И в один из погожих летних дней наш соотечественник, придя с работы, не застал дома ни жены, ни дочери. Вместо ужина, как бывало обычно, он нашел на столе письмо, в котором жена извещала его о том, что начала бракоразводный процесс с ним и «переехала» к новому избраннику — в квартиру напротив.
Оставленный муж пришел в Представительство, рассказал о случившемся и попросил администрацию и парторганизацию помочь ему вернуть жену и ребенка, так как он их очень любит и жить без них не может.
Нс знаю, как там все это было, только помню, что в обсуждение и разрешение этой сложной проблемы были втянуты Представительства СССР и латиноамериканской страны, а также местные адвокаты. Но все усилия, направленные на возвращение советской гражданки в семью, оказались напрасными. Она и дочь остались с латиноамериканцем, а несчастный муж уехал в Москву. Руководство МИД СССР посочувствовало ему, выразило надежду, что случившееся не повлияет на его работоспособность, что он молод, может еще создать новую семью, назначило его на занимаемую им ранее должность.
Прошло полгода. Несчастный муж стал приходить в себя, втянулся в работу, обзавелся друзьями, и тут из Генерального консульства в Женеве приходит сообщение о том, что «беглая» жена просит выдать ей визу на въезд в СССР, так как жизнь с новым мужем не сладилась и она готова вернуться к прежнему мужу, если он ее простит, не будет вспоминать о её поступке. Она уверена, что он продолжает ее любить, и у них есть дочь. С телеграммой ознакомили мужа. Прочитав ее, он сказал: «На все условия жены согласен!»
Беглянка вернулась на Родину. «Муж-тряпка», как сказал кто-то из руководителей, был уволен из МИД СССР.
* * *
Время от времени мне задавался вопрос: «А как часто бывали провокации против советских граждан в Швейцарии?»
Бывали. Часто ли? На этот вопрос ответить трудно: год на год не приходится. А за то время, что я находился в Женеве, их было, на мой взгляд, не много. Первое, что приходит на память, это обстрел советских школьников. Дело было в середине дня. Наши ребята вышли из здания школы на улицу, и сразу же раздалось несколько выстрелов с балкона дома, стоявшего напротив. Стреляли из пневматических ружей. Две девочки получили легкие ранения в руку и ногу.
Представительство и Генеральное консульство тут же заявили «решительный протест», потребовали от властей провести тщательное расследование этого происшествия и наказать виновных. В ответ власти города и кантона принесли свои извинения и сообщили, что в результате проведения розыскных мероприятий были выявлены подростки, действовавшие «из хулиганских, но отнюдь не из политических побуждений». Родители хулиганов наказаны в административном порядке. В конце письма власти заверяли советские учреждения «в глубоком почтении и искреннем уважении». Инцидент, как говорят, был исчерпан дипломатическим путем.
Как-то ко мне пришла переводчица, работавшая в ООН, и рассказала, что в ювелирном отделе универсального магазина стоявший рядом с ней мужчина положил ей в карман золотое кольцо. Делал он это крайне осторожно, но она почувствовала и тут же закричала по-французски: «Что вы делаете? Вы лезете ко мне в карман!» Передав продавщице колье, которое держала в руках, переводчица опустила руку в карман и вместе с кошельком вынула достаточно дорогое кольцо. Мужчина туг же убежал. Продавщица была в шоке: на кольце была бирка её отдела.
На крик прибежал администратор, потом был вызвал директор. У продавщицы претензий к нашей гражданке не было: кольцо она не смотрела и в руках не держала.
Что это было? Провокация? Вполне возможно. Покупательницу могли остановить при выходе и «найти» у нее неоплаченный товар. Но, поскольку покупательница своим криком собрала народ, а мужчина поспешно скрылся, она не удалась. Но могло быть и по-другому: рядом с нашей дамой оказался вор. Он положил ей кольцо, а дождавшись, когда она выйдет, сказал бы, что видел, как она украла кольцо, стал бы её шантажировать. Что было бы дальше — можно только гадать. Хорошо, что соотечественница не потеряла самообладание во время этого происшествия и туг же, из отдела, позвонила сослуживцам, и они приехали за ней. Она не исключала, что сосед-«покупатель» может ждать её на улице. Мало того, возможно, он был не один, и сообщник или сообщники наблюдают за ней.
9. АГЕНТ МЕСТНОЙ КОНТРРАЗВЕДКИ
В корпункте Агентства печати «Новости» в Женеве работали местные граждане. Они набирались нами по рекомендации руководства Швейцарской партии труда (ШПТ). Году в 1956-м, может, чуть позже, там появился молодой и очень активный член ЦК ШПТ — Леон. Работавшая в корпункте супруга руководителя ШПТ — известного адвоката-миллионера — мадам М. характеризовала его как искреннего друга Советского Союза и способного журналиста.
Получив столь лестные отзывы о новом сотруднике, заведующий корпунктом Б. отнесся к нему с большим доверием, постоянно с ним советовался, обсуждал рабочие планы и поручил работать на телетайпе, что, по существовавшим тоща правилам, не допускалось. На нем работали жены сотрудников корпункта АПН. В данном случае это была обязанность жены заведующего. Длительные «тет-а-тет» руководителя с новым подчиненным часто сопровождались выпивками. И Леон скоро почувствовал себя в корпункте как рыба в воде. Однажды, никого не спросив, он привез в бюро свой «удобный», как он объяснил, рабочий стол, чем немало удивил и советский, и швейцарский персонал АПН.
Леон, как думал Б., отвечая добром на добро, с усердием выполнял все его поручения и часто оставался в помещении после работы, чему удивлялись не только наши граждане, но, особенно, его соотечественники. А заведующий был счастлив и думал о том, как выйдет через Леона на других членов ЦК ШПТ.
Чтобы понятнее были мысли и действия заведующего корпунктом, стоит сказать о нем несколько слов. До приезда в Женеву он несколько лет работал в бюро АПН в Берлине (ГДР) и сумел стать любимцем посла СССР. Потом посол стал секретарем ЦК КПСС. И перед отъездом в Женеву секретарь по старой памяти принял Б. И тот решил, что «дружба» с таким человеком — гарантия стабильности и полной безопасности. О «совместной» работе с секретарем ЦК КПСС он оповестил всех дипломатов и ответственных международных чиновников из числа советских граждан. Молодых дипломатов в упор не видел, дружбу водил только с секретарем парткома.
Поначалу все шло нормально. А перед Первомаем нам пришлось всерьез задуматься над поведением и Б., и Леона. Швейцарские коммунисты в этот день проводят в Женеве «массовые» (максимум — 300 человек) демонстрации трудящихся, и Леон был назначен партийным комитетом Женевы одоим из ее организаторов. Оставаясь по вечерам в помещении корпункта, он развил бурную организаторскую деятельность. По телетайпу АПН он связывался с ЦК ШПТ, с партийными функционерами, рассылал указания о порядке проведения демонстрации, советы, как действовать в нештатных ситуациях, в частности, при возможном столкновении с полицией. Одним словом, он превратил корпункт Агентства печати «Новости» в штаб подготовки и проведения швейцарскими трудящимися Первомая. И что страішо, Леон действовал с разрешения руководителя корпункта.
Я узнал об этом от своей жены, которая работала в том же корпункте референтом. Придя на работу, она увидела на полу длинную скомканную телетайпную ленту и развернула ее. Эго были «указания» Леона секретарям партийных ячеек о подготовке к манифестации. Секретарям предписывалось регулярно направлять Леону информацию о выполнении полученных заданий на телетайп корпункта АПН.
Я пригласил к себе заведующего корпунктом и спросил: почему он превратил бюро АПН в пункт связи женевской организации ШПТ? Почему нарушает режим работы советского учреждения? Почему, вопреки существующим правилам, допустил к работе на телетайпе иностранца? И объяснил ему, что действия Леона похожи на провокацию, осуществляемую спецслужбами, с целью обвинить корпункт АПН и его руководителя во вмешательстве во внутренние дела страны и закрыть корпункт. Разговор об этом швейцарские власти поднимал уже не один раз. Б. перепугался, но в то же время не знал, что сказать Леону, как отстранить его от работы на телетайпе, поскольку их «дружеские» отношения зашли слишком далеко. Он пытался мне объяснить, что Леон является членом ЦК ШПТ и не может быть шпионом, а я напрасно волнуюсь. Тоща я предложил ему объяснить Леону, что он своими действиями ставит под удар властей советское учреждение, и отстранить его от работы на телетайпе.
Выйдя от меня, Б. побежал искать защиты у секретаря парткома. Тот стал объяснять мне, что резкими действиями против Леона мы можем испортить отношения с руководством ШПТ. После этого стало ясно, что вопрос о Леоне решать нам надо только через Центр.
