Более близкое общение КУПЕРА с ШЕЛЛИ позволило уточнить психологический портрет последнего — в чем-то слова АРНО подтвердились, но проницательный КУПЕР позволил увидеть и другое. В сводном отчете от 15 марта 1934 года о работе с ШЕЛЛИ за последние три месяца Быстролетов писал в Центр следующее:
«ШЕЛЛИ является молодым, старательным чиновником, находится на хорошем счету у начальства. Сослуживцы считают его ограниченным, но в то же время скромным, безусловно честным и корректным человеком. Доминирующие черты характера ШЕЛЛИ — глупость, сентиментальность и мания джентльменства. ШЕЛЛИ прилежно читает газеты, Интересуется политикой; его «убеждения» — все несочувствующие консерваторам — «большевики», Макдональд — коммунист и предатель родины и т. п. ШЕЛЛИ очень симпатизирует Германии и Гитлеру и «ненавидит» Францию и Америку. Весьма религиозен. Все его умственные интересы ограничены и наивны, его друзья выслушивают его с улыбкой… Его развлечения — пивные и мюзик-холлы. Из-за недостатка средств с женщинами встречается редко; пьет охотно и много (пиво и виски). Никаких внеслужебных доходов не имеет. Расходы на мать и сестру угнетают ШЕЛЛИ, так как до крайности снижают личные потребности, главное, не позволяют реализовать его давнюю мечту — жениться и иметь детей».
Из собранных КУПЕРОМ данных следовало, что вербовка ШЕЛЛИ если и могла состояться, то только на материальной основе. Ни о какой искренней его идейной близости с ШЕЛЛИ не могло быть и речи, а разыгрывать роль реакционера КУПЕР, как отмечал ранее Быстролетов, был совершенно не способен. К тому же делать ставку на пещерный антикоммунизм ШЕЛЛИ было бы неверно, так как не это было доминирующей чертой его характера. Быстролетову, который всегда незримо стоял за спиной КУПЕРА и даже писал ему на английском языке «варианты бесед с Шелли и различные аргументы», которые могут потребоваться в ходе бесед с ШЕЛЛИ, предстояло осуществить еще одно непростое, хотя и менее изнурительное и опасное, чем дело АРНО, предприятие. Удовольствия работать с единомышленниками, как посчастливилось его коллегам Александру Орлову и Арнольду Дейчу, Дмитрию Быстролетову на протяжении всей его разведывательной деятельности испытать так и не довелось.
Анализируя причины финансовых затруднений ШЕЛЛИ, Быстролетов сводил их к трем основным факторам: необходимость содержать пожилую мать и безработную сестру; подготовка к женитьбе и покупка подержанного автомобиля в подарок новобрачной и, наконец, — мания джентльменства: он с готовностью может угостить за свой счет большую компанию, разыгрывает из себя перед иностранцами лорда. «Для понимания сущности его натуры, — отмечал Быстролетов, — важно иметь в виду, что он сторонится людей небогатых, и напротив — ищет общества людей более высокого по сравнению с ним положения, и особенно тех, кто не считает денег, т. е. живет как «джентльмен».
Если первый фактор — необходимость содержать мать и сестру — был объективным и постоянно действующим, то два других, которые можно было бы охарактеризовать как стремление к «красивой жизни», были субъективными, и, если бы ШЕЛЛИ обладал достаточной силой воли, он вполне мог бы улучшить свое положение. Но мог ли Шелли изменить образ жизни — отказаться от своих «джентльменских» замашек, что называется, жить по средствам? Судя по всему — нет. Но ведь решить все его жизненные проблемы можно не только путем жестоких самоограничений и отказа от джентльменских амбиций. Разведка могла предложить ему, пожалуй, единственный шанс реализовать себя как личность и помочь избавиться от гнетущего комплекса неполноценности. Но чтобы успех предприятия был гарантирован, комплекс неполноценности сначала нужно было несколько обострить, а затем предложить приемлемый для ШЕЛЛИ способ избавления от него. Такой план и был разработан Быстролетовым.
В начале марта 1934 года КУПЕР пригласил ШЕЛЛИ недельку погостить у него. «Дом КУПЕРА был надлежащим образом подготовлен», — сообщал в Центр Быстролетов. Комнаты привели в порядок, а одну из них оборудовали под спальню для гостя. В доме царила атмосфера буржуазного уюта. На эту неделю был арендован небольшой автомобиль — именно такой ШЕЛЛИ, по словам КУПЕРА, мечтал подарить своей новобрачной. Жена КУПЕРА получила задание «создать атмосферу дружной, состоятельной семьи и дать понять гостю, что КУПЕР — человек со связями и подыскивает возможность заняться финансовой деятельностью». Программа развлечений была продумана заранее, прислуга проинструктирована, ä многочисленные друзья и враги КУПЕРА, «в равной степени опасные для дела», как считал Быстролетов, под благовидным предлогом — временно отдалены от дома.
Последовавший затем спектакль был разыгран как по нотам. Однако Быстролетов был прав: «никакой план не способен предусмотреть всех деталей вербовки». Заранее отрепетированные тексты бесед на английском языке и взятый напрокат автомобиль могли бы и не сыграть свою роль, если бы не «изобретательность КУПЕРА в важных для дела мелочах… находчивость и умение так вести любой разговор, что он кажется естественным, ненарочитым». «КУПЕР работает с энтузиазмом, вдохновенно, и поэтому его игра так убедительна, — писал в Центр Быстролетов. — Достаточно отметить, что ШЕЛЛИ воспринял длительный процесс вербовки хак постоянную товарищескую заботу КУПЕРА о нем и его невесте и, изъявляя согласие на сотрудничество, сердечно благодарил друга КУПЕРА за то, что он все-таки убедил его и не позволил упустить хороший заработок».
После нескольких дней пребывания ШЕЛЛИ в доме у КУПЕРА, когда шифровальщик уже в полной мере ощутил прелесть буржуазного быта, а жена КУПЕРА показала ему на практике, какой должна быть идеальная семья и глава ее — естественно, стопроцентный джентльмен, как КУПЕР, заметив к тому же, что возможность художника — не предел, и она уговаривает мужа заняться банковским делом, Шелли сокрушенно вздохнул и молвил: «Вряд ли у меня когда-нибудь будет такой же автомобиль».
Вот тогда КУПЕР понял, что пора приступать к делу.
«В основу вербовки была положена идея постепенного подступа к делу так, — писал Быстролетов, — чтобы всегда была возможность к отступлению без скандала». КУПЕР рассказал ШЕЛЛИ, что один из крупнейших финансистов страны, виллу которого он оформлял в свое время, предложил совершенно секретно сообщать ему сведения, необходимые для правильной ориентации деятельности банка и что ШЕЛЛИ, наверное, мог бы помочь ему в этом. ШЕЛЛИ после разглагольствования о том, что он действительно много знает и мог бы узнать еще больше, все же заявил: «Я не смею разглашать тайн и поэтому не смогу тебе помочь. Материальная сторона дела, однако, его заинтересовала — получать 100–200 фунтов за информацию было соблазнительно. Он даже признался КУПЕРУ, что однажды уже подзаработал таким образом. «Помнишь, в Женеве я был в долгах, — сказал он. — Тогда один наш журналист Д.Ч. пристал ко мне с интересовавшим его вопросом. Он его сформулировал, мне оставалось лишь либо согласиться, либо нет, я сказал «да» и получил 50 франков. Это безопасно». КУПЕР объяснил, что как раз это-то и опасно: пресса нуждается в новостях для публикаций, а банки — для принятия секретных решений. «Там — базар, здесь — могила!» — сказал он и поставил в разговоре точку.
В последующие два дня КУПЕР никаких разговоров о деле не заводил, давая ШЕЛЛИ время созреть для самостоятельного принятия решения. Мысль того, несомненно, работала в нужном направлении, о чем можно было судить по репликам: «Так жить, как вы, — это мечта». Или: «Найдите мне богатую невесту! Я хочу жить, как вы, — красиво, приятно, не трясясь за каждый грош». Или: «Найдите сначала красивого жениха Норе, а когда она будет счастлива, — богатую невесту мне!»
На седьмой день КУПЕР перешел в решительное наступление. Изложив свои аргументы, против которых ШЕЛЛИ не возражал, он объяснил ему технику работы, «конспиративные приемы и даже необходимость внешне «охладить» дружбу». Когда он закончил, ШЕЛЛИ с облегчением сказал: «Вопрос о технике работы меня мучил. Я считал, что ты этого не понимаешь и можешь меня провалить, а говорить об этом я стыдился». Оценив достигнутое взаимопонимание, КУПЕР показал ШЕЛЛИ заранее составленный список вопросов, ответы на которые стоили бы 500 ф. ст., естественно, на двоих. ШЕЛЛИ согласился дать материалы при следующем посещении им Женевы.
На сообщение Быстролетова о вербовке ШЕЛЛИ, а точнее, о ее первой стадии Центр в письме МАННУ от 4 апреля 1934 года отреагировал положительно:
«Доклад ГАНСА о ШЕЛЛИ мы прочли с исключительным вниманием. Состояние дела на сегодняшний день свидетельствует о крупном достижении. Во всем этом нас беспокоит сама техника передачи, приема и дальнейшей отправки материала. Желательно было бы передачу первого материала произвести на материке, а не на острове».
