Начало картины показом документальных кадров со сдающимися в плен советскими солдатами, со взглядом молодого парня, пронзающим сердце сквозь толщу лет, и завершение фильма списком штрафных батальонов и рот следует считать несомненной находкой авторов и памятником безымянным героям и жертвам войны.
Необходимо, кроме достоинств фильма, отметить и некоторые незначительные его недостатки.
1. Начало развития событий относится к сентябрю 1942 года и отступлению Красной армии к Сталинграду. Основное же действие в картине разворачивается уже весной—осенью 1943 года, и не совсем ясно, где были герои фильма в пропущенный период времени, когда разыгралась грандиознейшая по своим масштабам Сталинградская битва.
2. В начале фильма немецкий офицер говорит о генерале Власове. Но этого не может быть, т.к. Власов попал в плен в июле 1942 года, а 10 сентября только написал первую опытную листовку в Берлине, призывающую к борьбе со Сталиным. Смоленское воззвание, придавшее ему известность борца с коммунизмом, появилось лишь в конце декабря 1942 года, а широко популярным его имя стало лишь в 1943 году. Даже в списках Красной армии как пропавший без вести он стал числиться только с 5 октября 1942 года.
3. Когда по фильму во время атаки Савелий Цукерман делает «самострел», стреляя себе в ногу из винтовки Мосина, надо помнить, что убойная сила пули из этого оружия сохраняется на расстоянии более 1500 м, и застрять в ноге она могла лишь в случае раздробления кости. Но это в то время — ампутация в чистом виде. В случае попадания в мякоть, как и стреляли все «самострельщики», пуля проходила навылет, а определяли «самострел» по ожогу ноги пороховыми газами.
Однако отмеченные недостатки не снижают ни огромной нравственной важности фильма, ни его блестящего качества. Хочется от имени зрителей сказать спасибо всем, кто принимал участие в работе над ним, и пожелать дальнейших творческих успехов. Необходимо как можно больше снимать таких глубоких и серьезных фильмов на разные темы, в том числе о революции и Гражданской войне в России, о Русском освободительном движении в годы Второй мировой войны. Это еще раз приблизит наш народ к осознанию глубины катастрофы, произошедшей с нашей Родиной в XX веке, поможет наметить пути преодоления затянувшегося кризиса и приблизит отечественный кинематограф к созданию действительно великой киноэпопеи о Второй мировой войне, объективно отражающей все ее стороны. Пока же фильм «Штрафбат» стал одной из вех на этом трудном пути и, бесспорно, сразу же по выходу на экран — классикой российского кинематографа.
Дмитрий Калихман (Саратов), портал «Общественный комитет», 2004, 28 ноября.
***
Многосерийный «Штрафбат», активно разрекламированный на государственном канале «Россия», размещен в вещательной сетке лучше некуда — в удобное вечернее время, повтор на следующий день. Чувствуется, что канал дорожит этой работой.
И в самом деле масштабные съемки, большое количество действующих лиц, привлечение вчера еще секретных архивных материалов предвещали нерядовое зрелище. Слов «штрафбат» и «штрафник» нет в Большой советской энциклопедии. Деятельность этих специфических воинских подразделений в годы Отечественной войны до сих пор во многом закрыта для обывателя.
Тема штрафбата сложна для художника опасностью либо отступить от суровой правды тех дней, либо чрезмерно романтизировать этот исторический феномен. Многие зрители наверняка с напряженным интересом всматривались в начальные кадры фильма. В титрах имена известного сценариста Эдуарда Володарского и режиссера Николая Досталя. Первый написал несколько интересных пьес и киносценариев, ставших основой изрядно нашумевших фильмов — «Свой среди чужих, чужой среди своих» (совместно с Никитой Михалковым), «Прощай, шпана замоскворецкая», «Мой друг Иван Лапшин». Удивило, однако, что в титрах не оказалось фамилий консультантов — это при таком-то взрывоопасном материале!
Как выяснилось, консультанты предполагались, они прочитали сценарий еще до запуска фильма в производство, и сразу возникла конфликтная ситуация. Специалисты, участники былых сражений, сочли, что в сценарии искажается правда о штрафбатах. Создатели же ленты с их мнением не посчитались. В итоге картина получилась весьма противоречивой.
С первого же появления в кадре главного героя — майора Василия Твердохлебова (артист А. Серебряков) — он завоевывает симпатии зрителя. Артист создал объемный образ немногословного, мужественного, сурового офицера и в то же время справедливого, душевного человека. А вот личность главного особиста, начальника особого отдела дивизии Харченко замешана на густо-черной краске. Ах, энкавэдэшник, значит, и формалист, и изощренный дознаватель, и садист, и прочее. Надо отдать должное актеру, его герой вызывает у зрителя ненависть и к себе, и к коллегам. Но не становится ли подобное отношение к чекистам своего рода штампом «нового времени»? В годы демократического свободомыслия в фильмах, спектаклях, литературных произведениях мы увидели множество карикатурных образов гэбистов. Каких зверств им только не приписывали! Мне припомнился рассказ в одном из толстых журналов, где героиня, ведущая повествование от первого лица, подробно описывает, как при аресте по дороге в тюрьму сопровождающий изнасиловал ее прямо в машине. За такое преступление сотрудник НКВД, скорей всего, пошел бы под суд! Было бы нелепо и смешно сейчас выгораживать НКВД-КГБ, во многих грехах повинных. Давно уже все рассудила история. Но меру-то знать нужно.
Герои спецслужб в нынешних фильмах только тем и занимаются, что арестовывают невинных людей, избивают заключенных, добывая нужные показания и творят много других «чудес». Но ведь известно и другое: фашистская разведка имела тысячи своих агентов в нашем тылу и в армейских частях. Кто же обезвреживал реальных диверсантов и шпионов?
Надо сказать, что образы штрафников в фильме получились яркими. Что ни герой, то личность. Например, Антип Глымов — бывший пахан. Правдивы батальные сцены, когда в бою погибает большая часть штрафного батальона. Да, их бросали на минные поля, посылали в атаки на неприступные позиции фашистских войск, с тем чтобы отвлечь внимание противника от направления главного удара. С трагической красивостью снята сцена расстрела заградительным отрядом бежавших с поля боя штрафников.
К сожалению, осталось не раскрытым в фильме одно существенное обстоятельство — вынужденная необходимость многих крутых мер командования в условиях первых месяцев войны, когда наши войска зачастую не могли сдержать натиск до зубов вооруженного врага. Фронтовики старших возрастов хранят в памяти те суровые дни и грозный сталинский приказ № 227, который за отступление без приказа предписывал расстреливать солдат и офицеров, для чего и создавались заградительные отряды. И тот кто попробовал бы нарушить сталинский приказ, сам приговаривался к расстрелу.
Вызывает сомнение кадр, посвященный солдату-самострелу, который ранил себя в ногу. Таких трусов, которые, спасая собственную шкуру, оставляли позиции, бросая своих боевых товарищей, командиры расстреливали на месте. А в «Штрафбате» к такому предателю пытаются вызвать сочувствие, его даже врач «прощает». Яркими стали эпизоды общения солдат батальона с местными жителями. В частности, любовная сцена снята весьма целомудренно — в отличие от многих других сериалов, где всякого рода «клубничке» открыта зеленая улица. Колоритны эпизоды карточной игры.
Таковы первые впечатления о незаурядном фильме, вышедшем на телеэкран в преддверии 60-летия нашей Победы в Великой Отечественной войне. Более обстоятельно его, наверное, оценят кинокритики.
Игорь Бельдинский, участник Великой Отечественной войны, «Парламентская газета», 2004, 7 октября.
***
Всякий пятый и десятый год масса военного кино на телевидении резко возрастает. Я очень боялся, что, учитывая нынешний дрейф к державности и имперскости, кино это будет в основном «генеральским»: появятся «Освобождение-2, -3... n+1», сиквелы «Блокад» и «Солдат свободы». Субтитрированные маршалы будут вышагивать перед картами с синими и красными стрелками, а товарищ Сталин, попыхивая изогнутым «Данхиллом» № 4, станет говорить, что солдата на фельдмаршала менять не собирается.
А это ведь так легко сейчас, когда то и дело выходят «исторические» и «документальные» телеисследования о том, например, как директор ЦРУ лично развалил Советский Союз, или о том, как Гитлер сделался на время неуязвимым, овладев «Копьем Судьбы»...
К счастью, пока, в канун очередного юбилея, кино о войне — сплошь «солдатское». И пока главный успех — «Штрафбат» Николая Досталя и Эдуарда Володарского.
Восторг и пренебрежение — вот полюса критики. Не могла не задеть картина войны с самой низкой точки съемки: не просто из окопа, а из окопа штрафника — обреченного куска пушечного мяса. Неожиданная откровенность разговоров, отчаянность людей, которых цинично бросают в прорывы на минные поля, добывание оружия и провианта у врага, пулеметы заградотряда за спиной — все это просто завораживало, не позволяло пропустить сцену, диалог, выражение лица, обрывок серого пейзажа. Сдавленные слова Серебрякова — комбата Твердохлебова, жутковатый говорок Степанова — бывшего «вора в законе» Глымова, рокот Назарова — отца Михаила, частушки, романсы и мат — все это единая, непрерывная песня тех, кого нет, песня на пятьсот двадцать пять минут. Это что касается восторга.
