Ну не шли у меня полупроводниковые процессы, и все! Вот клапаны, захлопки, трубопроводы шли, а диоды, триоды и анодные мосты ни в какую. Вот и получился «по работе отдых». До сих пор помню, как вытащил билет, а один из вопросов — работа мультивибратора. Я, конечно, извилины напряг, схему нарисовал, припомнил зазубренное и выдал все экзаменатору. Где-то в другом месте, может, и сошло бы, но не здесь. Не тот преподаватель. Автоматику у нас вел капитан 2 ранга Туровский. Больше теоретик, чем практик. Умный до безобразия. Такими и нас видеть хотел. Стремление благое, спору нет, но. Послушал он меня, головой покивал, потом берет карандаш и рисует поперек схемы гаечный ключ, а в углу — круг.
— Вот Белов, видишь, сюда гаечный ключ упал, тут и тут замкнул, а сюда матрос-разгильдяй пописал. Как теперь схема работать будет?
После этого теперь уже моя голова замультивибрировала. Лихорадочно и хаотично. Но без толку. Начал я всевозможные горбушки лепить, широченными потоками лить воду, даже политику партии и правительства припомнил. А Туровскому все это — по барабану. Покивал головой, покивал и говорит:
— Да, Белов, ты хоть и старшина класса, но автоматику должен знать, как «Отче наш». Куда ты в жизни без автоматики? Вызубрить все можно, но необходимо ведь понимать глубинные процессы. Придешь после практики.
Так я стал академиком. И чтобы мне не так было обидно, отбраковала кафедра автоматики еще двадцать два человека из моей роты, почти треть. А отпуск-то летний, целый месяц, обидно. Но ничего не поделаешь.
Уехали на практику. В город Горький, ныне Нижний Новгород, на завод «Красное Сормово», смотреть, как строятся подводные гиганты. Посмотрели, пофланировали с черноморским шиком по городу, пива попили, в общем, попрактиковались месяц, и по домам. Все, кроме нас, горемычных. Двадцать три автоматических должника потянулись вместе с командирами обратно в родную Голландию. Обиженные и угрюмые. Лето на дворе, а тут. Я, конечно, брал в Горький конспект лекций, но полистать его времени как-то не хватило. Большой город, понимаете, соблазны. Но на двое суток, проведенных в поезде на обратном пути, я честно залез в тетрадь по самые плечи с твердым намерением в первый же день сдать зубодробильную науку и с максимально возможной скоростью свалить в отпуск. Но, как известно, действительность всегда оказывается мрачнее.
Все училище в отпуске. Курсантов нет, офицеров — минимум. Только те, которые обеспечивают новый набор. На кафедре автоматики для приема наших долгов оставлен всего один преподаватель, да и тот по горло занят проблемами абитуриентов. Наши отпускные терзания ему просто-напросто пополам, и он назначает ближайшую дату сдачи только через неделю. Мол, подготовьтесь, а там посмотрим, что вы за птицы. А неделя, между прочим, — четвертая часть отпуска. Вот так, утром приехали, а к обеду ото всех полученных известий впали в кому. Слава богу, наш знаменитый заместитель начальника факультета по учебе кавторанг Клитень вошел в наше положение и сразу без лишних нотаций выдал на руки «бегунки». Только сдавайте. Как хотите, всеми доступными средствами и методами. Побродив без толку по училищу, я уже собрался было вниз, в казарму, как увидел в курилке двух «хачиков» из моего класса в чрезвычайно приподнятом настроении. Дагестанцы Ахметов и Мухтаров в академии оказались по той же причине, что и я. Автоматика. Особо крупными познаниями в области полупроводников они не обладали, поэтому и завалились на экзамене со значительно большим грохотом, чем я. Их счастливые лица меня заинтриговали, и я поспешил выяснить причину такого веселья.
— Чего радуетесь, братья по оружию?
— Та так. ЭСАУ сдалы. Завтра домой.
Я опешил. Нездоровое чувство национального самосознания вздыбилось до небес: я что, тупее наших махачкалинских «жориков»?
— Кому, мужики? Трофимов всех послал подальше до следующего понедельника, а ведь больше никого нет.
— А мы Туровского встретили. Он со вчерашнего дня в отпуске, за деньгами приезжал, а мы тут как тут. Понавесили ему лапши на уши, я жэних, Мухтар свидэтель, свадьба послезавтра. А нам еще до Махачкалы добираться. Он поломался нэмного, и вписал в «бегунок» по трояку. А нам больше и нэ надо.
И «хачики» довольно загоготали. А я сразу принял решение. Аналогичное. Но еще более наглое.
— Ахма! Туровский где?
Ахметов успокоился. Махнул рукой.
— Полчаса назад домой уехал. Не догонишь.
Догонять я и не собирался. Мне был нужен только его домашний адрес. Но на кафедре опытная лаборантка справку дать категорически отказалась. Пришлось у знакомого дежурного по роте одолжить повязку и штык-нож, заскочить к дежурному по училищу, бодро представиться и попросить посмотреть в книге оповещения офицерского состава адрес Туровского. Мол, посылали рассыльного бумаги отнести, а у нас оказался неверный номер квартиры. Дежурный каперанг, разомлевший от июльской жары, лениво махнул рукой — смотри и убирайся, без тебя тошно. Адресок я записал и быстренько слинял в казарму готовиться.
Не могу сказать, что я жуткий наглец и циник, поэтому мне стоило многого решиться пойти вечером домой к преподавателю. Но идти было жизненно необходимо. Либо пан, либо пропал. Нравственный фактор спрятался и не высовывался. Летний отпуск стоил гораздо больше душевных терзаний.
Погладил форму, почистил хромачи. Часа два просматривал конспект в надежде освежить память и отсутствовавшие знания. В 18.00, пользуясь тем, что я остался старшиной роты, уволил сам себя до полуночи.
Жил Туровский на проспекте Острякова, попросту, на Остряках. Дом около остановки, второй этаж. Поднялся на площадку. Отдышался. За дверью что-то шумело. Тянуть я не стал и сразу позвонил. Дверь сразу не открылась. Потом неожиданно резко распахнулась, и на пороге возник мой принципиальный преподаватель. Судя по всему, он стирал, был в майке, раздувшихся на коленях сатиновых спортивных штанах и с ног до головы забрызган мылом.
— Белов? Хм. Чем обязан?
Я, стараясь сохранить достоинство и не выглядеть элементарным попрошайкой, начал сбивчиво объяснять:
— Понимаете, товарищ капитан 2 ранга, у меня на завтра билет на самолет, а Трофимов сказал, что сдавать только через неделю, вот я и решил к вам. Я готов, целый месяц занимался, обидно сидеть лишние семь дней.
Наверное, из-за начавшегося отпуска Туровский был настроен, на удивление, благодушно.
— Подожди.
И нырнул в квартиру. Он вернулся, вытирая руки полотенцем, и плотно прикрыл за собой дверь.
— Конспект при себе?
Я с готовностью протянул свой талмуд.
— Открывай на любой странице.
Я распахнул тетрадь. Судьба играет человеком, а человек играет на трубе. Страницы распахнулись на все том же злополучном мультивибраторе. Туровский улыбнулся.
— Вопросик-то мой помнишь? Гаечный ключик и моча молодого матроса. Ну, давай, докладывай.
К такому повороту дел я не готовился. Совершенно. На столь каверзные вопросы из всего преподавательского состава кафедры автоматики был способен только один Туровский, а еще с утра я как раз ему-то сдавать экзамен и не собирался. Капкан. Но отступать некуда, за нами Москва, точнее, билет до нее. И я начал заливать в уши взмыленного Туровского все свои знания по части мультивибрации, обсервации, мультипликации и прочей автоматизации. Говорил, не переставая, минут пять, потом выдохся и замолчал. Туровский меня тактично не перебивал, выслушал до конца и лаконично подвел итог.
— Полная ахинея. Ты, милый друг, полнейший эмбрион. До свидания.
И повернулся к двери. Я почувствовал, что сейчас ниточка порвется, и я останусь на бобах.
— Товарищ кавторанг! Я даже билеты уже сдать не успею.
Тут я лукавил. Билетов на самолет у меня, конечно, не было. Курсант не миллионер, но на поезд в Москву были на самом деле, и как раз на завтра. Я их достаточно опрометчиво купил сразу по возвращении в город-герой Севастополь. Загодя. Да и сдать их проблемы не было.
Туровский на миг тормознул.
— Белов, мне совесть не позволяет тебе даже двойку с минусом поставить. Иди в училище и готовься.
Я был уже в полном отчаянии, когда вдруг дверь квартиры распахнулась прямо перед носом упрямого ученого, и показалось миловидное женское лицо в обрамлении симпатичных белокурых кудряшек.
— Здравствуйте! Юра, а ты что молодого человека на площадке держишь? А ну-ка, заходите домой.
Туровский замялся.
— Света, этот оболтус хочет тройку из меня выбить. А сам.
Света распахнула дверь.
— Вот пусть и выбивает, но не на пороге, а в доме. Некрасиво.
Туровский совсем стушевался и как-то неловко пригласил меня войти.
— Ну заходи, неандерталец.
Я боком протиснулся в прихожую и застыл у входа на коврике. Света подвинула тапочки.
— Разувайся, горемыка. Идите в комнату. Юра, я машинку сама выключу.
