Вразумить чрезвычайно "упорного", как называли его все окружающие В.К. Витгефта, в весьма обстоятельной записке 31 мая 1904 г. пытался и флагманский артиллерист эскадры лейтенант К.Ф. Кетлинский (1875–1918). Находясь также на флагманском броненосце эскадры "Цесаревиче", он в известной мере выражал и мнение его офицеров. Он призывал решительно отказаться от всех частных задач, покончить с еще сохранявшемся пренебрежительном отношении к японцам, признать в них серьезного и умелого противника и сосредоточить все усилия на глобальной задаче овладения морем.
Приводился и подробный сравнительный анализ состава сил, из которого было видно, что подавляющим превосходством японцы не обладают. Вместе с непременным возвращением орудий на корабли предлагались конкретные меры по восполнению утраченных на эскадре знаний и навыков действия оружием и техникой. Флагманский артиллерист напоминал о том, "как скоро забывается то, чему учились, а кроме того, сколько еще необходимых на войне знаний, которым нас не учили".
В частности, он предлагал проверить "достаточно ли точно определены у нас элементы эскадренного маневрирования — хотя бы радиус, время циркуляции, паритет оборотов машин, угла руля, выяснено ли. в чем сравнительная сила и слабость нашего флота и выгода различных строев. Разработаны ли в достаточной мере разведочная и дозорная служба, к которым неизбежно придется прибегать в море; для всех ли одинаково ясны тактические элементы артиллерии и мин, точно ли установлен порядок перехода командования и хорошо ли подготовлены заместители командиров (тогда мог бы явиться и вопрос о передаче командования эскадрой. — Р.М-.); достаточно ли изучена трюмная система и ясен ли план действий в случае пробоины и т. п." Уроки "Ретвизана" и "Цесаревича" были обозначены в полной мере.
К числу требующих также срочного обновления "вторых твердых знаний" К.Ф. Кетлинский относил "употребление разного рода снарядов, установку трубок, умение брать поправки прицела и целика, вообще корректировать стрельбу, обучение замены номеров и т. д." Подспорьем к этому впервые после С.О. Макарова предлагавшемуся экстренному курсу военной науки, по мнения К. Ф. Кетлинского, могли бы стать "корпусные курсы тактики Кладо, статья его по справочной книжке Великого князя Александра Михайловича за 1901 г., статья Хлодовского "Опыт тактики эскадренного боя" и расчет Крылова о влиянии затопления отделений на остойчивость, крен и дифферент. "Выйдя с полными силами, мы разобьем японцев или будем разбиты, но их флот ослабнет настолько, что будет не в силах бороться со второй эскадрой… В бой надо идти, но только с такими силами, чтобы это был бой, а не бойня; чтобы на каждое погибшее наше судно приходилось не менее одного японского".
При разборе вариантов боя и разных схем маневрирования указывалось на явные преимущества боя на отступление в строе фронта. Считая на стороне японцев четыре броненосца, шесть броненосных крейсеров и пять крейсеров 2-го класса, получалось равенство (10 и 10) в числе 305 и 254-мм орудий, превосходства русских на девять (41 против 32) орудий калибром 152-мм и превосходство японцев на 14 орудий калибром 203 мм. (Насколько впечатляюще изменилась бы эта арифметика, будь в составе эскадры все те корабли, которых она лишилась перед войной по недомыслию ГМШ! — Р. М.).
Но и это японское превосходство, напоминал К.Ф. Кетлинский, в значительной степени может быть компенсировано преимуществами удобства стрельбы (включая, видимо, и повышение дальности в стрельбе в сравнении с догоняющим противником). В заключении говорилось: "Мы сделали все для Артура, что могли и должны были сделать, а теперь, когда исправление судов близится к окончанию, мы должны взяться за выполнение главной задачи флота и приложить все усилия, чтобы добиться этого успеха".
В такой мобилизующей обстановке, готовыми к бою по указаниям флагманских специалистов и по собственному пониманию долга службы завершили на "Цесаревиче" столь затянувшиеся ремонтные работы.
К концу мая корпус и оборудование всех отсеков были близки к полному восстановлению. 20 мая поставили последний лист наружной обшивки и доделывали переборки. Сложнее была ситуация с системой электрического управления рулем, в которой после 1,5 месячного пребывания в воде сильно упало сопротивление обмоток двигателей и генераторов. Полностью перебрать их не позволило отсутствие в порту нужной проволоки. Поэтому основным приводом сделали гидравлический, электрическому же отвели роль резервного.
23 и 24 мая "Ретвизан" и "Цесаревич" сняли свои кессоны и, наконец, обрели полную свободу передвижения. Пополнив частью снятое вооружение, корабли смогли приступить к полноценной боевой подготовке. Еще 11 мая на них, согласно циркуляру штаба сохранив прежний зеленовато-оливковый цвет корпуса, все остальные видимые части, включая мачты, дымовые трубы и башни, окрасили по-новому — в светло-коричневый, или как говорили на эскадре "в песочно-бурый" цвет. Он должен был маскировать корабли на фоне скал Квантунского берега.
Сохранив в башнях свои пушки, "Цесаревич оказался в более выгодном положении — на нем не хватало только 4 75-мм орудий. Из других кораблей особенно обездоленной оказалась "Победа". На ней, кроме 4 254-мм пушек в башнях, оставалось только 8 (вместо 11) 152-мм и 15 (вместо 20) 75-мм. Не позаботился В.К. Витгефт и о главном вооружении крейсеров: "Диана" и "Паллада", имели лишь по шесть (вместо штатных 8) 152-мм орудий. На "Аскольде" — было лишь по 10 (из прежних 12) калибром 152 мм и 75 мм. Даже 75-мм пушки адмирал считал нужными против осадной артиллерии японцев.
А сухопутное командование, стремясь предотвратить тесное обложение крепости, торопило эскадру с уходом. Его по условиям приливной обстановки командующий назначил на 10 июня. Но японцы, хорошо осведомленные о событиях в крепости, не замедлили накануне разбросать по рейду новую порцию мин. Силы охраны рейда и на этот раз, как это случилось перед гибелью С.О. Макарова, сумели "наступить на грабли", не признав противника в шнырявших по рейду миноносцах. Выйдя утром на рейд, корабли вдруг оказались в окружении видимых с бортов мин. Тральных сил, несмотря на их некоторое пополнение, по-прежнему не хватало. Но японцы их роль понимали, и миноносцы пытались атаковать шедшие с тралами корабли.
"Новик" и "Диана" противника отогнали. В течение часа — с 15 до 16 час. — движение задерживали неполадки рулевого устройства на "Цесаревиче" — он то замедлял ход, то выходил из строя для исправлений. В 16 час. 40 мин., пройдя за тралами 8 миль, флот отпустил тралящий караван, как по аналогии, видимо, с землечерпательным караваном называли отряд импровизированных тральщиков.
Увеличив скорость до 10 уз, проложили курс на зюйд-ост 20°. Около 18 час. находясь в 20 милях от Порт-Артура, заметили идущий наперерез японский флот: 4 броненосца и два крейсера "Ниссин" и "Касуга". За ним в разных сторонах горизонта виднелись отряды крейсеров и миноносцев. Но все они не могли составить прямой угрозы русским броненосцам. Всем им пришлось бы расступиться перед нашим флотом, если бы он сумел преодолеть сопротивление японских главных сил. А шансы к тому, казалось, беспроигрышные: шесть русских броненосцев против четырех японских. Флот, впервые после гибели С.О. Макарова вышедший в море для решительного сражения, не сомневался в успехе. Слишком велика была долго копившаяся ненависть к удачливому и коварному противнику, слишком сильно было желание сцепиться с ним в схватке насмерть.
Но "флотоводец", "воин", "психолог" и "мыслитель" В.К. Витгефт (которого наместник подобным образом характеризовал, когда уже дважды — до войны представлял за отличие к чину вице-адмирала) оценил обстановку иначе. Увидев несметное количество дымов японского флота, он, похоже, счел себя коварно обманутым наместником. Ведь во множестве присылавшихся увещаний тот уверял своего бравого начштаба в значительной измотанности и сильно поредевшей численности противника. А "он явился в полном составе и даже нажимал в скорости. Обида и страх подавила сознание адмирала, и он, даже не посоветовавшись со стоявшим рядом и недавно им же приглашенным на должность начальника штаба, контр-адмиралом Матусевичем (1852–1912), вдруг негромко, но решительно скомандовал рулевому "лево руля". Все в рубке оцепенели, а адмирал по-прежнему ничего не объясняя и не поднимая флоту никаких сигналов, повернул "Цесаревич" на обратный курс. Флот последовал за ним.
H.A. Матусевич, считая себя, видимо, слишком молодым адмиралом (он получил свой чин только 28 марта 1904 г.), был как и все приучен не перечить начальству. И подвига гражданского мужества, которого в то мгновение ждала от него история (отстранить, взяв под арест, изменившего своему долгу командующего), совершить не посмел. Эскадра, приученная панически бояться мин, без раздумий вернулась на ночной рейд. И судьба — хотя совсем уже не по заслугам — вновь хранила русских. Им нипочем оказались и японские мины (подорвался лишь один броненосец "Севастополь", ни атаки японских миноносцев. Все они были отбиты. И это лишний раз подчеркивало преступность поведения Витгефта. Утром 11 июня флот с внешнего рейда перешел в гавань. Но вместо решительного смещения вполне, уже казалось бы, разоблачившегося себя командующего, адмирал Е.И. Алексеев, вновь занялся (о, несказанность тайн российской бюрократии!) затяжными письменными и телеграфными (с доставкой депеш на джонках или на миноносце "Лейтенант Бураков") увещаниями, словно капризного ребенка, своего нестойкого духом недавнего начштаба.
