Ситуация с определением личности Лжедмитрия не изменилась и на данный момент. Но для людей, боровшихся с самозванцем и его людьми в начале XVII столетия, сомнения были недопустимы. Пришедший на Русскую землю враг должен был четко определен и охарактеризован. Присвоившего царское достоинство самозванца назвали монахом-расстригой Отрепьевым, и он стал Гришкой Отрепьевым. В борьбе с ним царя Бориса Федоровича охотно поддержали иерархи православной церкви, в числе которых был и казанский митрополит, будущий патриарх Гермоген. Сохранился его более поздний отзыв о самозванце. Святейший считал что он – «отступник православной нашей веры и злой льстец, сын дьявола, еретик, чернец-рострига Гришка Отрепьев», который «бесосоставным своим умышлением назвав себя сыном великого государя нашего и великого князя Ивана Васильевича всея Руси, царевичем Дмитрием Ивановичем всея Руси… и дерзнул без страха к Московскому государству, и, назвав себя царем, а после и цесарем, и коснулся царского венца. И владея таким превысоким государством мало не год, и которых злых дьявольских дел не делал, и коего насилия не учинил»[18].
Русское духовенство справедливо опасалось активизации католической курии, ее экспансии в пределы страны. Произошедшее, впрочем, не помешало, казакам и жителям южных городов переходить на сторону Лжедмитрия. Да и сам он, узнав о церковном проклятии «расстриге Гришке», стал показывать народу другого человека, публично признававшего, что является Григорием Отрепьевым. При этом сам предводитель мятежного войска представал как «истинный царевич».
Пока же похитивший царское имя самозванец готовился к захвату власти, понимая, что осуществить это он мог лишь военным путем, сокрушив или переманив на свою сторону войска Годунова. 15 марта 1604 года Лжедмитрий I встретился в Кракове с королем Речи Посполитой Сигизмундом III. Их встречу организовал папский нунций Клаудио Рангони. Самозванец получил обещание тайного содействия в деле овладения Московским царством в обмен на переход в католичество, обещание значительных территориальных уступок и последующей военной помощи со стороны Москвы Сигизмунду III для возвращения шведской короны, захваченной его дядей, Карлом IX. Отцом Сигизмунда III был шведский король Юхан III, оставивший государство сыну, ставшему к тому времени польским королем. Также Лжедмитрий I обязался уступить Речи Посполитой Чернигово-Северскую и половину Смоленской землю. Другая половина Смоленской земли была обещана им Ежи (Юрию) Мнишку. Оговаривался и брак Лжедмитрия с подданной короля, дочерью Ежи Мнишка Мариной.
Воспользовавшись оказанной ему польским королем Зыгмунтом (Сигизмундом) помощью, самозванец набрал небольшое, но достаточно боеспособное войско. Оно насчитывало около 3 тысяч человек. Возглавил эту маленькую армию сандомирский воевода Ежи (Юрий) Мнишек, ставший первым гетманом самозванца. Помощниками Мнишека назначили полковников Адама Жулицкого и Адама Дворжицкого, сына новоявленного гетмана. Станислав Мнишек принял под командование гусарскую роту[19]. На Дон к жившим там казакам были направлены литвин Щастный Свирский и несколько запорожцев. Они доставили донцам знамя Лжедмитрия I, представлявшее собой алое полотнище с черным двуглавым орлом посредине. Войско приняло знамя, и 25 августа с Дона к новоявленному «государеву сыну» прибыло казачье посольство с грамотой, в которой говорилось о готовности выступить на Москву. Получив это известие, армия самозванца двинулась в поход к рубежу Российского царства. 13 октября 1604 года уже 6 тысячное войско «царевича Димитрия», пополнившееся новыми отрядами «черкас» (запорожцев), перешло разделявшую два государства границу.
Началась война, за перипетиями которой следили и в Москве, и в Речи Посполитой, и в казачьих землях, и в Шведском королевстве. Успехи самозванца и его приспешников не могли не тревожить опасения вполне вероятного усиления в случае победы самозванца Польско-Литовского государства. Первой крепостью, оказавшейся на пути Лжедмитрия, был пограничный Монастыревский острог (Моравск, ныне село Моровск Козелецкого района на юго-западе Черниговской области Украины), поставленный на реке Десне в 1594 году. Местные служилые люди перешли на его сторону и признали своим государем. Их дурному примеру последовали гарнизоны других южных городов. Многие русские люди уверовали тогда в чудесное спасение царевича Дмитрия и встали под знаменами «законного государя» чтобы сражаться за его права с войсками Годунова. Свою роль сыграла агитация, начатая сторонниками самозванца. Показателен пример с Монастыревским острогом. Решающим оказалось письменное обращение к его защитникам, отправленное с передовым отрядом атамана Белешко. Оказавшись у острога, один из казаков подъехал к стене крепости и на конце сабли передал жителям грамоту самозванца. На словах он сообщил, что следом идет сам «царевич Димитрий» с огромными силами. Застигнутые врасплох местные командиры – воевода Борис Владимирович Лодыгин и голова Михаил Федорович Толочанов – попытались организовать сопротивление казакам. Но подчиненные отказались им повиноваться, связали воеводу Лодыгина и голову Толочанова и выдали Белешко.
Пользуясь поддержкой населения южнорусских городов, Лжедмитрий I смог добиться еще более значительного успеха – овладел Черниговом. Известие о сдаче Монастыревского острога и приближении войска «царевича» вызвали в городе волнения. Многие черниговцы требовали признать власть «законного государя». Среди местных служилых людей царили разброд и шатания. Воеводы – князь Иван Андреевич Татев, князь Петр Михайлович Шаховской и Никифор Семенович Воронцов-Вельяминов – заперлись со стрельцами в детинце и приготовились к отражению неприятеля. Но посад остался в руках взбунтовавшихся горожан, что решило исход дела. Не имея сил справиться с воеводами, черниговцы призвали на помощь находившийся неподалеку отряд Белешко.
В Москве уже знали о маршруте движения неприятельского войска и тревожились за судьбу Чернигова. Для усиления гарнизона этой крепости Борис Годунов направил целое войско во главе с боярином Никитой Романовичем Трубецким. В авангарде этой рати с отрядом стрельцов шел окольничий Петр Федорович Басманов. Он находился в 15 верстах от города, когда там произошло восстание. Призванные черниговцами казаки успели войти в Чернигов и штурмовали детинец, но были отбиты залпами стрельцов Татева. Раздосадованные потерями казаки Белешко и прибывшие следом наемники Юрия Мнишка стали грабить посад. Но, отразив первую атаку, Татев не смог удержать своих людей в подчинении. Только что отбившие приступ стрельцы и городовые казаки заколебались. Можно долго гадать о причинах этого: нашли ли сторонники самозванца новые аргументы и доводы, смутившие оборонявших Чернигов служилых людей, возможно, были охвачены беспокойством за свои разграбляемые подворья. Важен итог – сдача города. Сообщения источников, описывающие обстоятельства падения Чернигова, совпадают во многих деталях. По свидетельству «Нового летописца», воевода Татев пытался оборонять крепость, «не ведая тово, что в ратных людях измена; и пришли все ратные люди, и его (воеводу Ивана Татева – В. В.) схватили, и сами здались Расстриге, и крест ему целовали»[20]. Об этом же свидетельствуют и разрядные книги. Судя по ним, черниговцы сами захватили и выдали самозванцу своих воевод. Оказавшись в плену, Иван Татев и Петр Шаховской, спасая жизнь, признали самозванца и целовали ему крест. Отказавшийся последовать их примеру Никифор Воронцов-Вельяминов был казнен.
Вслед за Монастыревским острогом и Черниговом на сторону Лжедмитрия I перешел Путивль. Город, единственный на этом рубеже имевший каменные стены и башни, сдал самозванцу осадный воевода князь Василий Михайлович Рубец Масальский, ставший впоследствии одним из самых близких к Лжедмитрию людей. Воеводу поддержали и горожане, и несущие службу в Путивле 500 конных самопальников. Тогда же в лагерь самозваного «царевича» бежал из Путивля с казной, посланной Борисом Годуновым в северские города, дьяк Богдан-Иоаким Иванович Сутупов, происходивший из не очень знатного рода данковских дворян. Благодаря этому в руках Лжедмитрия I оказались значительные средства, предназначенные для строительства новых крепостей и раздачи жалованья служилым людям всего юго-западного рубежа. Против самозванца и его сторонников выступили лишь 2 сотни московских стрельцов, переведенных в Путивль, но удержаться в городе они не смогли. После недолго сопротивления местные служилые люди «поймали» московских стрельцов и их командиров. Главный путивльский воевода окольничий Михаил Михайлович Салтыков, отказавшийся последовать примеру Масальского и Сутупова, был притащен к самозванцу на веревке, привязанной к его бороде.
