейчас. И это ощущение не покидало ее, даже когда они вылезли из машины, вошли в ресторан, сели за столик и сделали заказ. Все чувства у нее были предельно обострены, она знала, что стать матерью этого ребенка – это лучшее, что она может сделать для мира, сердце подсказывало ей, что именно этого и жаждала ее душа всегда, даже до того, как родилась на этот свет в этом теле.
