Первым секретарем ЦК компартии Азербайджана избрали Вели Юсуфовича Ахундова, врача по образованию. Он за два года сделал стремительную карьеру. С поста министра здравоохранения республики его в январе пятьдесят восьмого сделали секретарем ЦК, в июле того же года назначили председателем Совета министров, а ровно через год — первым секретарем ЦК республики. Он просидел на этом посту десять лет, пока его не сменил Гейдар Алиев.
Второго секретаря ЦК республики Дмитрия Николаевича Яковлева убрал из Баку сам Семичастный, не предполагая, разумеется, что очищает кресло для самого себя. Яковлев с сорок пятого года работал в аппарате ЦК. В пятьдесят пятом с должности заведующего сектором отдела партийных органов по союзным республикам его отправили в Баку.
— Я вызвал к себе Дмитрия Яковлева, — вспоминал Семичастный, — и мне стало ясно, что он был случайной кандидатурой. Его, второго секретаря, оттеснили от важнейших областей работы — кадровой, руководства административными органами, то есть от тех вопросов, которые обычно вели вторые секретари.
Яковлева отозвали из Азербайджана и отправили на пенсию, хотя ему было всего пятьдесят три года. В Баку образовалась важная вакансия.
Когда Семичастный уехал во главе партийной делегации в Венгрию, из Баку поступило обращение ЦК компартии Азербайджана. Новый первый секретарь просил Москву прислать им на помощь Семичастного. Это было невиданное дело. Вторых секретарей всегда назначали из Москвы. Ни один первый секретарь национальной республики не смел просить себе кого-то на роль второго секретаря, чтобы в Москве не подумали: он подбирает удобного человека. И уж тем более не могла республика просить прислать в Баку заведующего ключевым отделом ЦК.
Самое поразительное состояло в том, что просьбу Вели Ахундова поспешно удовлетворили. Причем с Семичастным заранее даже не поговорили, хотя согласие назначаемого требовалось при оформлении решения президиума или секретариата ЦК. Когда Владимир Ефимович вернулся из командировки, уже состоялось решение президиума ЦК — утвердить Семичастного вторым секретарем ЦК компартии Азербайджана. Это было неприятное понижение. Владимир Ефимович сильно переживал.
3 августа утром его на десять минут принял Хрущев, сказал несколько напутственных слов и пожелал успеха.
Почему же Хрущев неожиданно переменился к своему выдвиженцу и расстался с руководителем важнейшего отдела в ЦК партии? Семичастный оказался вовлеченным в сложную интригу вокруг второго секретаря ЦК Кириченко.
Алексей Илларионович Кириченко начинал ремонтником на железной дороге. В тридцать шестом году окончил Азово-Черноморский институт инженеров-механиков социалистического земледелия. В тридцать восьмом его взяли в аппарат ЦК компартии Украины. Он понравился Хрущеву и за три года сделал фантастическую карьеру: в сорок первом его уже избрали секретарем республиканского ЦК. После войны — руководил Одесской областью, с сорок девятого — второй секретарь ЦК на Украине.
Сразу после смерти Сталина Берия стал поднимать национальные кадры. По записке Берии состоялся пленум ЦК компартии Украины, который признал неудовлетворительной работу республиканского политбюро по руководству западными областями, отменил «порочную практику» выдвижения на руководящую работу в западных областях работников из других районов, перевод преподавания в вузах на русский язык. Первого секретаря республиканского ЦК сняли за грубые ошибки.
Вместо Леонида Георгиевича Мельникова, который хотя и работал долгие годы в Полтаве, Донецке и Киеве, но по паспорту был русским, назначили украинца Алексея Илларионовича Кириченко. Человек он был малообразованным, грубым. В январе 1957 года руководитель Украины выступал перед коллективом шахты «Кочегарка», рассказывал об итогах пленума ЦК КПСС, посвященного международным делам:
— У нас есть люди, которые слушают Би-би-си. Вечером придет с работы и, вместо того чтобы отдохнуть, крутит приемник, ловит Би-би-си. Наслушается, а утром приходит и говорит: «Знаете, я слышал, что неправильно наши ввели войска в Венгрию». А ему никто по физиономии не заедет. Он не свои слова говорит, он привык всю жизнь болтать, с малых лет болтает. До пупа отпустил язык, молотим им, он помрет, так еще две недели язык болтаться будет. (Смех, аплодисменты.) А некоторые люди слушают этого болтуна и распространяют дальше его разговоры. Нельзя так, нужно давать отпор клеветникам и демагогам… Вот замечательный поэт Малышко подпал под влияние разных демагогов. Писатели собрались и дали ему так, что он до сих пор клянется, что больше не будет…
После разгрома «антипартийной группы» в пятьдесят седьмом Хрущев перевел Кириченко в Москву себе в помощь, приблизил, доверял. Но вскоре убедился, что на роль второго человека Алексей Илларионович, у которого был тяжелый характер, не тянет, и расстался с ним. Тем более что товарищи по партийному руководству наперебой жаловались на откровенное хамство и диктаторские замашки Кириченко.
Попутной жертвой оказался Семичастный.
Опытные аппаратчики настроили Хрущева против Владимира Ефимовича, нашептав, что новый завотделом слишком ориентируется на Кириченко. Это насторожило Хрущева. Заведующий ключевым отделом парторганов должен был подчиняться только первому секретарю. А неопытный Семичастный имел неосторожность откликаться всякий раз, когда его вызывал Кириченко, и докладывал все, что того интересовало.
Хрущев решил, что Семичастному рано еще руководить ключевым отделом ЦК партии, и отправил его в Баку.
Кириченко тоже убрали из Москвы.
12 ноября 1959 года на президиуме ЦК Никита Хрущев поставил вопрос об организации работы секретариата. Он выразил неудовлетворенность постановкой дела:
— У всех секретарей ЦК должны быть равные возможности вносить вопросы и их обсуждать. Надо установить очередность: каждый секретарь ведет работу по неделе. В коллективе не сложилась, чтобы кого-то признали вторым лицом. И не нужно, а то он начинает проводить свою линию в подборе кадров. И при распределении обязанностей отдел партийных органов и административный отдел не надо ни за кем закреплять.
Важность роли человека, который ведет заседания секретариата, не надо было никому объяснять. Однажды Сталин, отдыхая в Мацесте, пошутил в узком кругу:
— История делится на три периода — матриархат, патриархат и секретариат…
Ворошилов, Суслов, Игнатов, Брежнев поддержали Хрущева:
— Правильно, нельзя закреплять кадры за одним из секретарей, превращать кадровые дела в чью-то вотчину. И вопросы награждения тоже надо решать сообща. Иначе аппарат и местные партийные органы начинают ориентироваться на одного человека. Второго секретаря у нас не было, он и не нужен.
Екатерина Фурцева от общего перешла к частному и заговорила о том, ради чего собрались. Она первая назвала фамилию человека, которому устроили экзекуцию:
— Получилось так, что все кадровые дела сосредоточились в руках товарища Кириченко. Хотя никто не поручал ему курировать военные кадры и кадры комитета госбезопасности. Получилось так, что все назначения зависят от Кириченко. Скажет: «Я его не видел. Я его не знаю» — и все. Без него ничего не решишь: «Вот вернусь из отпуска, тогда решим». А у товарища Кириченко много личных недостатков — честолюбие, властолюбие.
Ее поддержал Фрол Козлов:
— Предложения товарища Хрущева имеют большое и принципиальное значение. Нельзя, чтобы кадры проходили только через одного человека. И награждения нельзя отдавать в одни руки. А недостатки товарища Кириченко известны. Вот, после разговора с ним товарищ Брежнев рыдал.
Хрущев призвал на помощь украинских работников, недавних подчиненных Кириченко, чтобы критика прозвучала убедительнее и чтобы Алексей Илларионович видел: родная республика его не поддерживает. Николай Викторович Подгорный работал у Кириченко вторым секретарем на Украине, многим был ему обязан, но теперь с удовольствием воспользовался возможностью столкнуть с откоса бывшего начальника:
— Кто ведет секретариат, у того и больше власти. А что касается личных недостатков Кириченко, могу подтвердить. Он думает, что он самый умный: «Я все решаю, я всех ставлю». Если слово против скажешь, Кириченко никогда не забудет, станешь врагом.
Подгорному вторил председатель президиума Верховного Совета Украины Демьян Коротченко:
— У Кириченко много недостатков: кипятится, не выдержан, груб, принижает человека.
В конце дали слово самому Алексею Кириченко. Он пожаловался на то, что напрасно ему «шьют дело»:
— Такой бани мне еще не устраивали. Но ведь не было же ни одного вашего замечания, на которое бы я не реагировал!
Тут взорвался Хрущев:
— Я с этим не согласен! Никто вам ничего не «шьет»!
