рыцари вооружатся мечами убитых (чего-чего, а уж этого-то добра на поле хватало) и ударят по англичанам с тыла.
Надо было найти выход из безвыходного положения — и Генрих V его нашел. Он нарушил все законы рыцарства, запятнал свое имя в глазах современников и потомков, но зато выиграл битву. Команда, отданная английским королем, вошла в историю:
— Пусть каждый из моих рыцарей убьет своих пленников.
Рыцари дружно осудили своего сюзерена.
— Это противоречит законам честной битвы.
Они наотрез отказались выполнить его приказ. Трудно сказать, что двигало при этом рыцарями в большей степени — веление чести или соображения более меркантильные: убьешь пленника — не получишь выкуп. Чистоплюйство аристократов заставило Генриха обратиться к людям попроще, он вызвал к себе Флюэллена, командира лучников [56]. Подлое деяние, предложенное Генрихом, грозило рыцарям полным бесчестием, с лучниками же все обстояло иначе. Простолюдины, не включенные в рыцарскую систему ценностей, они не боялись запятнать себя соучастием в массовом убийстве — тем более что значительную их часть составляли осужденные преступники, воры и убийцы, рекрутированные в армию буквально с эшафота. Выполняя приказ своего командира, двести лучников принудительно отвели в тыл большую, в 2000—3000 человек, группу пленников. По большей своей части французы находились в весьма жалком состоянии, были слишком измотаны, чтобы хотя бы помышлять о сопротивлении. Они покорно плелись нимало не догадываясь о предстоящем ужасе. Затем лучники разделились на несколько групп и принялись за дело. Когда Флюэллен опустил свою кувалду на голову первого рыцаря, по атакующим французским войскам прошел страдальческий стон мучительного отчаяния. Головы безоружных пленников разлетались одна за другой, уцелели лишь те из них, кто мог обещать особенно большой выкуп. Палачи Генриха V жестоко и хладнокровно перебили значительную часть французской родовой аристократии. Кровь текла ручьями, хрипели перерезанные глотки, предсмертные вопли заглушали грохот боя. Атакующие французы наблюдали эту кошмарную сцену в бессильном отчаянии, их боевой дух заметно упал [57]. Генрих собрал своих немногочисленных рыцарей и повел их вперед, чтобы укрепить отступающую цепь лучников и копейщиков. Французы дрогнули и бросились бежать; английская кавалерия, возглавляемая герцогом Йоркским пустилась в погоню, безжалостно убивая беглецов, так что спастись удалось только части конных воинов, все остальные полегли в жирную грязь вспаханного крестьянского поля. В самом конце продолжавшейся четыре часа битвы герцог Йоркский был сражен ударом копья.
Генрих V поднял забрало и окинул взглядом бесчисленные трупы подло умерщвленных пленников. Эти отважные рыцари заслуживали лучшей участи. Генрих приказал их убить из крайней необходимости, однако он понимал, что теперь история запомнит его как человека жестокого и бесчестного.
Победно завершив сражение, Генрих поднял свое знамя, английская армия разразилась торжествующими криками. Король спешился, преклонил колени и обратился к Господу с благодарственной молитвой. Затем он послал за Монжуа, французским герольдом, взявшим на себя обязанность беспристрастно следить за ходом битвы. Рыцарь в белом прижал бронированный кулак к закованной в сталь груди и спросил:
— Сир, вы звали меня?
— Герольд, как вы назовете исход этой битвы?
— Une victoire anglaise — победа англичан.
Гнусное деяние ланкастерца возмутило герольда до глубины души, однако лицо его сохраняло ледяную бесстрастность. Герольд не судья, он фиксирует события, не давая им никакой оценки. Пусть этого гнусного типа судят равные ему по положению. Или история. Или Бог.
— Скажите мне, герольд, как называется вон тот замок?
— Азенкур, сир.
— Тогда сообщите всем, что стойкие и отважные англичане выиграли битву при Азенкуре.
Над усеянном трупами полем сгущались вечерние сумерки. Здесь полегли лучшие из французских аристократов, 1500 рыцарей, в том числе и такие видные, как герцоги Брабантский и Алансонский, граф Неверский, Жак де Шатильон, сеньор Гишар и коннетабль Шарль д’Альбре. Помощники герольда насчитали до 10000 убитых французских пехотинцев [58]. Но были и французы, сумевшие обернуть битву при Азенкуре к своей выгоде — мародеры, следовавшие за армией с целью наживы. В пылу битвы они умудрились даже утащить корону Генриха V.
Англичане потеряли герцога Йоркского, графа Оксфордского и несколько сотен бойцов попроще. Распаленная победой армия вкушала заслуженный отдых.
На следующее утро Генрих V Английский в последний раз окинул взглядом поле, на котором он победил, хотя и находился на волосок от поражения. Его глазам открылось скорбное зрелище — везде валялись неприбранные трупы блестящих французских аристократов, людей, отдавших жизнь за своего сюзерена, le roi de France Карла VI, умственно отсталого урода, который прятал свое слабоумие за стенами отдаленного замка. Мародеры успели уже поживиться доспехами павших рыцарей, обрекая их на бесчестие наготы. Эти люди дорого заплатили за свою спесь и тщеславие.
Король Генрих сел на коня и направился — теперь уже безо всяких помех — в сторону Кале.
Ну а если бы...
Ну а если бы — ночь перед битвой была ясной? Французские рыцари с разгона втоптали бы лучников Генриха V в грязь, в результате чего Столетняя война закончилась бы на полстолетия раньше.
А теперь о фактах
В битве при Азенкуре пешие солдаты Генриха V, отребье тогдашнего общества, уничтожили цвет средневекового рыцарства. Французы забыли урок, преподанный им в 1346 году при Креси, старомодные представления о чести и отваге — вкупе с огневым (если это слово применимо к луку) превосходством противника — снова привели их к катастрофе.
Массовое избиение безоружных пленников потрясло все рыцарское общество и отметило Генриха V, потомка славного рода Плантагенетов, несмываемым позорным пятном [59]. Именно эта намеренная подлость, а не поражение на поле боя на много веков вселило во французов прочную ненависть ко всему английскому. Волна французского реваншизма, поднятая этой ненавистью, не улеглась окончательно и по наши дни [60].
1429 год, Орлеан. Пылкий энтузиазм Жанны д’Арк превозмог охватившую французов обреченность, заставил их поверить в победу — это был переломный момент. Смерть Жанны на костре возвеличила ее до положения мученицы за правое дело, дух Орлеанской Девы сплотил Францию воедино. Столетняя война пришла к своему кровавому завершению 17 июля 1453 года, при Кастильоне, когда последний английский полководец, престарелый граф Толбот, повел свою кавалерию в лобовую атаку на пушки — оружие, которому предстояло вскоре полностью изменить облик войны.
Эра феодализма закончилась, наступала эра пороха.
Решающим фактором в битве при Азенкуре явилась погода, поле, размокшее от дождя, а также роковое презрение аристократов к социально низкому противнику.
20 сентября 1788 г.
Бочка шнапса
«Я очищу мир от этого варварского племени»
