Ей нужно было принять решение. Немедленно.
Кристина напряженно размышляла. После того, что сказал ей Гэри, она уже не была уверена, что ей стоит платить, но в любом случае надо было позвонить Грифу, что бы там ни говорил по этому поводу Маркус. Единственным, кто мог бы повлиять на ее решение, был как раз Гриф – она должна была выслушать то, что он ей скажет, потому что без этого картинка была неполной, а она ненавидела незаконченные картины. Сделав еще один большой глоток чая, она вдруг решила сначала позвонить Лорен и узнать, что та думает обо всем этом. Они почти не разговаривали с того момента, как Кристина уснула в машине на обратном пути после своей истерики.
Она зашла в раздел «любимые номера» и нажала на симпатичную фотографию Лорен.
Для звонка лучшей подруге в мире не нужно искать особых причин.
– Привет, милая! – Лорен взяла трубку после первого же гудка. – А я как раз собиралась тебе звонить. Как ты?
– Бывало и лучше. Только что вышла от Гэри.
– Ох. Тебя ругали? А что было вчера вечером? Расскажи мне скорей, я везу Сета к ортодонту.
– Вкратце – меня не ругали, но они не хотят, чтобы я звонила Грифу и платила деньги. Гриф звонил.
– И что он сказал?
– Я не брала трубку. Маркус был рядом, и мы поссорились.
– О нет, – простонала Лорен.
– О да, – вздохнула Кристина.
– Кристина… я думаю, тебе не стоит помогать ему с деньгами. Заплатить, даже если дать в долг – это значит вступить на такой путь, на который я бы не хотела, чтобы ты вступала.
– Я понимаю, но как насчет звонка Грифу? Я же могу ему позвонить и поговорить с ним? Гэри сказал мне этого не делать, и Маркус тоже был против, но они просто не хотят, чтобы я вообще во все это вмешивалась. А как по мне – так что-то многовато вокруг меня начальников.
– О, – крякнула Лорен. – Они не твои начальники, конечно. И что, ты хочешь позвонить Грифу?
– Да.
– Ну так позвони ему, но только скажи себе, что это последний раз, – Лорен помолчала. – Должна тебе сказать, Закари напугал меня вчера до смерти, когда рассуждал обо всех этих штучках… как он вскрывал сердце, помнишь? Это было отвратительно, ты должна признать это. И я поневоле начала сомневаться, что он невиновен.
– Знаю, но ведь потом он доказал, что не убийца – иначе зачем ему об этом вообще говорить?
– Ты окончательно уверилась в его невиновности?
– Нет, но я предпочитаю думать, что он невиновен – именно поэтому я не могу просто взять и умыть руки. Гэри понял меня – а вот Маркус нет. То, что было вчера вечером, это вообще отдельная тема. Просто сейчас нет времени рассказывать.
– Ладно. Позвони попозже, я хочу услышать этот рассказ.
– После ужина с моим свекром.
– Большой Фредерик и его трофейная женушка? Да тебе везет!
– Ты всегда меня понимаешь. Ну пока, люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Лорен повесила трубку, Кристина нажала кнопку отбоя. Отпив еще глоток из бутылки с чаем, она зашла в пропущенные звонки и ткнула в номер телефона Грифа. После двух гудков он ответил:
– Гриф.
– Да, привет. Это Кристина. Вы ходили сегодня утром к Закари?
– Да. Я берусь за это дело, раз он может заплатить.
– Гриф… насчет денег… – замялась Кристина. – Я не знаю… смогу ли я дать ему деньги, чтобы…
– Его девушка одолжила ему деньги, вторую половину гонорара.
– Правда? – Кристина смутилась. – Но я думала, они вроде расстались и…
– Стоп, – нетерпеливо прервал ее Гриф. – Меня это не волнует. Я не стал бы вам звонить по поводу каких-то амурных делишек. Я звонил по поводу той бабы, о которой вы мне говорили. Соседка, которая болтала о том, что Робинбрайт водила к себе постоянно кавалеров. Она что-нибудь видела той ночью?
– Я уверена, что видела, но она не сказала.
– Еще раз – как там ее звали?
– Линда Кент. Она живет прямо напротив на Уорвик Стрит, но номер дома я не знаю.
– Значит, это она. Дом номер пятьсот пять. Я туда ездил сегодня. Она мертва.
– Что?! – подпрыгнула Кристина.
– Несчастный случай.
– Но как? Какой еще несчастный случай?
– Свалилась с лестницы. Шею сломала.
– Какой кошмар! – У Кристины перед глазами встала та улица, на которой она разговаривала с Линдой. – А известно, как она упала? Что случилось вообще?
– В полночь или около того, наверное, подскользнулась на ступеньке. Соседи говорят, она пила как сапожник.
– Но что ей делать на лестнице ночью?!
– Да откуда же я знаю?! – взревел Гриф. – У меня нет ни времени, ни желания маяться дурью и это выяснять!
– Она говорила, что у нее из окон прекрасно видна лестница Робинбрайт, та, задняя. Это ведь единственный вход в дуплекс, да?
– Да, типичный Вест-Честер. Риэлтерская компания выкупила дом и превратила квартиры в дуплексы. Кент жила в одном из них. Как и Робинбрайт.
– А вам не кажется странным, что миссис Кент умирает от несчастного случая буквально через несколько дней после убийства женщины, которая жила напротив? – Кристина размышляла вслух. – Я имею в виду… мы знаем, что Кент могла что-то видеть той ночью, или убийца думал, что она что-то видела. Кент все время подсматривала за квартирой Гейл и за лестницей. И если она наговорила все это мне, совершенно чужому приезжему человеку – то скольким еще людям она говорила то же самое? Тем, кто приходил к дому Робинбрайт, как мы с Лорен?
– О господи, все это чушь какая-то. Все, до свидания.
– Нет, подождите! Подумайте об этом! Кто-то, кого Линда Кейт видела в ночь убийства на лестнице Гейл, или кто-то, кто думает, что она его могла видеть… у этого «кого-то» есть весьма веский мотив для убийства Линды. Может быть, этот «кто-то» и есть настоящий убийца Гейл Робинбрайт, а вовсе не Закари! Убийца – тот, кто знал или боялся, что его видели, и не хотел, чтобы это выплыло наружу. – Кристина соображала на ходу: – Закари в тюрьме, значит это не может быть он. Вам не кажется, что это тот самый случай, когда не было бы счастья, да несчастье помогло? Я думаю, это может очень помочь Закари, его защите, вы так не думаете?
– Оставьте защиту Джефкота его адвокату!
– Конечно, конечно, я просто говорю, что это очень интересный и неожиданный поворот событий, вы согласны?
– Не намерен обсуждать это с вами. Теперь вы позволите мне повесить трубку? Я тут пытаюсь работать, знаете, человека защищать…
– Один вопрос. Последний! Скажите – теперь, после встречи с ним, вы как считаете – он невиновен? Он сказал мне, что ему нужен адвокат, который будет верить в его невиновность.
– Ну, у него есть только я, – ответил Гриф и бросил трубку.
Кристина вытянула сорняк, засевший между двумя рудбекиями, пытаясь очистить голову от мыслей. Она не знала, что ей теперь делать – после разговора с Грифом, но никак не могла отделаться от ощущения, что Линда Кент погибла вовсе не в результате несчастного случая. Ей не хотелось больше об этом думать, так же как не хотелось больше думать о Закари. Вытянув еще один сорняк, она бросила его в красное пластиковое ведро, которым всегда пользовалась во время садовых работ.
Она завела этот маленький садик три года назад, еще когда они не знали, что она не сможет забеременеть обычным путем, и даже тогда она понимала, что готова – и ей хотелось вырастить хоть что-нибудь, пусть пока и не ребенка. У них был небольшой участок земли перед и за домом, но она разбила садик перед входом, у подъездной дорожки, чтобы видеть его, приходя домой. Их дом, новостройка, стоял перпендикулярно к дороге, и высокий забор, отделявший его от улицы, позволял ей надевать во время таких работ что угодно, например, короткий топ и узкие спортивные шорты, в которых она была сейчас, и даже не заморачиваться наличием лифчика. Раньше ее вопрос лифчика вообще не беспокоил, но теперь она была беременна и всю последнюю неделю, до того как все полетело в тартарары, она радовалась, наблюдая за метаморфозами, происходящими с ее грудью – та наливалась, придавая ее мальчишеской фигуре женственность и сексуальность. Конечно, она могла бы провести остаток дня и по-другому – бродя по магазинам в поисках уродливого лифчика для беременных и всяких чудесных штучек для будущего малыша, но утренние события напрочь отбили у нее охоту этим заниматься.
Кристина вытащила еще один сорняк, но на нем оказался огромный ком земли, и она ожесточенно постучала им по ведру, прежде чем бросить его туда.
Садик только начинал расцветать, и она с удовольствием представляла себе, как красиво здесь будет уже совсем скоро. Она посадила только многолетние растения, потому что они цветут каждый год и это должно было сэкономить ей кучу времени, когда, как она надеялась, ребенок появится на свет. Когда стало очевидно, что появится он не так скоро, как ей бы хотелось, она находила отдушину, возясь с растениями: ей нравились цветы эхинацеи, их пышность и буйность, их фиолетовые лепестки с золотистой каемкой, но не меньше ей нравились и нежные, деликатные, розовые цветки рудбекии и черноглазый гибискус, чьи яркие золотые лепестки придавали клумбе ту солнечность, которая радовала ее больше всего.
