посетила меня и просила организовать выезд её дочери из Союза в США, куда она сама планирует уехать в ближайшее время. Желание увидеть дочь понятно: Мора не видела её восемь лет. Дочь почти все эти годы находилась на попечении Долорес Ибаррури.
Место Мора в посольстве занял её помощник Хосе Эррера Петере, малоизвестный испанский писатель, приехавший в Мексику в 40-м году. Сотрудничает в правительственной газете «Эль Насьональ». Недавно выяснилось, что он уносил документы домой, чтобы «спокойно работать с ними» (например, по составлению картотеки). Я неоднократно говорил послу, что наша канцелярия может вполне обходиться без помощи иностранцев: сотрудники хорошо овладели испанским языком. Посол всегда отвечал: «Не становитесь на путь общего подозрения к иностранцам, Мора и Петере – честнейшие люди».
Тарасов начинал свою чекистскую карьеру в контрразведке и, основываясь на собственном опыте, был уверен, что американцы недоброжелательно относятся к деятельности советских представителей в стране. Причины понятны: популярность СССР в Мексике росла с каждой новой победой Красной армии, а посольство Соединённых Штатов ревниво относилось к любым потенциальным соперникам. Посол Мессершмит болезненно воспринимал дипломатические успехи Уманского в Мексике, его завуалированную работу по «проникновению» в Центральную Америку. Считал недопустимым укрепление позиций России в подбрюшье США.
Уманский чувствовал, что в Мексике наступил «звёздный час» его карьеры. Дорожил своим влиянием и популярностью. Однажды, когда он ужинал в ресторане «Сан-Суси» с руководящими сотрудниками посольства, там появился посол Мессершмит со свитой. В зале были другие послы, которые, отложив вилки и ложки, поспешили ему навстречу, чтобы поприветствовать влиятельного коллегу. Кто-то из спутников Уманского, сидевшего спиной к входной двери, сказал ему: «Пришёл Мессершмит, все с ним здороваются. Надо бы пожать ему руку».
Уманский только усмехнулся: «Ничего, сам подойдёт».
Так и случилось: через несколько минут Мессершмит оказался у советского стола.
«Проблема Уманского» существовала для Мессершмита не только в плане личного соперничества. Он и его посольская команда рассматривали ситуацию масштабнее: изучались различные варианты пресечения угрожающе возросшего «советского присутствия» к югу от Рио-Гранде. Для этого требовалось доскональное знание противника, причём для американцев не потенциального, а реального. Василевский-Тарасов вспоминал: «Особенно бесцеремонно вела себя американская разведка, установившая слежку за сотрудниками советского посольства. Следили также и за людьми, посещавшими по разным делам наше посольство. На противоположной стороне улицы, откуда был виден вход в консульский отдел посольства, американская разведка организовала наблюдательный пункт под видом фруктового ларька».
К созданию Специальной разведывательной службы (СРС) директор ФБР Эдгар Гувер приступил в июле 1940 года. На это расходовались средства из засекреченного президентского фонда. В Конгрессе о планах по развертыванию СРС долгое время ничего не знали. Вначале заниматься делами организации Гувер поручил своему помощнику Перси Фоксворту, который прежде возглавлял отделение Бюро в Нью-Йорке.
В американских посольствах появилась новая должность – атташе по правовым вопросам. Как у военного и военно-морского атташе, у человека, занимавшего эту должность, имелся дипломатический статус, привилегии и защита, предоставляемая посольством. Фактически это были ответственные официальные представители Специальной разведывательной службы. Через таких атташе завязывались полезные контакты с начальниками местной полиции и контрразведки, министрами внутренних дел и т. д. Программы взаимодействия, которые направлялись американскими атташе по правовым вопросам, стали фундаментом «политики добрососедских отношений» Франклина Делано Рузвельта с Латинской Америкой во время войны.
С конца 1942 года сотрудники СРС получали практически любую помощь в своих расследованиях от полиции в любой стране Латинской Америки. Министры внутренних дел и начальники полиции (многие из них были на жалованье у СРС) обеспечивали людям Гувера доступ к информации из почтовых отделений, телефонных и телеграфных сетей, воздушных и мореходных компаний, таможни и правительственных учреждений, включая во многих случаях президентские дворец.
Пик разоблачений нацистских агентов в Латинской Америке пришёлся на 1942–1943 годы. Большая заслуга в этом принадлежала Отделу радиоразведки (ОРР). Сотрудники ОРР перехватывали сеансы связи немецких разведслужб с резидентурами в Латинской Америке.
В конце 1943 года успешная статистика борьбы СРС со шпионской деятельностью Рейха резко упала. Именно тогда, чтобы сохранить потенциал своей службы на годы вперёд, Гувер поставил перед СРС новую задачу – борьбу с проникновением «русского коммунизма» в страны Западного полушария.
Один из агентов Тарасова – Гомес Лоренсо («Волк») – рассказал ему об Альваресе, члене компартии Мексики, который в начале 1944 года признался, что сотрудничал с «разведкой» гринго в борьбе с нацистскими агентами в Мексике. Его непосредственным начальником тогда был «мистер Остин», который давал задания, принимал донесения и платил за проделанную работу. Одно время начальником был «мистер Кеннеди», который впоследствии уехал в Португалию. Альварес вспоминал, как ему пришлось следить за одним очень проворным немцем, который ловко ускользал от наблюдения, пересаживаясь с такси на такси. Потом выяснилось, что немец был не нацистом, а коммунистом! Это раскрылось потому, что Альварес установил адрес этого объекта, дал швейцару денег и смог просмотреть и сфотографировать бумаги на квартире немца. Кеннеди позабавила ошибка: «Сейчас мы с русскими сотрудничаем, после войны этого не будет, считай, что ты просто обогнал время».
Противодействие мексиканской полиции – это одно, но контрразведка США – совершенно другой коленкор. Об этом фактически и шла речь в запросе Центра: «Нас интересуют конкретные данные, характеристика деятельности американской контрразведывательной организации, якобы легально присутствующей в стране вашего пребывания, о чём вы сообщали тов. Реджи».
Для «освещения» американцев Тарасов подключил «Ковбоя» – мексиканского дипломата Маурисио Фреско, который начал сотрудничать с советской разведкой ещё в 1927 году в Шанхае. Фреско прославился тем, что, находясь на консульской работе, написал разоблачительную книгу о преступлениях англо-американского империализма в Китае. Его труд вызвал такое негодование в Лондоне и Вашингтоне, что ему пришлось спасаться бегством: расправа казалась неминуемой. Потом Фреско работал в странах Южной Америки, Португалии, Испании и Франции. В 1939–1941 годах Фреско находился на консульской работе в Бордо, обеспечивал эвакуацию испанских беженцев из французских концлагерей в Мексику [33]. Он был близок к коммунистам, но политическими симпатиями или антипатиями при формировании групп на отправку не руководствовался.
Вернувшись в Мехико, Фреско устроился на работу в МИД, руководил департаментом Координационного комитета по американско-мексиканскому экономическому сотрудничеству. С министром иностранных дел Эсекиелем Падильей Фреско дружил с юношеских лет. Маурисио, будучи, как о нём писали, бойким и талантливым журналистом, помогал министру в подготовке текстов по актуальным вопросам международной жизни.
Возможности для разработки американцев у Фреско имелись. Казалось бы, старая история, полузабытый эпизод. В 1942 году, работая консулом в Лиссабоне, Фреско с огромным трудом посадил на судно, отправлявшееся в Мексику, Фернандо Меку Санчеса. Тот в годы республики возглавлял отдел информации министерства внутренних дел. Поэтому за ним охотился и абвер и франкистская охранка [34]. Если бы не Фреско, Мека Санчес вряд ли остался в живых. Когда они снова встретились в Мехико-сити, у испанца не было секретов от Фреско, он о
