Как видно из отчета адмирала Того, около 5 часов вечера на "Суворов" была произведена целая серия минных атак. Результат первой атаки был неопределенный. Во время же второй атаки одна из мин попала в кормовую часть "Суворова", и через несколько минут он получил крен в 10 градусов.
О точном времени гибели "Суворова" не упоминается, но говорится, что уцелевшие на нем храбрецы до последней минуты отстреливались из оставшейся маленькой пушки и даже из винтовок. До гибели, после 5 часов вечера, к борту "Суворова" подошел миноносец "Буйный", на который были спущены дважды раненный адмирал Рожественский и уцелевшие чины его штаба.
Об ужасном положении "Суворова" в это время мне затем рассказывал один из кондукторов "Буйного", встреченный мною в Сасебо. "Суворов", как я уже говорил, дал ход и приблизился к несчастной беззащитной "Камчатке", одиноко стоявшей в стороне и гибнувшей в это время под жестоким огнем японцев. Она скоро и погибла, причем с нее спаслись лишь 16 человек мастеровых да несколько десятков матросов. Все до единого офицера с командиром во главе стали жертвами из-за присутствия этого тихоходного транспорта в центре боя эскадр. Так погиб и вспомогательный крейсер "Урал", бывший огромный пассажирский пароход, не годный для эскадренного боя, но взятый, вероятно, для предполагаемой связи с Владивостоком.
С японского миноносца “Сазанами” на “Бедовый” прибывает капитан- лейтенант Айба. Генерал-адъютант Рожественский останется жив !!!
Несколько ранее был потоплен небольшой буксирный пароход "Русь", молодецки совершивший с эскадрой весь путь вокруг Африки. Буксир "Свирь", пришедший в составе Небогатовского отряда, все время боя с беззаветной храбростью занимался делом спасения погибающих людей и вместе со спасенными благополучно добрался до Шанхая.
Около 6 часов вечера "Александр III", шедший сзади и несколько правее "Ушакова", вдруг начал крениться на правый борт, крен сильно увеличивался, и скоро стало ясно, что море готовится поглотить еще одну жертву, еще один из лучших наших броненосцев. Как раз в это время шесть броненосных крейсеров отряда Камимуры зашли нам в тыл и открыли усиленный огонь по гибнущему "Александру III". Я сделал попытку направить огонь своей кормовой башни на головной крейсер, но, несмотря на максимальный угол возвышения, наши снаряды не долетали до цели.
Прошло еще несколько томительных минут. "Александр ПГ' лег на правый борт и, циркулируя влево, быстро покатился по направлению к "Ушакову".Момент был ужасный. Погибающий великан, никем уже не управляемый, работая правым винтом (левый вертелся в воздухе), быстро катился влево. Наш командир дал самый полный ход и положил руль, чтобы уйти от столкновения, но это оказалось лишним, еще секунда-и броненосец перевернулся…
Катастрофа произошла так близко от нашего борта, что в биноколь ясно и отчетливо виднелись фигуры людей. В момент опрокидывания корабля они бросались в воду, некоторые же, не успев этого сделать по мере переворачивания судна, отступали к килю. И вдруг случилось нечто поразительное. Броненосец, опрокинувшись, не затонул, а остался плавать вверх дном, и на этом черневшем огромном днище толпились люди, число которых все увеличивалось, так как бывшие в воде, видя, что корабль продолжает плавать, снова взбирались на него.
Особенно страшный вид у опрокидывающегося "Александра IIIм имели винты, еще вращающиеся и, вероятно, перекрошившие в воде немало людей.Один из наших легких крейсеров по инициативе с ’'Ушакова” был направлен на помощь команде ".Александра III", но ему не удалось принести пользу и кого-либо спасти, так как со стороны японских крейсеров по нему открыли такой убийственный огонь, что он поневоле отошел. А в то же время в бинокль мы видели, как японские снаряды вырывали целые группы из толпы стоящих на днище "Александра Ш", тщетно ожидавших помощи. Но и этим не окончились еще наши несчастья в этот роковой день.
Шедший теперь во главе эскадры броненосец “Бородино”, на котором уже давно бушевал пожар, около 8 часов вечера получил чрезвычайно опасное попадание, так как у него в корме раздался сильный взрыв, после чего корабль вышел из строя влево, быстро накренился, огромное пламя поднялось над ним, и через несколько минут он скрылся под водой. Помню, что эта новая потеря, совсем ошеломляюще подействовала на меня, как, вероятно, и на всех, кто ее видел. Стало до боли очевидно, что бой окончательно проигран.
Итак, к вечеру, т. е. после шести часов боя, все ядро нашей эскадры оказалось уничтожено, вся сила и ее мощь уже не существовала. Были потеряны почти со всем личным составом броненосцы "Суворов", "Бородино", "Александр Ш", "Ослябя", крейсер “Урал”, плавучая мастерская "Камчатка", и теперь во главе колонны шел избитый, сильно разрушенный "Орел".
Не менее поврежденными шли великолепно дравшиеся целый день старики "Сисой Великий", "Наварин" и "Адмирал Нахимов. Ночью все они стали жертвами минных атак, и что касается "Наварина", так он погиб со всем экипажем, за исключением трех каким-то чудом спасшихся матросов. Еще днем у "Наварина" были сильно разворочены трубы и неоднократно возникали пожары, а у "Нахимова" 12-дюймовым снарядом разрушило всю носовую часть.
Но не надо забывать, что вместе с гибелью наших лучших боевых кораблей мы лишились как командующего эскадрой с его штабом, перешедшим на миноносец, так и следующего за ним флагмана адмирала Фелькерзама, которого мы считали погибшим с "Ослябей".
Таким образом, командование жалкими остатками разбитой эскадры перешло во время боя в руки Небогатова, который только две недели тому назад присоединился со своим отрядом ко второй эскадре. В шестом часу, когда адмирал Рожественский пересел с "Суворова" на "Буйный", на последнем был поднят сигнал, сообщавший, что раненый адмирал на миноносце и командование передается адмиралу Небогатову.
Этот сигнал был разобран у нас и отрепетован на крейсерах Энквиста, но был ли он известен на шедшем значительно впереди "Николае"-не знаю, так как не видел, чтобы он там репетовался. Но как бы то ни было, а вечером на "Николае" был поднят сигнал: "Курс N0-23, следовать за мной". Шедший головным "Орел" уменьшил ход, пропустил вперед "Николая" и затем вступил ему в кильватер. В это время уже стемнело, артиллерийский бой понемногу начал стихать, но зато с наступлением сумерек по всему горизонту, точно из-под воды вынырнули многочисленные отряды миноносцев.
Трудно теперь выразить и передать то тяжелое, удручающее чувство, которое охватило людей, измученных как физически долгим непрерывным боем, так и нравственно целым рядом обрушившихся несчастий, когда появились эти морские хищники. Широким кольцом охватили они наши подбитые корабли, и постепенно это кольцо сжималось и сжималось, пока в начале девятого часа миноносцы не бросились в атаку. Одно лишь могу сказать, что состояние было подавленное, и чтобы понять его, надо испытать все то, что выпало на нашу долю в этот несчастный день.
Еще утром мы все надеялись, что торжественный день коронации и 14 мая отныне будет праздноваться вместе с годовщиной Тсу-Симской победы, на деле же оказалось, что очень долго этот день будет днем глубокого траура для русского флота и для всей России. И пусть бы было одно поражение, один погром! Как ни тяжел он, но после него поправиться можно, но некоторых событий 15 мая ничем уже не свести со страниц истории флота, и много лет русские корабли в водах Дальнего Востока будут встречаться со своими былыми товарищами, как с живым укором памяти не ко времени гуманного командования.
Один за другим входили в кильватер "Николаю" оставшиеся корабли. Страшные минуты в это время мы пережили на палубе "Ушакова", когда "Сенявин", шедший сзади нас, стал вступать нам в кильватер и, не видя потухшего из-за перебитого проводника кормового огня, чуть не протаранил "Ушаков" с кормы.
Он подошел так близко, что даже при застопоренной у него машине и положенном на борт руле его таран прошел в нескольких саженях за нашей кормой. Мне кажется, что при наступившей темноте, имея назначенный курс и приблизительно один ход, было ошибочно идти тесной колонной, ради которой "Николай" и другие корабли несли кильватерные огни. Еще невыгоднее было светить прожекторами, как это делали некоторые корабли. Эти-то огни и служили прекрасным указанием места эскадры для японских миноносцев и разведчиков.
Немудрено, что утром вокруг остатков эскадры, следовавшей за Небогатовым, собрался весь неприятельский флот, который в темноте мог все время наблюдать движение наших судов.Наступила темная и холодная ночь, прорезываемая лишь лучами прожекторов да освещаемая вспыхивающими яркими огнями выстрелов. Я думаю, что никогда не изгладятся воспоминания об этой ужасной ночи в памяти всех тех, кому пришлось провести ее на наших избитых, со всех сторон атакуемых миноносцами кораблях. А миноносцев, как говорили потом сами японцы, было выпущено на нас около сотни.
