построение, инструктаж, напутствия – воду с кранов не пить, к проституткам не ходить, служить Родине. С гиканьем погрузились в зеленый КАМАЗ с кунгом и поползли в пески Кара-Кумы. Вокруг Керков лежала плодородная густонаселенная полоса земли, орошаемая водою Амударьи. Для оживления засушливой земли была вырыта сеть глубоких арыков на значительное расстояние от реки. Ввиду необходимости заставить воду из Амударьи вливаться в арыки, они вырываются с таким расчетом, чтобы их дно лежало ниже дна реки. Смотрю на эту серую землю и думаю, да это не моя плодородная Херсонская область.
Через полчаса нас поглотили пустыня Кара – Кум, которая в переводе на русский звучит как «Чёрный песок». Тряслись долго, как горох в сите. Я иногда выглядывал из-под кунга, посматривал на проносящиеся силуэты саксаула – дерева пустыни. Он совсем не имеет листовых пластинок, чем сберегает влагу. Машина мчалась, а навстречу бежали одни лишь сыпучие барханы-холмы. Кустики, и те на них росли редко. И от этого однообразия стала кружиться голова, стало скучно и грустно.
Пустыня Кара-Кумы являются одной из самых жарких пустынь планеты. Летняя температура может достигать 50 градусов Цельсия, а песок раскаляется аж до 80 градусов. В зимний период температура может падать, в некоторых районах, до 35 градусов ниже нуля. Осадков выпадает крайне мало, до ста пятидесяти миллиметров в год, и те большей частью выпадают в основном в зимний период с ноября по апрель. Этакая баня с выходом на северный полюс.
Выпрыгиваем зайчиками из пыльного нутра КАМАЗа и на мгновение застываем.
Небо свинцового света, без намека на солнце. Посредине пустыни разбит большой палаточный лагерь. Палатки огромные как динозавры, разного размера. Возле палаток копошатся как муравьи молодые срочники. Картина унылая, будто на Марсе высадилась человеческая экспедиция, состоящая из тщедушных, субтильных пареньков.
Встречающий офицер повел нас в нашу «курсантскую», среднего размера палатку.
В палатке было сыро, в два ряда стояли кровати, буржуйка, с потолка свисала желтая лампа похожая на самоубийцу. Я занял место подальше от «стенки» между Кордюковым и Черниковым, не далеко и не близко от буржуйки. Не прогадал – спящие на кроватях бок о бок с краями палатки – мерзли, лежащие возле буржуйки потели. Но в основном все всегда мерзли.
Совещание в штабе – аскетическая палатка со столами и лавочками. Нам представили начальника учебного пункта майора Назаренко и заместителя по политической части капитана Березкина. Майор Назаренко говорил мягко и так тихо, так что он терялся в просторной полупустой палатке. Но наивно было бы судить о характере начальника только по его голосу. В дальнейшем мы не раз были свидетелями, что если требовалось решить вопрос принципиально, голос Назаренко наполнялся невесть откуда берущейся твердостью и силой.
Все по очереди выступили, говорили о важности качественного воспитания молодого пополнения и ведущей роли партии в этом деле. Курсант Дехтяренко задремал, Назаренко его поднял и отчитал, как молодого срочника. Строгий офицер, служивший в Афгане, орденов у него не видел, но с дисциплиной у него было все нормально. Даже зашкаливало, Назаренко не раз нас удивлял контролем выполнения устава ВС в условиях пустыни. Как, например, отдать ему честь с переходом на строевой шаг в песках.
Первой проблемой, с которой мы столкнулись, это был песок. Он был под ногами, на столах, на кроватях в ушах и т. д., но пока мы эту проблему не оценивали как катастрофическую и постоянную. Тихонько ругаясь, мы отряхивали кровати и заправляли белье.
– Песок кажется, даже в заднице, – заметил на второй день курсант Арсентьев, крупный парень из Тамбовской области.
– Будем, как ящерицы жить, постоянно в песке и холоде, – ответил я.
– Ящерицы зимой спят, – заметил Филимонов.
– А мы будем скакать по пустыне, как ошпаренные зайчики, – заверил курсант Смыслов.
Светлое, редкое для зимней пустыни утро. Солнце расчерчивает себе фронт работ на сегодня. Сначала робкие малиновые стежки, от которых воздух стал заметно светлее. Потом все отчетливее. И наконец, яркий диск уже стал отчетливо виден в пороховых облаках и утреннем тумане.
Очередное совещание. Повеяло дисциплиной – все «живем по уставу», «подаем пример молодому пополнению», «отдача чести», никаких фамильярностей и панибратства. Распределение учебных рот. Мне изначально попалась «обычная», без специальностей рота. Черникову Юре досталась 4-ая застава радио – телефонистов, Филимонову Сергею, 5 – ая застава телеграфистов, Максимчуку, 16-ая застава, так называемая «хозяйственная» – водителей и поваров. Позже мне поменяли заставу, но об этом ниже.
Знакомство с сержантами, построение подразделений и представление нас как командиров рот. Чувствуешь себя как не в своей тарелке, два с лишним года тобой командовали, а сейчас у тебя в подчинение 50–60 человек, которые смотрят тебе в рот. Как будто с тебя сняли одежду. Кажется, язык потяжелел, и весь устав ВС как синичка вылетел из головы. С трудом подбираю слова, стараюсь выглядеть уверенно и властно. Пятьдесят пар глаз смотрят на тебе внимательно, словно увидели чебурашку. Первые команды даются с трудом, иногда подводит голос. Однако через неделю мы командовали бойко, рявкая на солдат, как молодые охотничьи псы.
Заместителем начальнику учебного пункта по строевой части был старший лейтенант Шамханов Георгий, служивший в Афганистане. У Шамханова широкоскулое, жесткое лицо, угловато и неподвижно. Словно ветры Кара Кума смахнули с этого закаменелого лица все, кроме собранности и твердости. Под глазами тонкие тропки морщин. Увидев его подтянутость и аккуратность, мой взвод мобилизуется и еще больше, с радостью рубит строевым. Глаза Шамханова умеют не только охватывать взвод целиком, но и видеть поочередно каждого бойца. И между каждым проходящим солдатом, который встречает взгляд старшего лейтенанта, мгновенно совершается неведомый бессловесный мне разговор. Опытный командир.
Одно из первых правил учебного пункта пить только заваренный чай. Чай одно название – кипяченая вода со зверобоем. Выпил из под крана – минимум понос, максимум дизентерия. С утра как стадо верблюдов стоим у огромного чана и заправляем фляжки на день. С командиров отделений требовали проверять фляжки. Некоторые солдаты по глупости пробовали пить сырую воду и тут же попадали или в туалет или в лазарет. Нас за это отчитывали. Начальник учебного пункта угрожает сексуальными контактами и вспоминает наших матерей, когда лазарет, заполнен до отказа. «Больничка» – это просто отдельная палатка с двумя солдатами в замызганных халатах, похожих на приведений и вечно пьяным прапорщиком – фельдшером, прописывающим всем клизмы.
Первый поход в столовую. Ходить строем по песку это нечто похожее на танцы упоротых страусов. Давление винограда ногами, нетрезвыми молдаванами. На нас орали офицеры,
