Оставим в покое парадную столицу королевского Черноморского флота. Там были свои нравы, неповторимые и уже канувшие в Лету благодаря суверенности Украины и всему нынешнему безобразию. Перенесемся в дальний полярный гарнизон. Маленький и обособленный, где гражданское население составляют жены военных, их дети и сами военные, уволенные в запас. Ну и совсем небольшая прослойка истинно гражданских людей, но все равно работающих на флот и неразрывно с ним связанных. Ловить здесь в принципе некого. Увольнений у матросов не было, нет и никогда не будет. Идти некуда. Из всех чудес цивилизации один Дом офицеров и магазины. В ДОФ матросов и так водят по воскресеньям на всевозможные культмассовые отрыжки периода военного коммунизма и рекомендованные кинофильмы. А уж после технической революции, принесшей народу такое чудо, как видеомагнитофон, походы в кино стали для моряков не удовольствием, а наказанием. Полчаса переться по сопкам в любую погоду. Сомнительный отдых. Куда лучше сидеть в кубрике или кают-компании в тапочках и с кружкой чая.
Одним словом, отпущенные в увольнение военнослужащие как категория добычи отпадают начисто. Тем не менее матроса в поселке можно встретить на каждом углу. И нечему удивляться. Власть-то в городе военная. Централизованная. Единоначалие, как никак. Улицы убирают матросы. По штату есть, конечно, и дворники, но ими на удивление оформлены почему-то жены местных флотоводцев. Те, которые давно забыли даже, что есть такое слово — «метла». Зато есть муж с золотыми «паучиными» погонами. У него целая дивизия, а то и флотилия в подчинении. Выскоблят до блеска. А дворник лишь деньги «на шпильки» получит. Поэтому каждую субботу парко-хозяйственный день по уборке поселка. Или субботник. Как фантазия у начальников сработает. У всех экипажей нарезаны участки около домов. Мети — не хочу.
В магазинах-военторгах работают матросы. Телефонисты — матросы. Сантехники — матросы. Шоферы — матросы. Заступил в патруль. Идешь. Навстречу два «бойца». Чумазые, ватники грязные, рваные, пилотки на затылках, ремни висят на мужском достоинстве, сапоги как со свалки подобранные. Несут трубу. Останавливаешь. Документов нет. Про внешний вид и говорить нечего. Будь дело в большом городе, ехать этим морякам с завернутыми руками в комендатуру. Здесь толку нет. И матросам тоже все по барабану. Ну отведешь их. Ну посадят в камеру временно задержанных. Так ведь через полчаса и отпустят. У кого-то дерьмом квартиру заливать начнет, а труба и ремонтники в камере. Резона никакого. Да и планов никаких никто не дает. Только названивай каждый час дежурному по гарнизону и сообщай, что с тобой все в порядке. Особо хорошо тем счастливцам, у кого телефон дома есть. Посадил патрульных перед телевизором и занимайся своими делами, периодически выходя на улицу показаться прохожим.
Так что основная задача патруля в отдаленном гарнизоне — быть! Положено по уставу — значит, должно быть! И будет! Клянусь собственным здоровьем, но я видел целых два патруля на точке, где жило чуть более ста человек, из которых треть была семьи офицеров. Два офицера и четыре матроса! На город из одной казармы и трех панельных домов. Каково? Положено!
Вторая задача северного патруля — миротворческая. То пьяные мичманы морды друг другу ровнять начнут, то жена поддатого подводника мужа на ночь в камеру сдать пожелает. Мало ли что случится? А в последние годы даже образовался отдельный пост в местном гнезде пьянства и разврата «Офицерском собрании». Со времени открытия сидит бедный патруль и ждет, когда развеселившиеся военные из-за женщин ссориться начнут. Или просто от скуки молодые офицеры последнего разлива кулаки разминать станут. Они, молодые, нынче те еще орлы. По разговору послушаешь: то ли рэпер, то ли зек, то ли наркоман. Вот и выходит, что северный патруль все больше по офицерам и мичманам специализируется. Матросы — это второстепенно. Приехали по сигналу, скрутили, отвезли. Постоянным отловом и не пахнет.
Другое дело бытовые ситуации. До последнего времени милиция у нас была малочисленна и играла в поселке чисто декоративную роль. Лично мне приходилось вместе с патрульными матросами снимать поддатого кавторанга с женщины, которая подняла своими криками полдома, и к тому же оказалась женой лучшего друга этого самого кавторанга. Муж ушел в море, а офицеру под алкогольными парами померещилось, что жена товарища как-то призывно на него глянула в последнюю встречу. Принял еще один лишний стакан для куража и в гости, а там без промедления — в атаку. У верной жены мыслей об измене и в помине не было. Она, естественно, сопротивляться. Но как говорил Соболев, «один матрос — взвод, два матроса — рота.». Против такого напора бедная женщина не совладала и дала волю голосу. Мы прибыли в тот момент, когда обнаженный ниже пояса кавторанг при галстуке и погонах пытался возложить свое могучее тело на уже полностью обнаженную женщину. Вокруг валялись растерзанные в клочья детали ее туалета. Мои патрульные моряки с нескрываемым удовольствием совершили акт правосудия над зарвавшимся старшим офицером и даже пытались вывести его в таком виде на улицу, чему я едва успел помешать. Женщину, кстати, очень даже симпатичную, я закутал в простыню и минут двадцать отпаивал валерьянкой на кухне, пока не приехал комендант. Матросики же в комнате развлекались тем, что одеваться кавторангу не давали, «легонько» при этом постукивая по почкам. В таком виде мы и сдали насильника коменданту. Правда, к моему огромному сожалению, наутро мы узнали, что дело замято по просьбе самой женщины. Обидно, но и ее понять можно. Поселок маленький, все про всех все знают, лишние разговоры ни к чему.
Да и чем только не занимались! Снимали повесившихся, разыскивали беглых матросов по подвалам, растаскивали по квартирам пьяных женщин. По крайней мере, это были более земные дела, чем замер длины брюк и углубленный поиск щетины на подбородке у матросов. Да в принципе так ведь оно всегда и было: когда нет реальных дел, начинаются строевые занятия.
Мимоходом. Градация пятилетки
Язык военного прост и сочен. Вся пятилетняя жизнь гардемарина в стенах училища сводится к нескольким коротким, но емким определениям, придуманным неизвестно кем и когда. Доподлинно ясно одно: авторы их безусловно были курсантами. Итак,
1-й курс: Без вины виноватые.
2-й курс: Приказано выжить.
3-й курс: Веселые ребята.
4-й курс: Женихи и невесты.
5-й курс: Отцы и дети
В пронизанном лучами восходящего солнца прозрачном утреннем лесу, на самом кончике нежного лепестка ландыша, переливаясь всеми цветами радуги, словно крошечный бриллиантик, висела капелька МОЧИ.
Неизвестный автор
Помните, в достославные советские времена обязательным атрибутом обучения в любом советском вузе, да и не только, считалось конспектирование первоисточников. Ну, это краткое изложение своими словами проблем реорганизации Рабкрина, фантазий очередных съездов и конференций партии рабочих и крестьян и боевых воспоминаний Леонида Ильича. Толстенные тетради исписывали. Так вот, тогда при написании любой курсовой или дипломной работы и даже простого доклада по самой безобидной теме было крайне необходимо, даже не побоюсь сказать, жизненно важно во вступлении к работе упомянуть, что данный труд никакого смысла не имеет без руководящей роли партии и самого Леонида Ильича Брежнева. И не направь партия тебя на верный курс, никогда тебе не написать реферат на тему усовершенствования цистерны отстойного масла. А не будь последнего съезда КПСС, вообще не было бы твоего курсовика по деталям машин. Требование было строгое, соблюдалось неукоснительно, а потому вступление никогда и никем не читалось, пожалуй, кроме случаев написания работ на кафедре марксизма-ленинизма. Преподаватели всех остальных технических кафедр, к такой важной детали относились наплевательски, и начиная проверку работы, просто ловили глазами на самой первой странице римские цифры номера очередного съезда партии, успокаивались и с чистой совестью пролистывали страницы с пропагандистским словоблудием. Так было всегда.
Как-то раз, не помню точно, то ли на 3-м курсе, то ли на 4-м писали мы курсовик по турбинам. Большой расчет главного турбо-зубчатого агрегата. Работа емкая, зубодробильная, со множеством расчетов. Написать-то написали. Начали оформлять начисто. Вот тут-то и возник у меня с моим другом Валеркой Гвоздевым спор. Я, обложившись классиками ленинизма, настрочил предисловие на три страницы, скрестив как мог план ГОЭРЛО с необходимостью совершенствования паротубинных установок атомных подводных лодок. Убедительно получилось. Со вкусом. А вот Валерке казенные фразы давались с огромным трудом. Мужиком он был умным, даже талантливым, и как все неординарные личности страдал огромной нелюбовью к рутинной работе и большой природной ленью.
