Эвакуированные с Керченского полуострова войска Крымского фронта после переформирования и восстановления сыграли значительную роль в последующих боевых действиях. Неувядаемой славой покрыла себя 138-я стрелковая дивизия в Сталинградском сражении. Позже она стала 70-й гвардейской стрелковой дивизией. Она имела почетное наименование "Глуховской, дважды Краснознаменной", была награждена орденами Суворова, Кутузова, Богдана Хмельницкого. Характерно, что с сентября 1941 г. по март 1942 г. ею командовал полковник Ягунов П. М.[134] Бессмертной славой покрыла себя 83-я бригада морской пехоты под Новороссийском и Керчью в 1943 г., 77-я горно-стрелковая дивизия (впоследствии Краснознаменная дивизия имени Серго Орджоникидзе) и другие.
Многие воины Крымского фронта также отлично показали себя в последующих боях, некоторые из них позже получили звание Героя Советского Союза. Например, подполковник Асланов Аза Агадович (22.01.1910–25.01.1945) родился в Азербайджане, на Крымском фронте командовал 55-й отдельной танковой бригадой, позже он прославился в боях на Сталинградском фронте, за что ему 22.12.1942 г. было присвоено звание Героя Советского Союза. Был смертельно ранен при освобождении Литвы. После войны признан подлинным национальным героем Азербайджана.[135]
Людников Иван Ильич (13.9.1902–22.4.1976) на Крымском фронте воевал полковником, после эвакуации из Керчи командовал 138-й стрелковой дивизией, которая героически проявила себя в боях под Сталинграде и в самом городе. В Курской битве командовал 15-м стрелковым корпусом. За успешное управление войсками при форсировании Днепра ему было присвоено 16.10.1943 г. звание Героя Советского Союза. После войны в звании генерал-полковника командовал Таврическим военным округом, в 1959–1963 гг. был начальником курсов "Выстрел", в 1965–1968 гг. был начальником факультета Военной академии Генерального штаба.[136]
Левченко Ирина Николаевна (15.3.1924–18.01.1973) на Крымском фронте воевала санинструктором 1-го танкового батальона 39-й танковой бригады в звании старшина. В боях за Тулумчак и Парпач она самолично эвакуировала с поля боя 28 человек с оружием, при этом захватила пленного и пулемет противника. Во время тяжелых боев за Керчь она была ранена и после госпиталя инвалидом 2-й группы была уволена из армии. Но отважная девушка не могла жить без активной деятельности. Она добилась поступления в военное танковое училище и закончила его. Командиром танкового взвода она воевала под Смоленском, Яссами и Будапештом. После войны закончила Академию бронетанковых войск, стала военным инженером, а позднее закончила Военную академию им. М. В. Фрунзе. Уволилась из армии подполковником. Звание Героя Советского Союза было ей присвоено 6.05.1965 г. После войны стала известна еще как писательница. Первая ее книга "Повесть о военных годах" (Воениздат, 1953) выдержала 6 изданий.[137]
Воины Крымского фронта продолжали бороться и в плену за колючей проволокой. В послевоенные годы стало известно о деятельности подпольной организации советских военнопленных из лагерей южной Германии под названием "Братское сотрудничество военнопленных". Активную роль в возникновении и развитии этой организации сыграл начальник артиллерии 400-й стрелковой дивизии полковник Тарасов М. М., военврач 2 ранга ветеринарного лазарета 77-й горно-стрелковой дивизии Старовойтов Г. Я., начальник боепитания стрелкового полка воентехник 1 ранга Черноухов и другие.[138]
Но все это было позднее, многое стало известно через десятилетия после войны. А тогда, в мае 1942 г., шли невеселые сообщения из Крыма. Снова и снова советские люди задавали себе и другим один и тот же вопрос: "Почему наши войска опять отступают?" Ставка и Генеральный штаб серьезно изучили подготовку и ход Керченской оборонительной операции, выявили причины неудач. В специально выпущенной по этому поводу директиве говорилось: "Ставка считает необходимым, чтобы командующие и военные советы всех фронтов и армий извлекли уроки из этих ошибок и недостатков в руководстве командования бывшего Крымского фронта. Задача заключается в том, чтобы наш командный состав по-настоящему усвоил природу современной войны, понял необходимость глубокого эшелонирования войск и выделения резервов, понял значение организации взаимодействия всех родов войск, и особенно взаимодействия наземных сил с авиацией".[139]
Симонов К. М. мне говорил, что с этого времени "хозяин" отдалил Мехлиса из своего ближайшего окружения и больше с ним лично не встречался, хотя по телефону периодически и общался. Считая, что командование Крымского фронта, представитель Ставки и командующие армиями явились виновниками неудачи операции, Ставка сняла Мехлиса Л. З. с поста заместителя Наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии и снизила ему воинское звание до корпусного комиссара. Сняты со своих должностей и разжалованы в воинском звании на одну ступень были Козлов Д. Т., Шаманин Ф. А. ("Член Военного совета фронта), Николаенко Е. М. (командующий авиацией фронта), Колганов К. С. Командующий 44-й армии Черняк С. И. был снят с должности и разжалован в воинском звании на две ступени. Не помогло ему (а может быть, еще больше усугубило) звание Героя Советского Союза, полученное за прорыв линии Маннергейма в финской войне и присвоенное 7.04.1940 г.[140] Что касается Вечного П. П., то его наказание ограничилось только снятием с должности. Позже он успешно работал по обобщению опыта ведения боевых операций.
Симонов К. М. в комментариях своего военного дневника сообщает: "Мне рассказывали, что после керченской катастрофы, когда Мехлис явился с докладом к Сталину, тот, не пожелав слушать его, сказал только одну фразу: "Будьте Вы прокляты!" и вышел из кабинета".[141] Обратим внимание, что Сталин снова использовал слова Мехлиса из его панической телеграммы от 14 мая. Использование слов и даже выражений своих коллег, оппонентов, корреспондентов — характерная черта Сталина. Многие не знают, что известные слова Сталина "Маяковский был и остается лучшим, талантливым поэтом нашей эпохи" первоначально принадлежали Л. Брик, написавшей письмо вождю. Подобные пассажи у Сталина проявлялись часто. В 70-х годах среди военных историков я слышал такой рассказ-анекдот. 30.07.1944 г. фронт, которым командовал Баграмян И. Х., прорвался к берегу Рижского залива, отрезав группировку немецких войск в Эстонии и Латвии. Баграмян приказал солдатскую флягу с морской водой Балтики доставить Сталину на самолете. Однако фашисты напрягли силы и через 3 недели оттеснили советские войска с побережья. Сталин приказал: флягу возвратить Баграмяну, чтобы он вылил ее обратно в море. Сталин любил пошутить. Документально факт с флягой не подтверждается, но он, учитывая психологию Сталина, вполне мог иметь место.
В архиве Министерства обороны сохранилось много черновых записей Мехлиса по итогам Керченской оборонительной операции. Он их делал перед отчетом у Сталина. В них есть правильные положения о причинах крушения нашей обороны, характеристики командующих и должностных лиц, неудачные их распоряжения. Но совершенно нет в этих записях самокритичных оценок, признания своих недостатков и ошибок. Следует отметить, что позже Мехлиса Л. З. продолжали посылать на фронты Великой Отечественной войны как представителя Ставки. В этом плане Мерецков К. А. В своих воспоминаниях о подготовке к операции "Искра" по прорыву блокады Ленинграда в начале 1943 г. пишет: "Неудача в Крыму, видимо, кое-чему его научила. Возможно, он понял, что вопросы тактики, военного искусства не его сфера деятельности. Так или иначе, но Мехлис на Волховском фронте занимался главным образом политработой и организацией снабжения всем необходимым. Справедливость требует отметить, что в подготовке операции "Искра" он сделал немало. Это был человек честный, смелый, но склонный к подозрительности и очень грубый…"[142]
Следует сказать, что Сталин к виновникам катастрофы в Керчи отнесся не так круто, как он поступал с рядом генералов в 1941 г. Этот факт говорит о том, что Верховный Главнокомандующий понимал и признавал свою вину, недоработки и ошибки Ставки. Это он, естественно, нигде публично не признавал. В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза Рокоссовский К. К. писал: "Незадолго до Воронежской операции снова пришлось быть в Москве на докладе у Верховного Главнокомандующего. Кончив дела, я хотел подняться, но Сталин сказал:
— Подождите, посидите.
Он позвонил Поскребышеву и попросил пригласить к нему генерала, только что отстраненного от командования фронтом. И далее произошел такой диалог:
— Вы жалуетесь, что мы несправедливо Вас наказали?
— Да. Дело в том, что мне мешал командовать представитель Центра.
— Чем же он Вам мешал?
— Он вмешивался в мои распоряжения, устраивал совещания, когда нужно было действовать, а не совещаться, давал противоречивые указания… Вообще подменял командующего.
