Выждав какое-то время, Володя пошел «гулять». Бродя по тихим улочкам, по парку, он проверялся, как умел, так как боялся, что, за ним могут вести наблюдение полицейские в штатском. «Гуляя», он все время шел по направлению к посольству (он бывал ранее в Брюсселе и хорошо знал, где оно находится). Так он вышел к перекрестку. За утлом была стоянка такси. Имевшейся мелочи хватало, чтобы расплатиться за поездку до посольства.
У ворот посольства стоял полицейский. «А вдруг предупрежден и задержит?» — мелькнула мысль. Но ему повезло: позади него шли сотрудники посольства. Один из них был нашим сокурсником. Вместе с ними Володя и вошел в здание. Там он рассказал послу, кто он и с какой целью приехал в Брюссель, как ужинал с французами в ресторане, как «отключился» после бокала вина и как дал подписку о сотрудничестве с французскими спецслужбами.
Посол информировал о случившемся МИД СССР и получил указание ближайшим рейсом Аэрофлота отправить Володю домой, заявив предварительно протест МИДу Бельгии и потребовав от властей обеспечить его беспрепятственный вылет в Москву. Аналогичная нота была направлена послом СССР в Париже МИДу Франции и, одновременно, письмо генеральному директору ЮНЕСКО, «пригревшему французских контрразведчиков, организовавших грязную провокацию против советского гражданина».
О провокации против Володи в тот же вечер сообщили его жене. И в их квартире до ее отъезда дежурили наши дипломаты, помогая упаковывать багаж. Во избежание еще каких-либо провокаций жену и детей Володи провожал до чехословацкого рейсового самолета (советские в то время в Париж еще не летали) лично посол С.В. Виноградов.
Так закончилась командировка Володи. Расследование, проведенное в Москве, установило, что ничего противозаконного он не совершил, и претензий со стороны органов госбезопасности к нему не было. Более того, были отмечены его мужество и честность. Однако он уволился из МИДа.
Что стало с Володей после, толком никто из однокурсников не знает, известно только, что он все выдержал и не пропал, но контакты с бывшими друзьями и сослуживцами прервал.
«Игры» с противником
В 1950-е годы оперативная обстановка во Франции, как и в других странах НАТО, несмотря на некоторые, как правило, временные послабления в визовых и других вопросах, оставалась напряженной. Вес наши учреждения и жилые дома находились под постоянным наблюдением контрразведки. Разведчики и даже неискушённые в разведке дипломаты и работники других советских ведомств обнаруживали за собой слежку в городе. Временами она велась грубо и демонстративно. Складывалось впечатление, что противник, используя её в комплексе с провокациями, осуществляемыми антисоветскими эмигрантскими организациями, и враждебными кампаниями в средствах массовой информации, пытается оказать на нас психологическое давление, запугать и деморализовать. Мы не исключали также, что контрразведка приучает нас к грубой манере слежки, чтобы в какой-то подходящий с ее точки зрения момент осуществить профессионально организованное скрытое наблюдение за тем или иным разведчиком и выявить его связи и агентов.
Как-то, выезжая из дома, я обнаружил за собой «хвост», о чем по приезде в посольство доложил резиденту. Поехал обедать, и «хвост» — за мной. Вместе мы и в посольство вернулись. К счастью, в тот день у меня не было никаких мероприятий в городе даже по прикрытию.
Часов в пять заходит ко мне резидент: «Василь, ребятам надо выезжать по делам. Ни за кем, кроме тебя, слежки с утра сегодня не было, а твои „друзья“ стоят. Может, тебя ждут, а может, кого-нибудь другого. Попробуй увести их за собой».
Выйдя на улицу, увидел, что машина «наружки» припаркована чуть впереди моей. Сел за руль, выехал. Контрразведчики, пропуская меня, улыбаются. Водители, как диктуют правила хорошего тона, должны быть взаимно вежливы, улыбнулся и я. Вначале они шли в параллельном ряду, а на Больших бульварах, где движение очень плотное, много улиц и переулков справа, в которые наблюдаемый может уйти, а они, не успев перестроиться, его потеряют, пристроились прямо за мной. Машин много, не быстро, но едем не останавливаясь. И вдруг маленькая «ренушка», шедшая впереди меня, резко затормозила. Я, естественно, по тормозам, и тут же получаю достаточно сильный удар по заднему бамперу. Меня это не слишком расстроило: в тот день я ездил на «Победе», машине необыкновенно прочной. «Ренушка» пошла. Запоминаю на всякий случай ее номер, включаю первую скорость и тихонько трогаюсь. И тут же слышу: «Дзинь!» «Дзинь!» Все ясно: у «Победы» задний бампер поставлен несколько выше, чем у автомобилей западных марок. А на переднем бампере «ситроена», на которых работала «наружка», были наварены «клыки». При ударе бампер «ситроена» самортизировал, и «клыки», «проскочив» под бампер моей машины, зацепились за него, а когда я тронулся, один за другим отвалились. Останавливаюсь. Выхожу из машины. Выходят и мои «спутники». Происходит такой приблизительно разговор:
— Здравствуйте, месье! Сожалею, что так получилось, — сказал я.
— Здравствуйте! Это наша ошибка. Мой друг засмотрелся и не успел своевременно затормозить, — ответил мне старший по возрасту и, видимо, по должности.
— Неудивительно! Столько красивых женщин за рулем, — смеясь, ответил я. — Моя машина оказалась прочпее вашей, и каких-либо повреждений я не вижу. Но, думаю, надо вызвать полицию для составления протокола о дорожно-транспортном происшествии. Это в ваших интересах, поскольку его от вас потребует страховая компания.
— Нс беспокойтесь, месье, это мелкий ремонт, мы его сделаем сами. А если свяжемся с компанией, потеряем много времени, дороже будет.
— И все-таки, месье, лучше все сделать по закону. Я иностранец, дипломат и обязан строго соблюдать законы страны пребывания. Я не прав?
— Вы абсолютно правы, месье, но посмотрите, мы уже создали пробку, давайте пожалеем собратьев-водителей.
— Аргумент весьма веский, месье. Вот вам моя визитная карточка. Если возникнут какие-либо проблемы со страховой компанией, звоните, не стесняйтесь.
— Извините, — сказал старший, — я не взял мои визитки. Пьер, дай твою.
— Я их не ношу с собой. Извините, месье.
— Всего хорошего. Приятно было поговорить!
На этом мы и разъехались. Я поехал своей дорогой и за «друзьями» больше не смотрел. Но на всякий случай, чтобы оправдать свой выезд из посольства, сделал кое-какие давно обещанные жене хозяйственные покупки.
Утром следующего дня за мной неотступно следовала другая бригада наружного наблюдения. Мы вместе съездили к Маргарите Лонг, потом в Ассоциацию «Франция — СССР» и еще куда-то. А вечером «друзья» проводили меня до дома. И так продолжалось три дня. Мстили, видно, за своих не слишком ловких коллег, попавших в неприятную историю. Легко представить ситуацию, если бы на месте происшествия появилась дорожная полиция и им пришлось бы при мне предъявлять свои документы, подписывать протокол, а потом отчитываться перед начальством. И тем не менее забавная на первый взгляд история причинила мне много хлопот. Три дня постоянной слежки выбили меня из колеи. Были сорваны заранее обусловленные встречи, и, следовательно, надо было выходить в соответствии с условиями связи на запасные, а тут появлялось что-то новое и, как правило, срочное.
Не часто, но бывали и приятные минуты, когда удавалось красиво уйти от этих злыдней, особенно если это было крайне необходимо.
Отъехали мы как-то с двумя коллегами от посольства, повернули в первый переулок, и в хвост нам тут же пристроилась машина «наружки».
Ребята, — сказал я, — нас уже взяли. Что будем делать — работать или прогулку совершим? Слово за вами.
— На этот раз, Василь, надо попытаться уйти. Дело срочное.
— Хорошо, подходящие места для этого на примете есть.
Настроение, конечно, было испорчено, но всегда есть какая-то,
хоть и маленькая, надежда, что сумеешь уйти так, чтобы контрразведчики не поняли, что это был заранее спланированный отрыв. Иногда в таких ситуациях выручает не только умение водителя грамотно использовать знание улиц и переулков, но и везение, а также Его Величество Случай. Так произошло и в этот раз.
Метрах в шестидесяти от выезда на бульвар Сен-Жермен оказался огромный грузовик. Улица узкая, справа и слева припаркованы машины и на тротуар не въедешь. Разминуться, казалось, невозможно. Грузовик остановился. Зрение и глазомер были у меня в то время отличные, и я решил рискнуть: «Ребята, смотрите за правым бортом. Потихоньку проползем». И на малой-малой скорости стал продвигаться вперёд. Моя машина, «Ситроен-11», была на 20 сантиметров уже, чем «Ситроен-15», на которой велось наблюдение.
Нам удалось проехать, а сотрудникам службы наружного наблюдения оставалось только кусать себе локти, глядя на то, как мы красиво, не нарушая правил дорожного движения, уходили от них. Обвинить нас в преднамеренном отрыве они не могли.
