В нескольких футах от меня Тайнс склонился, разогревая банки из пайка. С присущим ему спокойствием он заметил монотонным голосом: «Я не полезу туда наверх». Я почему-то ему поверил. Мы все ему поверили, по крайней мере, нам хотелось ему поверить. Тайнс, казалось, всегда знал о происходящем вокруг немножко больше остальных пехотинцев. Мы не знали, как как ему это удавалось, но он как-то умел. Это успокаивало. Если он не лез на Чёрную Вдову, значит и все остальные тоже, скорее всего, не полезут. Уже почти официально.
В Лай Кхе в это время по программе «Объединённых организаций обслуживания»50 приехала Нэнси Синатра, чтобы поддержать солдат. Она прославилась своей песней «These Boots Are Made For Walking». Большая часть пехоты и танкистов находились у нас в провинции Тай Нинь, так что получилось шоу для тыловиков. Позже, когда певица про это узнала, она вернулась в Лай Кхе с повторным концертом. К тому времени часть подразделений уже вернулись в базовый лагерь и смогли посетить её выступление. Я считал её симпатичной девушкой с золотым сердцем за то, что она сделала для нас. Очень жаль, что рота «С» пропустила оба выступления.
В следующие два дня по утрам мы углубляли наши ячейки и наполняли мешки песком, а затем практиковались в стрельбе из нашего оружия. Я стрелял из своей М-16 и несколько поразвлёкся. Джилберт выпустил из М-60 больше пуль, чем любой другой, производил много шума, и, казалось, был стрелком лучше среднего. Он мог оказаться лучшим пулемётчиком во всей роте. Позже в тот же день сержант Альварес, который про это услышал, но перепутал наши фамилии, сделал мне комплимент насчёт моих выдающихся способностей с пулемётом, сказав: «Я слышал, вы сегодня повытрясли дерьмо из пулемёта». Словно стрела пронзила моё сердце. Мне нужно было признание. Мне нужно было, что чтобы кто сказал, что я — часть команды и что я всё делаю правильно. Я неохотно признался, что это был Джилберт, а я — просто обычный долбоёб с винтовкой. Это удручало.
На следующий день наше безумие со строительством укрытий продолжилось. Затем мы снова пристреливали своё оружие на периметре. Необычно, что мы занимались этим два дня подряд. К нам присоединились многие танкисты и артиллеристы, и получилось масштабное импровизированное общественное мероприятие, где все смеялись, болтали и испытывали оружие друг у друга. Там был автоматический дробовик, несколько револьверов и даже двухзарядный дерринджер. У нескольких танкистов был один и тот же вид доработанного оружия, трофейные карабины М-1 30-го калибра с отпиленными стволом и прикладом. Таким образом, получалось что-то вроде автоматического пистолета, не очень точного, зато стрелять из него было сплошное веселье.
Ещё мы видели, как стреляют из новой винтовки CAR-15 с чёрным затвором. Это была укороченная версия М-16 с телескопическим прикладом. Механизм оружия был тот же самый, что и раньше, только вместо блестящего хрома затвор был покрыт каким-то тусклым чёрным веществом. Армия озаботился большим количеством случаев заклинивания М-16. Проблема не теряла остроты, несмотря на попытки усиленной чистки и смазки. Теперь армия придумала новый чёрный затвор. Такие винтовки выдавали некоторым сержантам для испытания. Не вполне понятно, был ни в этом эксперименте какой-нибудь реальный научный метод. К моему огорчению, мне не представилось возможности пострелять из него.
Не один солдат в подразделении с роте уже столкнулся с заклиниванием М-16 в боевых ситуациях и считал, что нам надо использовать АК-47, или что-нибудь более надёжное. Поскольку командование не могло противоречить линии партии публично51, большинство из них предпочитали М-16. Они указывали, что при семи с половиной фунтах веса она на четыре фунта легче советского автомата, и, таким образом, её легче носить. Кроме того, поскольку наш патрон был вдвое легче патрона для АК-47, мы могли носить с собой в два раза больше патронов на вылазки. На самом деле, даже миллион патронов никак вам не поможет в поле, если ваша винтовка заклинена и не стреляет. Я оставался верен М-16, потому что до той поры не испытывал серьёзных трудностей из-за заклинивания в бою, но впоследствии мне это предстояло. Высокая степень недовольства М-16 постоянно держалась среди джи-ай. Это ничего не значило. Все жалобы мира ничего не меняли. Легче было научить свинью летать, чем отменить многомиллионный контракт между Пентагоном и военной промышленностью.
Когда начала вечереть, я отошёл на северную сторону грунтовой дороги, разделявшей наш лагерь. Мне надо было помочиться, я не хотел делать это возле наших ячеек, а отлить в придорожную канаву. Я сразу же заметил, что звук какой-то не такой. Он был какой-то звенящий, словно корова ссыт на камень. Вглядевшись как следует сквозь кусты и траву в канаву, я увидел, что мочусь на большую неразорвавшуюся напалмовую бомбу. Я рефлекторно прервался на секунду, но затем закончил мочеиспускание, даже зная, что если бомба взорвётся, моей струи не хватит, чтобы залить пламя.
После первоначальной высадки войск в Тай Нинь все потуги на неожиданность и секретность растаяли по мере того, как батальон прибывал за батальоном. Операция была столь масштабной и очевидной, что о нашем прибытии знал кто угодно от Камбоджи до Перу. Недалеко от пыльного подножия горы вырос аэродром, как только были уложены тармаковые дорожки, достаточно обширные, чтобы принимать грузовые самолёты. Командный пункт и другие мелкие здания, укрепления и ангары росли, как грибы. Это были не игрушки. В ближайшем будущем мы все предвидели долгие зачистки и крупные задания по поиску и уничтожению. Слухи, которыми мы тогда располагали, утверждали, что ВК и СВА в этой местности были хорошо организованными, умелыми бойцами. Мы не сомневались, что они тоже заметили очевидное, что мы разворачиваемся вокруг них, и на них надвигается что-то большое.
Прибывало много артиллерии в виде огромных 155-миллиметровых самоходных гаубиц на танковом шасси. Они являли собой мощную и громкую демонстрацию огневой мощи. Поскольку ВК занимали все склоны горы, большие орудия были вольны долбить их днём и ночью, случись им заскучать или если надо потренироваться или просто есть к тому настроение. Конечно, это было великолепное зрелище, особенно потому, что мы видели, куда попадает снаряд, и какой получается взрыв. Такое шоу нам нечасто доводилось видеть.
Наблюдая со стороны за одной из гаубиц с расстояния метров в сто пятьдесят, я заметил, что на самом деле можно увидеть снаряд в первые пятьдесят или семьдесят метров полёта. Раньше я этого не знал, поэтому был впечатлён и стал передвигаться ближе, чтобы видеть ещё лучше. По дороге я наткнулся на позицию миномёта, направленного в противоположную от горы сторону. У меня с миномётчиками завязался разговор насчёт этого визуального феномена. Они проинформировали меня, что миномётную мину в полёте видно более, чем на пятьдесят метров, если лечь на землю рядом с миномётом и смотреть вверх во время выстрела. Они пригласили меня попробовать, что и я сделал, пронаблюдав запуск пары мин. Потом, пока я шёл назад, собираясь сидеть в кругу своего взвода и ничего не делать, у меня в голове всплыл вопрос — куда упали мины, которые мы только что выпустили?
На следующий день всё пришло в движение, когда десятки батальонов во всех районах сосредоточения выдвинулись к своим исходным точкам. «Чёрных львов» en masse перевезли вертолётами на участок чуть южнее Катума на камбоджийской границе.
Это и было настоящее начало операции «Джанкшен-Сити», задачи по поиску и уничтожению в Военной Зоне «С». Подобно всем операциям силами дивизии, её назвали в честь американского города, одного из тех, что мужественно звучат. Поначалу во Вьетнаме операции называли названиями предметов — крутыми словами типа «барракуда», «оленья шкура» или «разбойник». Названия городов стали применять с 1966 года. Уже использованы были многие западные города типа Феникса или Эль-Пасо, наверное, чтобы порадовать президента Джонсона52. Я думаю, что какой-нибудь майор или полковник в штабе предлагал свой родной город. Если название было с яйцами, его использовали. Если оно было нелепым или неуместным, то нет. Филадельфия тут была явно не к месту, и вне зависимости от вашего звания и должности со всей вероятностью не предвиделось операции «Трут-о-Консикуэнсес» 53или, скажем, операции «Поцелуйка»54.
План заключался в том, чтобы переместить войска из районов сосредоточения вроде Суи Да на позиции, окружающие двести пятьдесят квадратных миль провинции Тай Нинь, удерживаемые противником. Предположительно манёвр должен был стать неожиданностью и поймать в западню десять тысяч солдат 9-й вьетконговской дивизии и 101-го северовьетнамского полка, которые по оценкам должны были находиться на этой территории.
День «Д» для этой операции растянулся на два дня, потому что потребовалось почти сорок восемь часов, чтобы перевезти вертолётами все батальоны на их позиции. Мы выдвигались в первый день.
