В действительности образована была не одна команда, как предполагал первоначально Заводовский, а две с офицером в каждой или, правильнее, одна пластунская команда была разделена на две части. По месту действия части эти были самостоятельными — одна команда действовала в районе Елизаветинского кордона, а другая в местности. примыкавшей к кордону Марьинскому. Так под влиянием чисто военных требований шло развитие строевой службы пластунов. В 1832 году были образованы пластунские команды, а 19 марта 1833 года, по миновению в них надобности, пластуны были распущены по тем полкам, в которых они служили. Пластунские команды продолжали, следовательно, носить характер временных, вызываемых к деятельности периодически, военных организаций.
Вызовом пластунов на военные действия в важных случаях были уже предопределены те виды специальной службы, которые потом навсегда остались за пластунами. Казаки всегда служили передовыми военными в армии, разведчиками и застрельщиками. Такая же передовая разведочная служба в Черноморском казачьем войске выпала на долю пластунов. Когда ощущалась надобность в опытных людях для цепи, когда требовался секретный, скрытый розыск, когда нужно было разведать силы и положение неприятеля, когда ход военных действий ставил на очередь задачу произвести самую рискованную диверсию, когда в бою, перед началом его или концом, нужны были искусные стрелки и пр., пр., — тогда пускался в дело пластун. Для всего этого пластуны имели свою боевую технику, свой опыт и сноровку. Особенно ценны были они для ружейного огня, как превосходные стрелки. Выработанное ими искусство в стрельбе поражало всех. Приказом 5 июня 1845 года наказной атаман Рашпиль строго-настрого запретил пластунам «стрелять на хруст», т. е. по звуку от шума или шороха, происходившего от движения животных и людей в камышах, кустарнике или в бурьянах. «Часто бывали случаи, — сказано в циркуляре атамана, — когда пластуны, при невероятной способности этих стрелков попадать в предмет невидимый глазу с помощью одного привычного слуха», убивали вместо зверя товарищей-охотников и вместо неприятеля своего же казака.
На выдающиеся действия пластунов смотрели, как на обычные, шаблонные явления. Если пластун что-либо сделал, то так, значит, и надо; это в порядке вещей. А между тем пластуны очень часто выказывали не только свою ловкость, искусство, но и необычайное присутствие духа, самоотвержение, отвагу, храбрость и др. признаки личного героизма. Это были мужественные воины, смело смотревшие в глаза смерти и без колебания подставлявшие свою грудь в защиту товарища или населения. Совершая редкий по душевным побуждениям подвиг, пластун часто из скромности или по привычке держал себя так, как будто с его стороны ничего особенного не было сделано или как будто бы иначе он не мог поступить. Очень характерный в этом отношении случай был 16 марта 1846 года близ нынешней станции Абинской Владикавказской железной дороги.
Здесь, приблизительно на базарной площади нынешней казачьей станицы, находилось Абинское укрепление. Часть гарнизона из укрепления рубила в лесу по правую сторону р. Абин дрова под наблюдением воинского начальника подполковника Гавриша. Чтобы оградить тыл работающих и охранявшей их команды, в кустарнике у реки был поставлен пикет из 8 пластунов.
Вскоре у переправы через реку показались три, а потом еще шесть конных шапсугов. Приближаясь к пластунам, черкесы не обнаруживали неприязненных действий и делали вид, что едут в укрепление. Но, поравнявшись с пикетом, быстро обернулись и бросились на пластунов. Пластуны, выждавши хладнокровно удобный момент, залпом из ружей привели в замешательство черкесов и остановили нападение.
В то же время до 70-ти пеших шапсугов, подкравшихся кустарником в тыл пикету, напали на двух пластунов 8-го батальона Ефима Жорника и Ивана Драгана, находившихся в секретном резерве пикета. Жорник убил из ружья наповал подбежавшего к нему шапсуга. Это был сам предводитель нападавших шапсугов Черемит Тугуз. Товарищ Жорника Иван Драган ранил другого наступившего на него горца.
Тогда несколько шапсугов сразу бросились с ожесточением на пластунов и шашками нанесли им серьезные поранения. Иван Драган, находившийся у обрыва р. Абин, свалился от ран в реку, которая понесла его вниз по течению к толпе шапсугов, выловивших из воды раненого пластуна. Жорник был также на волоске от плена. Его уже схватил шапсуг, чтобы увлечь с собой, но в это время к нему прибежал пластун 3-го батальона Герасим Даниленко, находившийся в составе пикета. Увидевши издали затруднительное положение товарищей, он бросился к ним один на помощь против всей толпы горцев в 70 человек. Выстрелом из ружья он убил того самого шапсуга, который схватил Жорника с целью пленения.
Геройский подвиг Даниленка заражающе подействовал на остальных пластунов пикета. Они в свою очередь бросились на толпу горцев. Туда же одновременно подоспела и часть команды, прикрывавшей рубивших лес. Когда горцы были оттеснены, Даниленко немедленно бросился к раненому товарищу.
Пластуны поймали двух оседланных лошадей, принадлежавших убитым шапсугам, подняли ружье, кинжал, шашку и два пистолета.
Даниленко, не обращая внимания на то, что делали его товарищи, стал ухаживать за раненым Жорником. Ему как будто и в голову не приходило, что он совершил геройский подвиг.
А вот другой случай в том же роде, но при другой обстановке. В первом случае дело происходило днем во время открытой стычки; во втором пластунам пришлось действовать в темноте во время поиска неприятеля.
Темной ночью на рассвете 6 октября 1846 года три пластуна 5-го конного полка, Василий Дзюба, Фома Коваленко и Иван Фоменко, шли дозором по правому берегу р. Кубани. Согласно принятым у пластунов приемам при выслеживании неприятеля, Василий Дзюба шел впереди на расстоянии выстрела от товарищей. Осторожно ступая ногами, обутыми в легкие и мягкие постолы из кабаньей кожи, Дзюба зорко всматривался в окружающие его предметы.
Впереди к берегу Кубани прилегало займище, покрытое камышом. Дзюба насторожился, держа ружье наготове. Тут могли быть черкесы. Всматриваясь в темноту, он подошел к самому камышу. Кругом было тихо, как в гробу. Дзюба еле двигался, стараясь не нарушить жуткой тишины. Но вдруг в камыше точно выросли несколько человеческих фигур, бросившихся на пластуна.
Это были черкесы. Не успел Дзюба оглянуться, как цепкие руки нападающих скользнули по нему. Дзюба не растерялся и выстрелом из ружья ранил одного из пяти противников. С четырьмя остальными он вступил в рукопашную борьбу и отбивался от них с такой силой и ловкостью, что лишь ранивши его шашкой в голову, черкесы схватили наконец пластуна и поволокли его камышом к Кубани.
Но в этот момент очутились уже возле Дзюбы Коваленко и Фоменко. Они так стремительно бросились на черкесов, что последние, не успевши даже прикончить Дзюбу, как делали это обыкновенно горцы в таких случаях, побежали к Кубани. Добежавши до реки, черкесы ринулись в воду, чтобы вплавь перебраться на ту сторону Кубани. Пластуны взялись за ружья. Двумя выстрелами были убиты два черкеса, сразу же поглощенные глубокой рекой. Пока пластуны заряжали ружья, раненный Дзюбою черкес, пользуясь помощью двух не раненых товарищей, скрылся, благодаря темноте, на левом берегу Кубани.
Тогда пластуны, в том числе и раненый Дзюба, начали обыскивать камыши. Они подобрали одно ружье, два чехла с ружей, две черкески с шароварами, две шашки, башлык, рубаху, башмак, два аркана с кольцами и кожаную сумку. Пошарили пластуны в сумке и нашли в ней между разными мелкими вещами бронзовую монету времен древней Пантикапеи.
Было уже утро. С трофеями победы и с раненым Дзюбой пластуны явились на кордон с докладом начальнику поста, который подробно записал все вещи, найденные пластунами в камыше после бегства черкесов, составил рапорт о происшествии и отправил его выше по начальству.
Дзюбу потребовалось свезти в госпиталь на излечение от ран, а его товарищи через сутки отдыха снова отправились ночью выслеживать черкесов.
Наказной атаман Черноморского войска генерал Рашпиль, ознакомившись с подробностями дела, сообщил о подвиге пластунов командующему войсками Кавказской линии и в Черномории Заводовскому. Представляя к награде орденом Св. Георгия 4-й степени Дзюбу, он писал: «Прошу милостивого ходатайства о награждении одного из них, ибо все трое равно достойны награды».
Трудно, в самом деле, сказать, кто храбрее и отважнее действовал, раненый ли Дзюба, или же спасшие его от плена товарищи. Но между пластунами-товарищами всегда так было. Где бы и при каких затруднительных обстоятельствах пластуну, как передовому бойцу и разведчику, не приходилось действовать, он всегда был крепок не только личной отвагой и умением, но и тесным союзом с товарищами. Таким он был не только в сражении на войне, но и у себя дома в станице, раз жизнь и дело того требовали. В материалах Кубанского казачьего архива остались указания на интересный случай охраны станицы льготными пластунами в июне 1853 года.
