С ранней весны во взаимодействии с войсками приморских округов мы готовились к тому, чтобы предотвратить неожиданный подход противника с моря к нашему побережью. Народный комиссар ВМФ в специальной директиве требовал «…не допускать высадки десанта и захвата противником баз с моря и воздуха, а также проникновения его в Рижский, Финский заливы». По требованию Наркома штабом флота были разработаны на этот счет соответствующие документы.
Военный совет флота проводил всестороннюю проверку боевой готовности соединений и частей. Лично мне буквально накануне войны пришлось проверять соединения и части, дислоцированные в Лиепае. Велась систематическая разведка на подходах к Финскому заливу, Ирбенскому проливу, базам Ханко, Лиепая и Кронштадт. Здесь были выставлены усиленные дозоры из надводных и подводных кораблей.
Командиры соединений, их штабы, экипажи кораблей, самолетов, расчеты батарей упорно трудились, повышая уровень своей боевой подготовки. Все соединения имели четкие инструкции о приведении их в полную боевую готовность.
Нарком ВМФ за несколько дней до нападения Германии настоятельно требовал от нас неослабевающей бдительности, поддержания повышенной боевой готовности, рассредоточения сил флота в Лиепае, районе Таллина, Усть — Двинска, Ханко, а также улучшения организации успешного отражения предполагавшегося нападения врага. Из Таллина в Кронштадт в сопровождении эскадренных миноносцев ушел линейный корабль «Марат», из Лиепаи в Усть — Двинск перешел отряд легких сил. Флот 19 июня был приведен в повышенную боевую готовность, базы и соединения получили приказ рассредоточить силы и усилить наблюдение за водой и воздухом, запрещалось увольнение личного состава из частей и с кораблей.
За последнее время мы много раз переводили флот на повышенную оперативную готовность. Теперь она была вызвана фактической обстановкой. Вот пример. Мне доложили с тревогой, что 19 июня около 23 часов на полуострове Ханко вдоль государственной границы в районе высоты 20,9 был замечен скрытый подход фашистских солдат небольшими группами. В этом же районе в проволочном заграждении сделан специальный проход для пехоты.
Я тут же позвонил из Таллина в Москву адмиралу Н. Г. Кузнецову. Адмирал придал моему докладу должное значение. Командир базы генерал Кабанов получил приказание усилить наблюдение, повысить готовность войск. Нарком также приказал при появлении немецких самолетов открывать по ним огонь береговой и корабельной зенитной артиллерии, а истребительной авиации подниматься в воздух. Правда, вскоре последовало новое распоряжение высшего командования открывать огонь по немецким самолетам только в пределах старой государственной границы и района военно — морской базы Ханко.
21 июня 1941 года около 23 часов на командном пункте флота в Таллине зазвонил телефон прямой связи с Москвой. Народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов сообщил мне: «Сегодня ночью возможно нападение фашистской Германии на нашу страну». Он приказал, не дожидаясь получения телеграммы, которая уже послана, привести флот в полную боевую готовность, всякое нарушение государственной границы, всякое действие против нашей страны отражать всей мощью оружия.
— Разрешается ли открывать огонь в случае явного нападения на корабли и базы? — переспросил я.
— Да, приказываю нападение отражать всеми силами, но на провокации поддаваться не следует.
Вызвав к себе начальника штаба флота Ю. А. Пантелеева и члена Военного совета дивизионного комиссара М. Г. Яковенко, я информировал их о полученных приказаниях. После этого по прямым телефонам связался с командирами военно — морских баз М. С. Клевенским, П. А. Трайниным, С. И. Кабановым, А. Б. Елисеевым, контр — адмиралом В. И. Ивановым, заместителем командующего ВВС флота генерал — майором М. И. Самохиным и другими командирами соединений, сообщил обстановку и приказал привести вверенные им соединения и части в полную боевую готовность.
Для выполнения приказа потребовались минуты. В 23 часа 37 минут 21 июня весь состав флота был готов к немедленному отражению нападения противника, о чем было доложено Народному комиссару ВМФ.
Все маяки на море были погашены.
Затем мы информировали об обстановке начальника штаба Ленинградского военного округа генерал — майора Д. Н. Никишева и правительство ЭССР.
Штабу флота и командующему ВВС было приказано организовать ведение разведки всеми средствами с тем, чтобы не допустить неожиданного подхода кораблей противника к нашему побережью. Мы предполагали, что противник предпримет десантную операцию на территорию Эстонии. Была усилена дозорная служба, направленная на прикрытие морских коммуникаций.
Однако мы не знали о том, что немецким командованием 19 июня был издан приказ, который предусматривал начало активных минных постановок на подходах к нашим базам с вечера 21 июня. Из документов, полученных после войны, стало известно, что интенсивные минные постановки на подходах к некоторым нашим базам и побережью начали проводиться противником в ночь на 22 июня, то есть до того, как немецко — фашистские войска вторглись на нашу территорию. В ночь на 21 и в течение 22 июня группа немецких минных заградителей «Север» поставила между маяком Бенгтшер и Тахкуна более 1000 мин и минных защитников; группа «Кобра» — более 10ОО мин и минных защитников между маяком Порккалан — Каллбода и мысом Пакринем к северу от Таллина и к западу от Нейссар. В это же время вражеские торпедные катера ставили донные магнитные мины на подходах к Лиепае, Вентспилсу, в Ирбенском проливе и проливе Соэла — Вяйн. Между островом Эланд и портом Клайпеда уже было поставлено оборонительное минное заграждение «Вартбург» из 3300 мин и минных защитников»[13]. флотская разведка и корабельные дозоры, к сожалению, не сумели своевременно вскрыть этих вражеских действий, хотя в отдельных донесениях и содержались сообщения о замеченных неизвестных судах.
Появление мин, действия подводных лодок противника заставили срочно начать организацию конвойной службы. В охранение конвоев и отдельных кораблей включались быстроходные и базовые тральщики, сторожевые корабли, морские охотники, иногда привлекались эскадренные миноносцы. Нагрузка на эти корабли предельно усилилась — кораблей охранения явно не хватало. Одновременно приступили к созданию скрытого навигационного режима в Финском заливе и на море в районе наших военно — морских баз. Еще в мирное время штаб флота разработал правила плавания кораблей и судов на случай войны, были созданы специальные гидрографические манипуляторные отряды. Они обозначили различными средствами навигационного оборудования фарватеры, ранее действовавшие и вновь открываемые, тем самым обеспечивалось плавание как днем, так и ночью. Управление отрядами осуществлялось через дежурную службу (оно действовало с первого до последнего дня войны).
После приказа Наркома о приведении флота в полную боевую Готовность нами была получена шифровка уже за полночь 22 июня: «В течение 23 июня возможно внезапное нападение немцев. Оно может начаться с провокационных действий, способных вызвать крупные осложнения. Одновременно быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников. Приказываю: перейдя на готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих терводах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого разрешения не производить». Но я знал, что приказание отправлено до нашего разговора с Наркомом, поэтому мы боевой готовности не снижали, ночью проверяли по всем средствам связи обстановку в соединениях и частях флота.
События между тем разворачивались стремительно.
В 3 часа 30 минут старший лейтёнант Трупов и лейтенант Пучков[14] из 44–й авиационной эскадрильи, проводя на самолетах МБР-2 разведку, обнаружили неизвестные корабли, маневрирующие в Финском заливе. Снизившись до 600 метров, самолеты взяли на них курс, но были встречены зенитным огнем. Как позже выяснилось, это были вражеские надводные корабли, производившие минные постановки.
В это же время в штаб флота поступило сообщение, что советский транспорт «Гайсма», груженный лесом, был атакован и потоплен немецкими катерами.
В 3 часа 45 минут командир Кронштадтской военно — морской базы контр — адмирал В. И. Иванов доложил мне по телефону, что видел сам, как несколько вражеских самолетов сбросили мины на Кронштадтский фарватер и открытую часть Ленинградского морского канала, а один из самолетов обстрелял находившийся на Красногорском рейде транспорт «Луга».
В 4 часа 50 минут было получено донесение из Лиепаи от М. С. Кле- венского о налете германских самолетов на Лиепайскую военно- морскую базу и о переходе немецко — фашистскими войсками государственной границы в направлении Палангена.
