Местные жители каменоломни называют "скалой" и разделяют их по именам старых владельцев или арендаторов: Скала Вергопуло, Скала Негроева, Быковская Скала, Наружные каменоломни. Поддикарные у Царского Кургана, Дедушевы и т. д. Я буду пользоваться названиями, которые сложились в Великую Отечественную войну и связаны с обороной 1942 г. Это Центральные Аджимушкайские (Большие), где была основа подземного гарнизона под командованием полковника Ягунова П. М., и Малые Аджимушкайские, которые местные жители называют Еврейскими или Жидовскими, ибо раньше здесь арендаторами были караимы и евреи.
В революционные годы Керченские каменоломни использовались подпольщиками и партизанами. В мае 1919 г., когда здесь хозяйничали белогвардейцы, в Аджимушкайских каменоломнях местные коммунисты сумели из рабочих, дезертиров белой армии и уголовного элемента создать значительную партизанскую группу, которая совершала смелые набеги и создавала для властей Керчи сложную обстановку. В этот период партизаны получили опыт боевого использования каменоломен, выявились и слабые места подземной обороны. Белые плотным кольцом окружили повстанцев и тем самым сковали их активность. Они также взрывали каменоломни, использовали даже корабельную артиллерию, которая обстреливала район снарядами с химическими отравляющими веществами. Погубили партизан (в каменоломнях скрывались и их семьи) голод и, особенно, недостаток воды. Защитники сумели вырваться из каменоломен в город Керчь, но никто их из числа местных жителей не поддержал, хотя они на это надеялись. Восстание было подавлено.
В Крыму опыт защитников каменоломен в 1919 г. был хорошо известен и обобщен,[150] поэтому не случайно с приходом фашистов в Керчь в ноябре 1941 г. в местных каменоломнях было создано несколько партизанских отрядов. В Аджимушкайских каменоломнях в период первой оккупации города в ноябре-декабре 1941 г. действовал партизанский отряд имени Ленина под руководством Бантыша Н. И. Об этом отряде еще во время войны писал Симонов К. М.[151] Его очерк "В керченских каменоломнях" был перепечатан во всех четырех изданиях сборника "В катакомбах Аджимушкая" (Симферополь, изд. Крым, 1967, 1970, 1975, 1982). Хорошо известна оборона в 1941 г. и Старокарантинских каменоломен в Керчи, в которых, как участник, отличился мальчик-партизан Володя Дубинин, ставший в советское время символом героизма для пионеров и школьников. Таким образом, к маю 1942 г. имелся уже значительный боевой опыт использования каменоломен, и Ягунов П. М. из печати и особенно от местных жителей знал о нем.
Возвратившимся на Керченский полуостров воинам 56-й армии, многие из которых здесь воевали еще в 1942 г., трудно было узнать местность. Поселок Аджимушкай был весь в развалинах, когда-то большие входы в каменоломни были взорваны. Тут и там виднелись огромные воронки — следы гигантских взрывов, которые производили фашисты, стремящиеся уничтожить подземный гарнизон. Вся поверхность над каменоломнями была покрыта обломками скал, щебнем, стреляными гильзами советского и немецкого производства, осколками мин и снарядов и другого мусора войны. Все говорило о том, что здесь больше года тому назад шли многодневные, ожесточенные бои. Еще больше были поражены воины подземной частью Аджимушкайских каменоломен. Там было множество непогребенных трупов, которые находились в тех позах, в которых их застала смерть. Особенно всех поразил труп медицинского работника в белом халате, сидящего у стола. По всему было видно, что этот человек до самого своего конца выполнял служебный долг.
Среди первых посетителей каменоломен после их освобождения от оккупантов оказался и Сельвинский И. Л. Проценко И. С, проживавший в г. Ступино Московской области, мне рассказывал: "В начале ноября 1943 г. от нашего начальника политотдела подполковника Иванова А. Д. (255-я бригада морской пехоты) я получил задание сопровождать поэта Сельвинского И. Л. по Аджимушкайским каменоломням. С нами были четыре солдата-телефониста и их начальник капитан Софман. Солдаты держали связь со своим подразделением и освещали нам путь. Импровизированная "экспедиция" стала уходить вглубь каменоломен. Чем дальше мы уходили, тем тяжелее становился воздух. Пахло сыростью и тленом, на земле валялись тряпки, бумага, кости. Кое-где попадались непогребенные останки людей. На стенах были какие-то надписи, лозунги, фамилии. Сельвинский все это осматривал, делал записи в блокнот, подбирал клочки бумаги, читал их при свете фонарика, совал бумаги в карманы. В одном из проходов подземного лабиринта нам попался железный ящик. Он был открыт, там находились какие-то бумаги, конторская книга с подробными списками воинов, другие документы. Помню, что там были и продовольственные документы, ибо нас поразила крайне малая норма продовольственного пайка. Мне кажется, что это были остатки документации небольшого подразделения подземного гарнизона… Недалеко от ящика мы обнаружили целый отсек, где лежали останки солдат. Лежали они на шинелях с винтовками. Некоторые лежали посередине подземной галереи, другие вдоль каменных стен, третьи — полусидя, откинувшись к стене. Это было страшное зрелище. Воздух здесь был еще более тяжелым. Раньше мне приходилось участвовать в пяти десантах, убивать фашистов, я видел гибель многих моих товарищей, но этот подземный отсек Аджимушкайских каменоломен мне до сих пор кажется каким-то кошмаром. Потрясенные, мы стояли и молчали. И тогда, в этой поистине гробовой тишине Сельвинский сказал: "Ну, вы как хотите, а я дальше идти не могу". И мы возвратились назад".[152]
Встречаясь с вдовой Сельвинского И. Л., Бертой Яковлевной, в Переделкино, я надеялся, что в писательском архиве поэта найдется что-то из документов, поднятых им при осмотре каменоломен. Сохранилось только два, можно сказать, довольно примитивных рисунка. На одном — контуры голов непогребенных аджимушкайцев, лежащих в ряд, на другом — останки человека, а рядом — отвратительная, хорошо нарисованная крыса. Вот и все. А во фронтовом дневнике поэта об этом посещении каменоломен нет записей, всего одна фраза: "Пишу Аджимушкайские каменоломни. Там все сказано, странно, не могу писать прозой, что требует стихов". Это большое стихотворение "Аджимушкайские каменоломни" было написано в период с 14 по 26 ноября и напечатано в газете Отдельной Приморской армии "Вперед, за Родину" 5.12.1943 г. Это было первое сообщение в печати о героизме подземного гарнизона. Текст стихотворения и особенно рабочие варианты поэта характеризуются подлинной документальностью увиденного. Проценко И. С. свидетельствует: "После нашей "экспедиции" в подземные штольни в газете вскоре мы прочитали поэму И. Сельвинского. Ее начало нас поднимало буквально как приказ. Поэму читали вслух, заучивали наизусть, по своей степени воздействия на нас она была сродни увиденному в Аджимушкае". После войны Сельвинский И. Л. доработал это стихотворение, в окончательном виде оно получило название "Аджимушкай". В дневнике поэта сохранилась вклеенная вырезка первой публикации в газете с многочисленными поздними правками и дополнениями. Они документальны и поэтому особенно ценны для историка. Сейчас хорошо известно, что организатором этой подземной обороны был полковник Ягунов П. М. Похоже, что Сельвинский уже в ноябре 1943 г. это знал. Вот одно из интересных дополнений:
"Ты пал, товарищ с верными полками, полковник боевой страны…"
В печатных изданиях этой вставки нет. Что это? Результат знакомства с какими-то подлинными документами, найденными в каменоломнях, или просто интуиция? А вот еще любопытные строки из уже отделанного текста:
"Товарищ! Кто ты? Может быть, с тобой сидели мы во фронтовой столовой?
Из блиндажа, не говоря ни слова, быть может, вместе наблюдали бой?"
В предисловии к этому стихотворению, напечатанному в журнале "Знамя" (№ 2–1945), поэт писал: "Посвящаю воинам, прикрывавшим отход наших войск из Крыма в 1942 г. Окруженные неприятелем, ушли они в Аджимушкайские каменоломни и предпочли медленную смерть немецкому плену. Мы нашли их скелеты, когда высадили десант на Керчь и захватили каменоломни. Я когда-то видел их живыми. Я пожимал когда-то их руки. Вот эти руки. Руки, которые спасли жизнь мне и моим товарищам". В наше время ни одна экскурсия в Аджимушкайские каменоломни не обходится без цитирования патриотического стихотворения Сельвинского И. Л.[153]
В начале 1944 г. по инициативе командования 414-й стрелковой дивизии было проведено более детальное обследование Аджимушкайских каменоломен. Для этого была создана комиссия по изучению злодеяний немецко-фашистских захватчиков в Аджимушкайских каменоломнях. В январе этого же года лейтенант Грицай Ф. А. нашел в Центральных каменоломнях общую командирскую тетрадь с записями, позже получившую название "Дневник политрука роты 2-го батальона 83-й бригады морской пехоты Александра Сарикова (или Серикова)". Вопрос авторства этого документа оказался сильно запутанным. Послевоенные исследования показали, что действительным автором дневника был учитель из станицы Ахтырская Краснодарского края младший лейтенант Трофименко Александр Иванович. Этот факт убедительно доказывает в своей публикации историк Кондратьев В. А.[154] Дневник велся с начала обороны каменоломен по 2–3 июня, т. е. примерно две недели, период самый трудный, когда создавался подземный гарнизон. Автор дневника, Трофименко А. И., весной 1942 г. закончил 2-е пехотное училище в Краснодаре и месячные курсы заместителей командиров рот по истреблению танков. Вместе с товарищами (выпускниками училища и курсов) 18 апреля он прибыл на Крымский фронт и был определен временно в резерв командного и политического состава, который в конце апреля стал располагаться в Аджимушкайских каменоломнях. В "журнале учета командного состава", найденном в каменоломнях,[155] перечислен 81 выпускник 2-го Краснодарского пехотного училища. Кроме Трофименко А. И., там имеются не раз упоминаемые в дневнике лейтенанты Филиппов Н. Д., Костенко В. И., Салтыков П. В., Резников И. П., Новиков Ф. Е. Оставшийся в живых Филиппов Н. Д. из Ставрополя (после войны он женился на сестре Костенко В. И.) рассказывает, что Трофименко командованием был назначен политруком в их группе, действительно он писал этот дневник и даже читал отдельные места из него своим товарищам. "Много лет спустя после войны, — сообщает Филиппов Н. Д., — я услышал выступление писателя С. С. Смирнова о Брестской крепости, а затем об Аджимушкае. Я написал Смирнову письмо, в котором подробно описал жизнь подземного гарнизона. В частности, я писал в письме, что в катакомбах велся дневник, писал его мой друг А. И. Трофименко. Сообщая об этом, я еще не знал тогда, что дневник найден. Позже, когда он был напечатан, я сразу же узнал в его авторе своего друга Сашу Трофименко, узнал его характер, его жизнь".[156]
